Валерий Примост - Люди Джафара

А в армии с Игорем, кроме всех прочих неприятностей, которые могут произойти с интеллигентным беззащитным переростком-евреем в этой срани, случился ещё один казус: старослужащие довольно быстро выяснили, что рядовой Менакер органически не может ругаться матом. Настолько болезненно воспринимал этот парень весь широчайший набор русской ненормативной лексики, что при попытке произнести какое-нибудь матерное слово у него безотказно срабатывал рвотный рефлекс. Деды ужасно веселились, заставляя его материться и наблюдая, как он захлёбывается рвотой, пытаясь произнести эту гадость.

Данный медицинский феномен показался настолько понятным военному психиатору из корпусного медсанбата, что Игорь немедленно загремел сюда, в психушку на Шведские Могилы, с диагнозом «шизофрения».

Позволю себе не согласиться с мнением почтенного военврача: Игорь был совершенно нормален, мало того, такого интересного, вдумчивого и эрудированного собеседника мне в жизни своей не приходилось встречать.

Так и вижу его, тощего чернявого молодого человека с огромными печальными глазами и пухлыми губами, сидящего на кровати в своей болтающейся как на вешалке пижаме и в такт словам шевелящего тонкими аристократическими пальцами:

«Вы должно быть жалеете меня, Юра: как же — пребывание в заведении для умалишённых определённые социальные типы считают аморальным. Право же, не стоит: даже Ван Гог провёл немало времени в подобном месте, а у меня покамест целы оба уха… Я не огорчён тем, что я здесь, Юра: особи, лишённые интеллекта, а именно они и упрятали нас с вами сюда, часто считают любые аномалии в поведении непременным свидетельством умственной деградации. Пусть их. Эти троглодиты сами не ведают, что творят…»

Именно Игорь научил меня правильно отвечать на вопросы тестов:

«Видите ли, Юра, подобные вопросники составлены одними ограниченными особями для других ограниченных особей. Ergo, разумный человек всегда найдёт в этих вопросах скрытый подвох… Поймите, Юра, психиатры с помощью этих тестов никогда со стопроцентной точностью не отделят нормальных людей от безумных, во-первых, потому, что достаточно чёткой границы между двумя этими состояниями просто не существует, а во-вторых, психиатр в силу особой структуры своего мышления ещё менее способен установить, хотя бы приблизительно, эту границу, чем обычный человек. Благодаря подобным вопросникам более-менее чётко можно отделить лишь недостаточно сообразительных людей от людей остроумных. Это как игра, как викторина, понимаете? Кто набрал больше очков, тот и победил. Поэтому позвольте дать вам совет, Юра: давайте на вопросы не те ответы, которые вы хотели бы дать и которые считаете более правильными. Всегда отвечайте „напротив“ — согласитесь: обладая известной толикой сообразительности, всегда можно догадаться, какого именно ответа ожидает от вас психиатр, чтобы признать вас нормальным…»

Да. Естественно, я последовал его советам. И это принесло отличные плоды: после окончания обследования я был выписан из больницы с диагнозом «психически здоров, учёбу продолжать может». Во время волнующей церемонии выписки сам главный психолог этого заведения торжественно пожал мне руку и заявил примерно следующее:

«Не могу сказать вам, Кондырев, что по результатам тестирования вы более нормальны, чем даже я сам.»

Такая оценка меня, в общем, не удивила: все они там, психи, немного того…

Впрочем, мне просто повезло. Повезло, что моим соседом по палате оказался Игорь. Повезло, что мой психолог был «ленинградцем». Надо вам сказать, что в нашей стране существуют две школы психиатрии — «московская» и «ленинградская». «Ленинградская» школа более либеральна. Если бы меня тестировал «москвич», то я несомненно был бы признан чокнутым на всю голову. По «московской» школе практически любой человек ненормален, всё дело в том, какой диагноз ему поставить — «олигофрения», «шизофрения», «маниакально-депрессивный психоз» или что-нибудь ещё.

В общем, после окончания тестирования я был выписан на все четыре стороны несмотря на мои многократные просьбы, адресованные лечащему врачу, Ольге Семёновне. Я умолял подержать меня в больнице ещё хоть чуть-чуть. Уж больно там было хорошо…

Вернулся я в училище тогда, когда до последней сесии и стажировки оставалось уже всего-ничего.

Ребята пачками ходят фотографироваться на будущие офицерские документы. Меня их проблемы трогают мало: у меня свой сценарий. И по этому сценарию в самое ближайшее время должно состояться общедивизионное комсомольское собрание в мою честь.

Накануне собрания снова возникает в неприятной близости от меня пресловутый Вася Мельник, привычно уцепляется в мой рукав и тащит меня в ближайший «чипок» (их в училище было два), где мы частенько покупали стандартный обеденный набор курсанта — бутылку молока и «бронебойную» булку. Сам не знаю, зачем я с Васей туда пошёл. Вероятнее всего, просто из любопытства.

В «чипке» нас ждал голубой Витя.

«Какого чёрта, Мельник?» — зло спрашиваю я, завидев Витю и пытаясь дать задний ход.

«Спокойно, Кондырев, — бросает Витя вполголоса. — Не надо пениться. Серьёзное дело есть.»

«Да какое ещё дело?» — сердито спрашиваю я, но почему-то остаюсь.

«Короче, Кондырев, не хочешь играть в наши игры — не надо. Обойдёмся — незаменимых людей нет. Разговор сейчас пойдёт о другом. Тебе, кажется, здорово насолил Джафар?»

«Ну насолил. А кому он вообще не насолил?»

«Вот это верно, Кондырев. На все сто. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить… — Витя неторопливо закуривает дорогую сигарету, несколько секунд раздумывает и продолжает: — Скажем так, есть люди — и очень серьёзные люди, смею тебя заверить, — которым этот дурак Джафар попросту мешает.

И если уж тебе неожиданно так повезло, что твои интересы совпали с интересами этих серьёзных людей, то неужели ты не захочешь поучаствовать в деле спихивания Джафара с тропы?» — честное слово, он именно так и выразился: «спихивание Джафара с тропы».

Я плотоядно улыбнулся, взял у него сигарету, закурил.

«Конечно, мне очень хочется наказать этого гада… Но как вы понимаете, участие может быть разным…»

«Не кокетничай, Кондырев, — нервничает Витя. — Никто от тебя ничего сложного не попросит… Пойми, ситуация для нашего дела сейчас просто идеальная…»

«Какая ситуация? И вообще, нельзя ли поконкретнее?»

«Отчего же, можно. Тебе нужно будет всего лишь поставить свою подпись под одним письмом…»

«Под каким ещё письмом?»

Витя немедленно протягивает мне отпечатанное на машинке письмо.

«Всё уже готово, Кондырев. Письмо — в двух экземплярах. Один — Командующему войсками ПВО страны, другой — Начальнику Главного Политуправления. Отправка — наши проблемы. От тебя требуется только подпись.»