Константин Минин - Своя правда

— Может быть, ты еще каждому из них письменное уведомление отправишь по почте? Пока ты им будешь названивать, они по таким щелям расползутся, что мы их потом с собаками не разыщем!

Добрынин, судя по всему, не желая продолжать дискуссию, поспешно удалился.

Дежурный поудобнее уселся, хаотично шаря руками по крышке стола, его губы продолжали шевелиться, выбрасывая в воздух беззвучные слова «подонки», «ублюдки»…

— У меня дочери четыре года. Я за нее убить готов. А эти ублюдки. Вы понимаете, что они наделали?! А он говорит позвонить!

Он смотрел на меня и выговаривал эти слова в мою сторону, но у меня складывалось впечатление, что обращался он к кому-то другому, или, скорее всего, к самому себе.

— Они, возможно, всю жизнь ей изломали! Я им устрою! Они меня запомнят надолго! Я им отобью охоту лезть куда не следует!

Я, наконец, решившись прервать его монолог, выдавил из себя:

— У нас ребенок пропал.

— Ах да! Извините, — без доли участия проговорил он.

Достав из небольшой стопки чистый бланк, дежурный привычным жестом толкнул его в мою сторону, лист, пролетев вдоль столешницы, аккуратно приземлился передо мной.

— Вот. Пишите заявление.

Я, старательно выводя каждую букву, заполнил штамп в правом верхнем углу бланка, указав в нем свои фамилию, имя, отчество и адрес? А дальше, как школьник, боясь сделать ошибку, я спросил:

— Что дальше писать?

— Когда он у Вас пропал?

— Вчера вечером.

— Поставьте вчерашнюю дату, и пишите: «Ушел из дома и не вернулся мой сын» или у Вас дочь?

— Пропал мальчик, но он мне не сын.

— А кто?

— Он сын моей хорошей знакомой.

— Сожительницы?

— Нет. Просто знакомой.

— Почему тогда знакомая не пришла?

— Она в больнице.

— А отец его где?

— Его ночью задержали. В полицию, в общем, увезли.

— Так он из неблагополучных? Как фамилия?

— Фролов.

Дежурный одарил меня долгим, пристальным взглядом.

— Фролов?

— Да.

— А зовут как?

— Сергей.

— Фролов Сергей, — задумчиво проговорил дежурный.

— Фотография есть?

— Да. Только она не очень свежая. Я из альбома семейного ее вырезал.

— Неважно.

Дежурный выдернул из моей руки фотографию и всмотрелся в нее:

— Для фоторобота подойдет.

Не отрывая взгляда от карточки, он с возросшим интересом продолжил:

— И где он, по-Вашему, сейчас может находиться?

— Не знаю. Он ушел из дома вчера вечером после ссоры с отцом, насколько я смог понять. Его мать всю ночь искала, но так и не нашла. Сейчас она в больнице.

Больше дежурного ничего не интересовало. Он забрал у меня недописанное заявление и с особой отчетливостью проговорил:

— Знаете, нет совершенно никакой необходимости писать заявление, мы и без него сделаем все, чтобы найти Сергея Фролова. Я уверен, что совсем скоро мы сообщим его родителям информацию о том, где находится их сын. А сейчас Вам лучше уйти.

Удовлетворившись таким необычным, но все-таки убедительным для меня заявлением, я вышел из полиции и, не теряя ни минуты, пошел по направлению к школе.

Четкое стремление завершить опрос одноклассников не более, чем за полчаса, и маячащая впереди перспектива продолжительного сна в теплой и мягкой кровати придавали мне решимости.

* Сергей *

Глядя на Макса, сидевшего на неудобной деревянной койке напротив меня, я окончательно понял, что привезли меня в полицию не из-за мамы. Он тоже ничего не знал, его забрали по дороге в школу.

Макс хоть и старался казаться спокойным, судя по всему, был напуган. Он несколько раз пытался объяснить мне, что ничего не делал и попал сюда по ошибке. Можно подумать, что я что-то делал.

Судя по его рассказу, просидел он в этой камере на полчаса дольше меня. Его привел молчаливый полицейский, который просто закрыл дверь за его спиной, ничего не объясняя.

Даже несмотря на окружавшую меня вонь мне все больше и больше хотелось есть.

— Макс. Ты не знаешь, чем здесь так воняет?

— Чем, чем! Бомжами! — коротко обрубил он.

Сидеть в воняющей бомжами бетонной коробке было страшно.

— Послушай, Малой!

— Сергей.

— Что?

— Меня зовут Сергей.

— Ну пусть так. Послушай, Сергей, тебя как сюда затащили?

— Я пришел домой, дверь в квартиру открыта, дома бардак. Два мента, один из них спросил, как меня зовут, я ответил, они затолкали меня в УАЗик и привезли сюда.

— А меня по дороге в школу на улице тормознули.

— Зачем мы им нужны?

Макс поджал ноги, обхватив их руками, его подбородок улегся на колени.

— Серега, ты знаешь, где работает мой отец?

— Да.

— Он обязательно нас найдет. Понимаешь? Обязательно найдет! Помни об этом всегда! Наша задача просто дождаться его и не наделать глупостей.

— В смысле?

Я не совсем понимал ход его мыслей, но, судя по решительности Макса, он пытался донести до меня что-то важное.

— То, что они сделали, очень похоже на задержание. А раз нас задержали, значит мы с тобой подозреваемые в совершении какого-то преступления. На месте преступления нас с тобой не ловили, и орудий преступления мы с собой не таскали, и что из этого следует?

Я, молча, пытался уследить за ходом мысли Макса, стараясь ни словом, ни делом его не перебивать.

— А следует из этого то, что кто-то прямо указал на нас с тобой. Ты понимаешь? Кто-то накатал на нас заяву.

Я ничего не понимал. Кому было нужно писать на меня и Макса заявление в полицию? И кому могло прийти в голову, что мы с ним вдвоем можем совершить преступление. Ошеломленный таким ходом рассуждений я спросил невпопад:

— Откуда ты все это знаешь?

— Меня отец к поступлению в школу милиции готовит, вот и заставляет учить всякую ерунду. Хотя теперь я уже сомневаюсь, ерунда ли это.

Макс натянуто улыбнулся и хмыкнул через нос.

— Скажи. Ты ведь позже меня ушел от Михи.

— Да. А что?

— Что там было после моего ухода.

— Ты ушел, я задремал, а потом меня разбудила Таня, она была чем-то расстроена и заставила меня проводить ее. Мы с ней гуляли…

— Стоп! Мне неинтересно, что вы делали с Таней. Кто остался дома, когда Вы ушли?

Я все еще не мог понять, к чему клонит Макс, но решил, что буду отвечать на все его вопросы.

— Остался Миха, Настя, и еще эти: Рома и Дима.

Макс соскочил со своей койки, только теперь я вспомнил, что называется эта деревянная койка нарами. В голове мелькнула мысль: «Надо же, я сижу на нарах». Макс тем временем расхаживал по камере, выговаривая себе под нос ругательства.

— Макс, что с тобой?

— Что со мной? Ты лучше спроси, что с нами! В хорошую историю я тебя впутал!

— Что произошло-то?

— Да ничего! Они ее изнасиловали!

— Кого? Настю?!

— Настю! Настю!

— Как они могли ее изнасиловать, если она сама не очень-то и противилась?