Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— По одному!

Первым влез в вертолет старший, худощавый, высокий, лет сорока пяти вертолетчик, влез, огляделся и сказал:

— Здравствуйте, братья-разбойники!

— Привет, ясный сокол! — откликнулся Никитин. — Оружие принес?

— У вас, говорят, своего хватает.

— Хмырь, проверь!

Я тщательно ощупал каждую складочку в его одежде. Ничего не нашел, кроме пачки сигарет «Прима», зажигалки и связки ключей.

— Чего ты такие вшивые куришь? — насмешливо спросил Никитин.

— Какова зарплата, таковы и сигареты.

— Да брось ты! Плюй тогда на свой вертолет, оставайся с нами в Иране… А еще лучше, я тебе там помогу вертолет загнать. Все баксы твои. Идет?

— Подумаю, — усмехнулся пилот, взял у меня ключи, сигареты и пошел в кабину.

Второй вертолетчик помоложе, смурнее, ни здрасте, ни до свидания не сказал, молча расставил руки в стороны, когда его обыскивали. У него были только ключи и расческа. Видимо, не курил. Школьники с интересом наблюдали, как мы обыскиваем. Для них это была игра.

Никитин высунулся из кабины, крикнул:

— Эй, красотка! До встречи в Минводах. Ребятам «Марс» не забудь, а мне кефира!

Втянул лестницу и захлопнул, запер дверь.

— Ну что, соколы! Полетели в теплые края. Дорогу в Минводы знаете?

— Найдем… Заблудимся, у прохожих спросим, — откликнулся из кабины худощавый пилот.

Вертолет затрясло. Загремело, зазвякало что-то в углу.

— Амбал! — весело крикнул сквозь грохот Никитин. — Следи за динамитом, как бы не взорвался от тряски. — И захохотал. Похоже, он все время боялся, что не дадут вертолет, оставят на ночь в автобусе и решатся штурмовать. Что тогда? Взрывать кирпичи или действительно начинать убивать детей. Нет, детей я бы не решился убивать. Васю ухлопать можно. Какой-то он не свой, что-то мне в нем не нравилось. Насупился и молчит, сидит, как деревянный. Учительница ничего, милашка. Ее бы получше одеть да раскрасить, сразу сексуальней стала бы. А так, за версту видно — учительница. А учительница и есть учительница, какая из нее баба! Вертолет трясло, стало теплей, а перед посадкой вообще душно.

В Минводы прилетели в сумерках. Никитин почему-то забеспокоился, приказал дважды облететь аэропорт, прилип к иллюминатору, внимательно всматривался в набитую «Волгами» и автобусами площадь перед аэропортом.

— Думаю, атаковать решили, дуболомы! — пробормотал Никитин и пошел к кабине: — Садитесь, вон туда, на полосу!

Пилоты что-то ответили. Я не расслышал. Никитин сказал им резко:

— Именно на взлетную полосу! Мне плевать, что она единственная!

Зависли, опустились на большие бетонные плиты взлетной полосы напротив аэропорта. Никитин сразу выскочил из вертолета. В открытую дверь потянуло свежим легким воздухом. Дети зашевелились, загалдели, разглядывая в иллюминаторы горы в белых снегах. А мне стало ужасно тревожно. Ясно было, что власти задумали какую-то пакость. Одна девочка подошла к учительнице и что-то озабоченно и растерянно шептала ей. Я догадался о чем речь. Самого начинало прижимать. Здесь не самолет, туалета нет. Снаружи затрещал, захлопотал автомат Никитина. Я выглянул в дверь. Никитин стрелял вверх, звал на переговоры. Около аэропорта никого не было видно, вокруг нас чистое поле.

— Шеф, девочке в туалет надо, — сказал я негромко Никитину.

Он огляделся.

— Вон за колесо. Я отвернусь.

— Девочка, как тебя… Иди вниз, за колесо. Любовь Васильевна, идите с девочками. Им веселей будет.

