Дмитрий Стешин - Коротко и жутко. Военкор Стешин [litres]

«на руках возьмут тя, да некогда преткнеши о камень ногу твою»

Передний джип, пыля нещадно, ушел на обочину. Вся наша компания безоружных и вооруженных полезла на апрельское африканское солнышко. Куратор из Оксфорда с кем-то переговаривался по телефону и даже махал руками на невидимого собеседника. Переговоры длились долго, но по их итогам мы развернулись в обратную сторону и поехали действительно на север, а не в иную сторону света. На «революционной военной базе» в Бенгази нас допрашивали еще 10 часов, ближе к ночи перевели в камеру – окна с решетками и матрасы на полу… но в конце концов отпустили. Спустя сутки мы узнали, что этот момент, момент внезапной нашей остановки в пустыне, был самым кульминационным. Итальянский дипломат, занимавшийся нашим освобождением, объяснил – «труднее всего вас было вытащить от “индейцев” которые задержали вас под Адждаби. Они не сомневались, что вы наемники, которые ехали к Каддафи. Вас везли на юг от Адждаби, у повстанцев там тюрьма в каких-то авиационных ангарах». Уже вернувшись в Россию, мы посмотрели фотографии и видеосъемки из этой тюрьмы. Они случайно попали в Интернет. Там даже «воинам Ичкерии» было чему поучиться. А последние строки 90-го псалма объяснили, пожалуй, все происшедшее в этот апрельский день:

«Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его: Долготую дней исполню его, и явлю ему спасение Мое».

Через неделю стало ясно, что света в городе не будет до весны. Дикие пробки на выездах превратились в километровые, и даже наметился обратный поток. Это возвращались те, кому некуда было бежать. Можно было вывозить семью. В гараже меня ждали заправленная машина, несколько ящиков консервов, канистра спирта, пластиковый короб с семенами – будем сажать уже через несколько недель. Там было много всяких полезных и дельных вещей, я закупал их последовательно, на протяжении нескольких лет. Жена с вечера начала собирать вещи.

Собирался в гараж как на войну. Транспорт давно уже не ходил, а друзья с машинами давно уже разъехались. В правый карман положил «Осу», контакты предварительно протер спиртом. В левый пристроил баллон-огнетушитель с газом «Высшая мера». Скрутил насадку со ствола, и «Сайга-410К» на перекрученном акашном погоне спряталась под мышку. Только при взмахе рукой самый кончик ствола чуть высовывался из-под полы старенькой М65. Сразу карабин, конечно, не достанешь, зато с собой. Нож «Фискарс» пристроил спереди, за ремень. Можно было еще взять жуткое мачете с бакелитовой ручкой, но я и так уже выглядел как хз знает что и при ходьбе чуть побрякивал железом. Сунул к «Сайге» десятизарядный магазин и жменю патронов россыпью – пуля и картечь.

Я едва дождался мутного полузимнего рассвета. Топать до гаража было километра четыре по прямой, я рассчитывал управиться за час. Улица вымерла, лишь вдали маячила какая-то черная фигура, и в не чищенном с января дворе надсадно буксовала какая-то машина. У райотдела я поежился – из бирюзового он стал жирно-черным. В комнаты первого этажа даже через решетки снега намело по самые подоконники. Железные ворота, в последнее время всегда закрытые, стояли нараспашку. Двор был абсолютно пуст, только у крыльца навеки припарковалась дотла сожженная машина. Ментовская люстра на крыше осталась целехонькой, яркой красно-синей и оттого смотрелась просто дико.

За промзоной, перебравшись через пути, я с удивлением вдруг услышал в овраге пересвист каких-то птах. С трудом, но дошло, что тишина стоит вокруг нереальная, кристально чистая. Такого в этом городе не было никогда…

Из узкого прохода между двух бетонных стен двух автобаз разных ведомств на меня вывалился здоровенный мужик в дорогой кожанке. Лицо у мужика было расквашено в капусту. Я брезгливо обошел мужика и чуть помедлил у бетонной кишки. Мучительно захотелось вытащить «Сайгу»… Я обернулся, мужик сгреб кусок ноздреватого снега и уткнул его в лицо. Снег на глазах багровел.

– Не ходи туда, – булькнул мужик, – прибьют.

– Кто?

– Черти эти. Ты с какого кооператива?

У меня внутри все как-то похолодело и сморщилось:

– «Ивушка»…

– Ну и пи***, сосед мой. У меня последний ряд.

Мужик отбросил кровавый кусок наста и зачерпнул из ямки мяконького снежку. Я достал из кармана индивидуальный пакет и пластырь. Усадил мужика на твердый сугроб: зуб в минус, два рассечения на скулах. От ножа, наверное. Стянул, как мог, пластырем, предварительно вытерев лицо платком досуха, насколько это было возможно. Голени, посеченные мелкой дробью, замотал майкой мужика и остатками бинта. Запалил две сигареты. Мужик отдышался и, страшно кривясь от боли, начал рассказывать.

– Я пришел за машиной, у меня старенький «эскудо»… Что за ***ня, ворота закрыты, а с той стороны покрышки навалены и всякая по***нь. Этот ***, как его, Рашид, сторож. Во! Открывает калитку и говорит мне:

– Мобилайзер давай!

Мужик скривился и плюнул под ноги кровянкой.

– Мобилайзер… Ну я ему без разговора и зарядил в голову, убил, надеюсь. Пошел к гаражу: чо за ***ня – все замки сорваны на хрен! Со всех гаражей! И эти черти идут ко мне, их там рыл тридцать было. Типа давай деньги, тогда отдадим машину, а нет, так иди на хрен. Только куртку отдай и ключи. У меня прямо у входа в гараж топор стоял, я его под створку ворот подкладывал. Фиг знает, как отбился…

Все было ясно… Я начал лихорадочно соображать, что делать. ***ть, почти двести гаражей, соберем мужиков, ввалим этим… Мужик мой порыв поддержал вяло:

– Где ты их соберешь? Где они все живут? Да и свалили из города давно уже…

Мы сообща вспомнили, где жила гаражная бухгалтерша. Ведомости нашлись в секретере ее разграбленной квартиры, а сама бухгалтер почему-то висела в ванной на хлястике от халата.

К вечеру с трудом мы собрали пятнадцать мужиков. Пятеро были с ружьями. Сосед дядя Коля даже примчался с дачи – его смогли вызвонить по работающему городскому телефону. После коротких переговоров у ворот, когда черти пригрозили, что спалят все хозяйство на хрен, мы решили взять их в осаду. Мы убили двух сунувшихся за водой к речке. И двух пришедших в гости к землякам.

Нас всех убили после полуночи. От Останкино, а потом и от Лихоборской промзоны приехало человек четыреста-пятьсот чертей. На грузовиках, «Газелях», маршрутках, поливальных машинах и «лексусах»… Они забили все улицы в округе и начали нас убивать. Раненного в живот арматурой бизнесмена-строителя, собиравшегося вызволять собственный БМВ, оставили жить еще на полчаса, чтобы он увидел, как насилуют его дочь. К нему поехали домой, посмотреть, богато ли он живет. Дома, я знаю, его ждала дочь-студентка, он забрал дочку от жениха, чтобы отвезти ее в поместье, куда-то далеко, за триста километров от Москвы…