Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

Салариманы отдают стране лучшие годы жизни. Они платят налоги не только с зарплат и бонусов, но даже со сверхурочных. Они отчисляют проценты с каждого часа, с каждой минуты, что проводят в офисе. Безмолвно. Самозабвенно.

Нечестно лишать салариманов права голоса! Подло красть у них возможность волеизъявления! Де-юре Япония страна демократическая. А что мы имеем де-факто? Демократия - власть народа. Демократия - власть большинства. Власть большинства! - Тут Абэ непременно должен поднять вверх указательный палец, а потом, чуть понизив голос, продолжить. - Я долго думал. Я думал все эти годы. Думал с того самого дня, как встретил впервые Владимира. Я заглянул в глаза этому человеку и осознал, какая пропасть разделяет его якобы недемократию от нашей якобы демократии. Владимир смотрел на меня и снисходительно улыбался. Он знал, о чём я думаю. Я испытал стыд. Мне захотелось скрыться от взгляда холодных глаз, вернуться в резиденцию и совершить харакири. Или хотя бы уйти в отставку. Мне было больно осознавать, что Владимира выбрало большинство, а меня нет. Он управлял огромной страной и гордо сносил укоры Джорджа и Тони 104 . Эти двое частенько обвиняли Владимира в авторитаризме и попрании демократических свобод. Меня они не обвинили ни разу, хотя моя демократия была такой же фальшивой, как сумка «Биркин» китайской туристки. Большинство, что выбрало меня, было куда меньше большинства, что выбрало Владимира. Я пытался с этим жить, но не смог. Я ушёл в отставку. У меня было несколько лет, чтобы подумать. Я понял, что проблема не в том, что большинство меня не любит - за Хатояму 105 тоже пришло голосовать меньшинство. Проблема в порочной системе, высасывающей из сала-риманов - основы нашей нации - все жизненные соки.

У салариманов не остаётся ни секунды, чтобы думать о политике и выборах. Они вымучены. Они не верят, что от их мнения что-то зависит, они не верят, что их мнение может быть кому-то интересно. Они годами не высказывали мнения, чему тут удивляться! Салариманы не верят, что всё может круто измениться, ведь в их жизни десятилетиями не меняется ничего, кроме меню в столовой и дизайна автоматов по продаже билетов в метро. К сожалению, сала-риманы не верят, что, проголосовав, они смогут на что-то повлиять.

Я хочу, чтобы салариманы мне поверили. Я хочу, чтобы салариманы поверили в счастливое будущее: счастливое будущее для страны, для себя и для следующего поколения са-лариманов. Мне больно осознавать, что люди страдают, что люди умирают. Я хочу спасти салариманов. Я хочу стать лидером салариманов, лидером, которого выбрало большинство.

Я принял решение. Пришло время положить конец варварскому обряду жертвоприношения, что проводится каждый день в небоскрёбах Токио, Осаки, Йогогамы и других японских городов. Пришло время обрубить щупальца гигантскому спруту, что держит в страхе и трепете миллионы наших сограждан. Пришло время признать, что угроза с севера - это миф, а настоящая угроза благоденствию Японии -это вымирание салариманов. Салариманы имеют право голоса! Пришло время революции. Всю власть - салариманам!

Абэ вскидывает кулак вверх и потрясая им, декламирует:

- Главы всех чёрных предприятий без исключения, их пособники-кадровики, а также представители профсоюзов отправятся под суд за посягательство на жизнь и свободу простых салариманов. Все чёрные предприятия будут национализированы, чтобы предотвратить откат назад, чтобы исключить возвращение реакционных сил в советы директоров. Я с радостью сообщаю, что Либерально-Демократическая партия объединяется с Коммунистической партией. Мы не просто возвращаем сорокачасовую рабочую неделю, мы идём ещё дальше, мы вводим тридцатичасовую рабочую неделю, больничные листы и законодательно закрепляем право каждого саларимана на сорок пять дней оплачиваемого отпуска в год 106 . За принуждение к сверхурочному труду с этого самого момента - внимание, с этого самого момента - вводится уголовная ответственность. За неиспользованный работником отпуск вводятся штрафы для работодателя.

Мы станем партией салариманов, партией народа. Еще год назад я думал, что никогда не увижу счастливых саларима-нов, что никогда не увижу салариманов на избирательных участках. Теперь я убеждён, что уже совсем скоро увижу на избирательных участках миллионы счастливых саларима-нов. Да, вы угадали, я снова распускаю Парламент и назначаю внеочередные выборы. Салариманы будут свободны!

- Наруходо, - пробормотал Сайто, а я вздрогнула. Из помпезного дворца на Хибии, осаждённого пацифистами и противниками ядерной энергетики, я переместилась обратно на Птицефабрику. За высоким панорамным окном на десятки километров простирался привычный серый пейзаж. Громила то расковыривал бородавку, то почёсывал морщинистый лоб. Приближения чуда ничто не предвещало.

Может, сегодня Сайто переведут в другой отдел? Или сошлют его за границу? А может, Сайто сегодня уволят? Или сегодня уволят меня?

Я взяла в руки календарь-пирамидку - три ряда чёрных крестов подошли вплотную к 23 июня. Каждое утро я совершала ритуал: брала чёрный маркер и жирно перечёркивала одну маленькую клеточку с датой. Так я приближала день освобождения из темницы. Я не знала, когда этот день наступит. Я не знала, доживу ли до этого дня. Меня лишили свободы, но не лишили способности мечтать. Словно заключённый на пожизненное, я верила в невероятное и кормила себя сладкими иллюзиями: что из тюрьмы можно сбежать, что приговор пересмотрят, что объявят амнистию.

Я часто думала о том, каким будет мой последний рабочий день. Я прокручивала в голове разные варианты от откровенно абсурдных до непозволительно банальных, но так и не выбрала один единственный.

Сценарий 1 - Молчаливый протест

Я собираю в картонную коробку свои пожитки и покидаю Птицефабрику навсегда, никому не объясняя причин. Из коробки торчат фикус, рамка для фотографий и большая кружка. Я несу коробку к выходу, держа ее двумя руками. Моё триумфальное шествие восвояси проходит в полнейшей тишине - слышно лишь, как под туфлями поскрипывает ковролин, как гудят кондиционеры, как факс выплёвывает листы. Сокамерники молча провожают меня взглядом, на их лицах ни тени осуждения, ни грамма восхищения. Серые лица смотрят на меня пустыми глазами - так они смотрят в мониторы на пятом часу переработок. Я несу коробку к выходу. Из приоткрытой двери рвётся свет.

Минус сценария: У меня нет ни фикуса, ни кактуса, ни рамки, ни кружки.

Сценарий 2 - Знамя революции

На утреннем собрании я делаю шаг вперёд из ровной пингвиньей шеренги. Я подхожу к столу главного Птицевода. Я смотрю ему в глаза. Долго. Так долго, что он моргает первым. Я сметаю с его стола бумаги, папки, кидаю монитор в окно. Монитор отскакивает от ударопрочного стекла и летит обратно. Курицы, попугаи и прочие пташки разбегаются в страхе по углам. Я достаю из кармана фотографию Че Гевары и втыкаю красное знамя в разбитый монитор, приземлившийся у моих ног. Я объявляю о начале забастовки. Я озвучиваю требования.