Георгий Запалов - Эсмеральда

Колона повзводно и поротно двинулась вперёд. Тоненький, писклявый и очень фальшивый голосок запел из глубины строя «Родина спокойна будь, поверь как в сталь, солдата грудь». При слове «грудь» Раздобудько всегда краснел, очевидно, вспоминая симпатичных близняшек из далекого города Иваново. Сексуальные фантазии одинокого прапорщика не давали ему покоя, даже в такой ответственный момент, как строевой смотр. Так случилось и на этот раз. Солдаты дружно подхватили вторую строчку из песни, перекрикивая друг друга, делая упор явно не на качество, а на громкость. Разабудько шел впереди строя с гордо поднятой головой и красным, словно после бани лицом. Его тощие и кривые ноги болтались в изящных хромовых сапогах, как карандаши в стакане. Генерал отдал честь и довольно улыбнулся.

Эсмеральда появилась, как всегда в самый неподходящий момент. Она выскочила из глубины аккуратно постриженных кустов покрашенных зеленой краской и, подобно статуе уселась на бордюр. Окинув пристальным взглядом марширующие ряды военнослужащих, она безошибочно выхватила взглядом Квазимодо и радостно бросилась к нему через весь плац большими прыжками.

— Какой странный кролик, — слегка прищуриваясь и обращаясь к начальнику политотдела, промолвил генерал

— Я думаю это кошка, — отрапортовал Левченко, наводя резкость на стремительно приближающуюся к ним крысу.

— Это кролик, ну возможно заяц, — упрямо сказал Гомонов и добавил задумчиво, — просто очень дерзкий и наглый заяц.

Прозрение наступило в следующий момент, когда кто-то из офицеров издал истошный вопль и грохнулся в обморок. Тревожный шепот пробежал по рядам марширующих. Прапорщик Раздобудько повернул голову, и грязное матерное слово, обозначающее одновременно закат карьеры и срыв строевого смотра, пронеслось в его седеющей голове. В эту секунду молодая партия Борцов с крысами, состоящая из сержанта Воробьёва, приняла в свои ряды очередного члена, в лице разгневанного прапорщика Раздобудько.

Эсмеральда была совсем близко, когда генерал Гомонов окончательно понял, что зайцы не бегают по территории воинской части, и чуда не случится. Он полностью потерял самообладание. Вероятно, в детстве маленький тогда еще Вася Гомонов, неоднократно встречался с этими представителями фауны, которые заронили в его голову пожизненный пунктик страха по отношению к ним. Не говоря ни слова, генерал спрыгнул с трибуны и, проявляя чудеса ловкости, полез на флагшток, на котором приветливо и торжественно развевалось красное знамя. Тагирова, который все это время висел на руках своих товарищей, уронили на землю от неожиданности. Начальник политотдела снял со своей лысеющей головы фуражку и в отчаянии укусил её. Раздобудько тоскливо посмотрел на генеральскую задницу и красные лампасы, которые поднимались всё выше и выше, и проглотил слюну. Лишь только Квазимодо был спокоен, как всегда. Он присел на корточки и с улыбкой протянул к Эсмеральде руки.

Строевой смотр был сорван. Мстительный генерал Гомонов естественно не оставил этого в покое. Он жестоко отыгрался на всех невольных участниках этого крысиного фарса. Квазимодо загремел на «губу», несчастный прапорщик положил на стол свой партбилет, полковник Левченко отделался выговором без занесения в личное дело. Что касается Эсмеральды, то в военный городок был направлен специальный отряд для полного уничтожения грызунов. Это были большие и угрюмые дядьки в зелёных комбинезонах и с большими бидонами какой-то вонючей и ядовитой жидкости. Всему личному составу было приказано покинуть территорию городка на весь период санитарной обработки.

Артём Бородкин вернулся в часть через четыре дня злой, грязный и голодный. Первым делом он подошел к Квасневскому, который сидел в бытовке и потупив взор, пытался наугад пришить пуговицу к своей шинели. Остальные солдаты подозрительно и виновато переглядывались и упорно молчали при появлении Квазимодо.

— Где она? — с тревогой в голосе, шепотом спросил он Квасневского.

— Кто она? — явно волнуясь, ответил Артист. Глаза его при этом странно забегали.

— Не тупи, боец, ты знаешь, про кого я спрашиваю, — сказал Квазимодо и схватил Квасневского за рукав.

— Тише, чего ты? Жива твоя Эсмеральда. Всех крыс вывели, а подругу твою Тагиров к себе в медсанчасть забрал, она не давалась никому в руки, пока Тормоз не стал с ней на своём языке разговаривать и твоё имя произносить, с ним тоже не хотела идти. Он её за пазухой пронес, а Раздобудько прикрывал его. Хороший мужик оказался, правильный. Теперь она под кроватью у него живет, хорошо белая, её на фоне простыней не видно почти. Тагиров, как упал на плацу, так сразу косить начал, тут болит, там болит, моментально русские слова забыл, как обычно. Вот его и положили с подозрением на перелом. Короче, если бы не он, не видать бы тебе больше своей Эсмеральды.

Через десять минут, Квазимодо ворвался в медсанчасть и без особого труда нашел Тагирова, который сидел один в палате, в полосатой пижаме, которая была на несколько размеров больше, чем сам Тормоз. Квазимодо тихонько приоткрыл дверь в палату и просунул голову в дверной проём. Тагиров сидел на полу в позе медитирующего йога. Перед ним стоял включённый в розетку, старый, ржавый и раскаленный утюг. Незамысловатый бытовой прибор был перевернут горячей стороной вверх, и только аккуратно подложенные с двух сторон книги, не давали ему упасть. Плавным движением руки Тагиров набирал в пипетку подсолнечное масло из небольшой баночки и делал несколько капель на раскаленную поверхность утюга. Следующим движением он медицинским скальпелем отрезал от большой картофелины тонкий, круглый ломтик и укладывал его на шипящее масло. Тщательно и неторопливо обжарив на незатейливой псевдопечке продукт, который когда-то Христофор Колумб открыл всему миру, он бросал готовые «чипсы» под кровать. После этого Тагиров с невменяемым лицом начинал повторять эту же операцию в такой же точно последовательности. Квазимодо понаблюдал за этими странными действиями своего товарища и тихонько закашлял, чтобы обратить на себя внимание.

— Очень прожорливый твоя подруга, — не поворачивая головы, сказал Тагиров, — четвертый картошка жарю, а она все ест и ест. Может беременная, однако?

Хруст поедаемых под кроватью самодельных чипсов вдруг прекратился, и симпатичная белая мордочка осторожно показалась из темноты. Увидев Квазимодо, она бросилась к нему и стала назойливо тереться об его сапоги, показывая всем видом радость и восторг от встречи со своим другом. Артем распахнул гимнастерку и, взяв Эсмеральду на руки, одним движением засунул её глубоко за пазуху. Крепко пожав Тагирову руку, Квазимодо пулей вылетел из медсанчасти, придерживая одной рукой Эсмеральду, которая уютно устроилась у него на груди, в одно касание перемахнул через высокий забор разделяющий армейскую и гражданскую жизнь, он побежал в сторону заброшенного пустыря. Военный городок скрылся из вида. Квазимодо остановился и очень внимательно огляделся по сторонам. Вокруг не было никого. Он нежно вытащил Эсмеральду из недр своей гимнастерки и поставил её на грязную и мокрую землю. Небо затянуло серыми и угрожающими тучами, вдалеке были слышны раскаты грома. Погода портилась на глазах, нужно было торопиться.