Константин Минин - Своя правда

— Это неважно. Мне отец с изнасилованием весь мозг проел. Изнасилование — это самая опасная для любого пацана, парня или мужчины статья.

— Как это?

— А вот, смотри.

Он начал перечислять:

«1. Если ты ее хотел, а она тебя нет, и потом написала заявление — ты сядешь за изнасилование.

2. Если ты ее хотел, а она не была уверена, что хотела, а потом просто передумала и написала заявление — ты сядешь за изнасилование.

3. Если ты ее хотел, а она просто не сказала: «Нет», а потом написала заявление — ты сядешь за изнасилование.

4. Если ты ее хотел, а она просто напилась до потери сознания — ты сядешь за изнасилование с отягчающими обстоятельствами.

5. Если ее хотел кто-то другой, ты сказал ему: «Давай, друган, вдуй ей» или что-то в этом роде, а она написала заявление — ты сядешь за подстрекательство к изнасилованию.

6. Если ее хотел кто-то другой, а ты дал ему ключи от своей хаты или одеяло на пол постелил, или презерватив на худой конец, а она написала заявление — ты сядешь за пособничество в изнасиловании.

7. Если после того, как с ней переспал кто-то другой, ты дал ему полотенце вытереться или полил водой ему на руки или куда еще, помог ее одеть или вообще чем-либо помог, а она написала заявление — ты сядешь за заранее не обещанное пособничество в изнасиловании».

— И это далеко не весь перечень случаев, когда ты можешь сесть за изнасилование, — закончил он.

Только теперь я начал понимать, что могло произойти и почему Таня была так зла, когда мы уходили из Михиной квартиры. Но Макс перебил мои размышления.

— Послушай, Серега, наша задача — дождаться помощи. Главное не умничай, не запирайся и не раздражай ментов. Ты понимаешь меня?

— Ты предлагаешь брать вину на себя? — рассеяно спросил я, пытаясь уловить суть предложения.

— Да нет же. Пойми! Если нас задержали, то в течение трех часов нас должны допросить, а еще они обязаны сообщить о задержании нашим родителям. Как только родители узнают, где мы, они наймут адвокатов, и все пойдет нормально, а до того твоя задача не дать ментам повода бить тебя.

— А они могут?

— Еще как могут! Слушай внимательно! Тебе еще нет 16 лет, допрашивать тебя могут только в присутствии адвоката и педагога. В их присутствии с тобой никто ничего не сделает, страшно будет, если тебя потащат на допрос одного, в таком случае не ругайся с ними, не требуй адвоката, вообще ничего не требуй, соглашайся со всем, что они будут говорить, рассказывай им все, что угодно, запомни одно — это не имеет значения!

Макс говорил странные вещи, и мне стало казаться, что он пытается убедить меня взять все на себя, чтобы обелиться самому, но я, все еще пытаясь понять его мысль, продолжал спрашивать:

— Как не имеет?

— А вот так!

Макс, наконец, перестал ходить из стороны в сторону и уселся на нары рядом со мной.

— Вот так, Серега! Это называется недопустимое доказательство. Все, что ты им наплетешь без адвоката и педагога, не стоит ломаного гроша! Именно поэтому наша задача — дождаться помощи и не подставляться лишний раз под их кулаки.

* Виктор *

В бытность мою учеником, в фойе на первом этаже школы сидела баба Нюра — вахтер. Она пользовалась непререкаемым авторитетом как у первоклашек, так и у старшеклассников, она знала каждого из них по имени.

Именно на ее покатых плечах держался порядок в нашей школе.

Сейчас времена изменились, и за порядком в школах следят охранники. Только порядка от этого больше не становится.

Едва я переступил школьный порог, дорогу мне преградил тщедушный, хилый представитель охранной фирмы. Я мог подумать, что именно этой школе не повезло с охранником, если бы не видел охранников в нашей больнице. Судя по всему, охранять бюджетные учреждения идут либо пенсионеры, либо те, кто по каким-либо причинам не состоялся в другой профессии.

По взгляду этого, не раз посланного куда подальше старшеклассниками, стража порядка и безопасности я понял, что именно во мне он увидел самую большую угрозу школе.

На его лице было написано исступленное, немотивированное желание во что бы то ни стало остановить меня. Поняв это, я сразу отказался от идеи рассказать ему истинную цель моего визита.

— Здравствуйте. Меня из службы занятости отправили к вам фельдшером устраиваться.

Проговорил я ему, с порога перехватывая инициативу в свои руки. В школе шел урок, поэтому в фойе, кроме нас двоих, никого не было. Я молча наблюдал за изменением выражения его лица. Тупую решимость сменила маска растерянного размышления. Чтобы не дать ему возможность раскрыть мой обман, я, проходя мимо, спросил:

— Где у Вас кабинет директора?

— На втором этаже. Поднимитесь по лестнице и направо.

— Спасибо!

Четко отрапортовал я и уверенными, бодрыми шагами направился в сторону лестницы, размышляя по дороге о том, что родители учащихся в этой школе детей, регулярно сдают деньги с формулировкой «На охрану». А где охрана то? Неужели хоть кто-нибудь всерьез воспринимает в качестве охраны этого оставшегося позади меня человека. Он только что свободно пропустил в школу совершенно незнакомого ему человека, даже не попросив, хотя бы для приличия, показать документы. Он даже имени моего не спросил. Интересно, у него есть кнопка тревожной сигнализации или он в одиночку призван бороться со всеми опасностями, грозящими этой школе?

Кабинет директора найти было несложно. Его дверь из натурального дерева заметно выделялась на фоне окрашенных в голубоватый цвет соседей.

За дверью оказался небольшой, но уютно обставленный кабинет, не было ни приемной, ни секретаря. За небольшим столом в левом дальнем углу вполоборота ко входу сидела сухая невысокая женщина в строгом сером костюме. На вид ей было лет пятьдесят, ее образ создавал приятное впечатление строгости и заботы.

— Здравствуйте, мне нужен директор школы.

— Я Вас слушаю.

— Я по поводу Сережи Фролова, он учится у Вас. Вчера вечером он пропал. Его мама в больнице. Она просила меня разыскать его.

Я присел на предложенный мне стул. Хозяйка кабинета, не стесняясь, оценивающе рассматривала меня. Наконец, приняв какое-то решение, она продолжила разговор:

— Как он пропал? У Вас есть какие-нибудь подробности? В каком классе он учится? Вы обращались в полицию?

Я коротко рассказал ей вчерашнюю историю, насколько я сам ее мог понять. Сказал, в каком классе учится Сережа, и рассказал утреннюю сцену в полиции. Директор слушала меня, не перебивая. После того, как я закончил, она спросила:

— Чего Вы хотите от школы?

— Я хочу поговорить с его друзьями и одноклассниками. Может быть, они хоть что-нибудь знают.

Она достала из сумочки старомодный кнопочный мобильный телефон, открыла лежавшую на столе записную книжку, нашла в ней номер и набрала его.