Мы с Никитиным помогли девочкам спуститься. Я сверху, он снизу. Никитин влез в кабину, предупредив Любовь Васильевну:

— Только без сюрпризов!

Девочек не было долго. Показалась машина, катившая к нам от аэропорта. «Жигуль». Девочки и учительница, смущенные, раскрасневшиеся, взлетели по лестнице. Никитин быстро втаскивал их по одной внутрь.

Приехала та же самая женщина, которая вела переговоры с нами в Ростове. Никитин снова, едва она подошла, не дал ей слова сказать, заговорил первым, и опять жестко, даже грубо:

— Я вижу: весь аэропорт спецназом набит! В бой рвутся?! Передайте: пусть дают отбой! Здесь не мальчики, а смертники! Детей мы не тронем, если не будет штурма! — говорил все это Никитин быстро, не давал вставить слова женщине, потом он обернулся к учительнице. — Любовь Васильевна, скажите, обидели мы хоть словом вас или ребят?

— Нет, — качнула головой учительница.

— От вас, только от вас зависит их жизнь и свобода! — вытянул руку, ткнул пальцем в сторону женщины Никитин. — Где деньги? Где ужин?

— Доллары собирают в коммерческих банках. Утром будут.

— А ужин?

— Сейчас будет… Вы на взлетной полосе. Самолеты сесть не могут.

— Быстренько поезжайте к этим генералам-дуболомам, пусть срочно отменят штурм. И мы освободим полосу. Быстро!

— А как вы узнаете, что они отменили? — пролепетала женщина.

— Вы нам скажете! — резко ответил Никитин. — Не будете же вы уничтожать детей. Их жизнь, — указал Никитин большим пальцем себе за плечо, — на вашей совести. Обманете — они погибнут. Вы же не зверь! Идите, если хотите, чтоб мы освободили полосу…

Женщина ушла торопливо к машине. Вернулась к нам быстро, подбежала, запыхавшись. Машина, видимо, по требованию Никитина, всегда останавливалась поодаль.

— Не будет штурма, — выдохнула она.

— Отлично! Садитесь, — протянул ей руку Никитин.

— Зачем? — растерялась она.

— Будем полосу освобождать… Страшно?

Женщина оглянулась назад и решительно шагнула к лестнице. Никитин втянул ее внутрь и закрыл дверь. И сразу вертолет затрясся, загрохотал.

— А вы храбрая! Из КГБ?

— Нет. Я в Министерстве иностранных дел работаю.

— В МИДе? То, что вы не из КГБ, по лицу видно. У тех баб глаза иные. Но при чем МИД?

— Случайность.

— Зовут вас как?

— Инна Дмитриевна.

— Вот, Инна Дмитриевна, смотрите сюда. Видите, большеватенькая сумка, в ней динамит, взрыватель. Стоит повернуть эту штучку, мгновение, и мы кто в раю ангелочком непорочным, кто в аду в котле. Нам-то все равно, мы, террористы, знали, на что идем, а дети при чем?.. Сами сказали: коммерческие банки баксы собирают. Что такое коммерческие банки? Жулье на жулье! Откуда они деньги берут, думаю, вам не надо объяснять. Пусть поделятся малость. «Лимончик» с того, «лимончик» с этого. Они и не заметят, завтра десятком компенсируют. Правительство-банки одна шайка-лейка! — Никитин глянул в иллюминатор, крикнул в кабину. — Вон на тот пятачок, возле сугроба садитесь! — И опять повернулся к женщине. — Инна Дмитриевна, а вы в Иране бывали?

— Нет пока.

— Полетели с нами.

— Надо командировку брать.

— Я вам и командировку и командировочные выпишу, — засмеялся Никитин. Он не забывал подкладывать в рот конфеты.

Вертолет сел, выключил мотор. Слышно было, как винты со свистом рассекают воздух.