Пак Кённи - Земля

- А его дедушка тоже ушел рано? - спросила Бон Сун Не.

- Да, ему не было и тридцати. Он упал с лошади, когда возвращался из Сеула... Его жена была из семьи Чо, проживавшей в столице.

На этом старушка завершила свой рассказ о семействе Чхве Чи Су. Бон Сун Не с тех пор многое забыла из того, что услышала от Каннан, но почему-то в ее памяти ясно отложились слова о том, как бабушка чхампана совершила в храме шесть жертвоприношений Будде. А позже от других уже людей портниха слышала о семье Чхве другие подробности, - в результате история обрастала всё новыми и новыми деталями, порой даже причудливыми и невероятными. В конечном итоге семейная история янбана Чхве превратилась в легенду. Она возвращалась людям с той периодичностью и постоянством, с каким следуют друг за другом четыре времени года в круговороте природы. История деревни была неразрывно связана с историей дома янбана Чхве. Одно нельзя было отделить от другого. Деревня и дом янбана были одним целым, как яблоко.

Если подумать, человек - странное существо. Чего только от него не услышишь?.. Деревенским лишь бы почесать языками. Стали почти анекдотом некоторые россказни о матери янбана Чхве, как о женщине чрезвычайно скаредной и своенравной. Говорили, например, что она будила слуг посреди ночи и отправляла их на реку ловить рыбу неводом, или заставляла заготавливать дрова в лесу, а затем и рыбу, и дрова приказывала сбывать на базаре. И что слуг держала в черном теле, экономила на всём и прочее, и прочее. А один старик по имени Бон Ги рассказал такую историю. Однажды он увидел, как монахи воздают пищу духам воды и земли, - а год был засушливым и неурожайным, - мимо проходили двое голодных бродяг и они попросили у монахов еды. Те дали им по плошке вареного риса. И в это время откуда ни возьмись, появилась бабушка чхампана Чхве, вырвала у слуг чашки, сама съела всю кашу, после чего стала укорять монахов: «В такой трудный год рис на вес золота! А вы раздаете его кому попало!» Монахи покорно согласились: «Грешников ждет три пути - путь в ад, в страну скотов и в мир голодных духов. В нашем же мире нет места справедливости». Неизвестно, как воспринимали такие рассказы жители деревни, но им больше по душе были такие глупые байки, вроде этой: «Одна служанка, почувствовав голод, зашла на кухню и съела немного вареного риса. Старая госпожа, увидев это, ударила женщину скалкой по голове. Служанка тут же упала замертво. А дух несправедливо отнятой жизни метался по всему дому и вдруг опустился к изголовью спящего единственного внука хозяйки. Внезапно малыш почувствовал себя плохо, его стало рвать и поносить. Позвали слепого медиума, который стал совершать спиритический ритуал, призывающий стражников пяти добродетелей охранять здоровье ребенка. Но дух служанки вновь закружил по дому. Медиум громко закричал: «Кто ты?! И что тебе здесь надобно?!» «Я - дух женщины, загубленной деревянной дубинкой! - был ответ. - Я беснуюсь от несправедливости!» Тогда медиум ударил в бубен и призвал домашних отнести дары и пищу на алтарь погибшей служанки и тем самым проводить ее мятущуюся душу в царство Будды Амитабхи. Когда обряд был совершен, всё успокоилось, и ребенок остался жив».

А еще был такой рассказ: «Прабабушка чхампана после смерти сделалась змеей. Это обнаружилось, когда одна из служанок набирала к обеду рис из ящика. Загребла черпаком раз-другой и вдруг, слышит голос из-под ящика: «Бери чуть-чуть, бери чуть-чуть! Экономь рис, негодная!» Взглянула служанка вниз, а там - змея. Догадалась служанка, что это старая хозяйка обернулась змеей. Рассердилась: «Ах, ты, старая карга! Как ты при жизни была прижимистой, так и теперь, после смерти, осталась такой же!» И плеснула служанка на змею ковш кипятка. Змея тотчас облезла и уползла в нору. С тех пор облезлая змея сторожит покой дома».

Люди поговаривали, что когда сей рассказ дошел до ушей бабушки янбана Чхве, она разгневалась, отыскала служанку, пустившую такой слух и высекла её розгами до полусмерти.

Но из всех россказней, так или иначе принимаемых людьми на веру, самый сильный удар по репутации семьи Чхве нанесла эта молва: «В год страшной засухи, когда повсюду в стране обмелели реки и выгорели поля, а власти ничем не могли помочь обездоленному и страждущему народу, когда на улицах городов валялись трупы людей, умерших от голода, мешки злаков, набитые зерном в амбарах семейства Чхве, уходили крестьянам в обмен на их земли. Торг происходил явно неравный, но крестьяне вынужденно шли на это ради спасения своих семей, принося в жертву участки земли, доставшиеся им от предков.

Однажды вдова, на плечах которой было семеро голодных детей, отчаявшись, постучалась в ворота усадьбы Чхве, в надежде выпросить хоть горсть риса, но хозяева остались равнодушны к чужой беде. Бедная женщина вернулась домой ни с чем, и в сердцах заголосила: «Вот как они с нами поступают, проклятые богачи!.. Они видят, как наши дети голодают! И не протянут руку помощи! Что ж, наслаждайтесь нашей бедой! Будь ты проклят, Чхве, со всем твоим богатством! С той поры, дух женщины, сгинувшей голодной смертью вместе с детьми, сопровождал семью янбана Чхве».

Насколько достоверной была эта история, никто не знал. Но поговаривали, что простые и честные ученые мужи, оказавшись в деревне, плевались при виде большого янбанского дома.

Как бы там ни было, слухи жили своей жизнью, будто подтверждая, что не бывает дыма без огня... и что источником любого богатства человека является неправедность и злодеяния...

Чхве Чи Су и Чо Джун Ку, усевшись на полу террасы, играли в бадук. В душный полдень всё вокруг замерло, лишь слышался стук передвигаемых камешков на доске.

А под стрехой сарая на заднем дворе мальчик Киль Сан задумчиво смотрел на медленно плывущие в небе облака. «Куда они держат путь? Если бы только у меня были крылья, я бы поднялся и полетел вместе с ними. И увидел бы новые края... И, конечно, я бы еще взглянул на монастырь, где жил, непременно встретился бы со старым монахом. Он, хотя и был очень суров, говорил умные слова, давал мудрые наставления. «Негодники! Знайте, как трудно добывается хлеб! Берегите каждое зернышко! Иначе в будущем станете страдать от голода!» - кричал он часто на своих подопечных».

Киль Сан грустил, вспоминая монастырь. Потом он вышел за каменную ограду к гранатовому дереву, усыпанному ярко алыми цветами, - его взгляд вновь обратился к облакам. «Зачем старый монах Хе Гван отправил меня сюда? И почему он сказал, что я скоро стану расписывать стены монастырей и изображать лики Будды?»

Когда монах Хе Гван сердился, его густые брови изгибались треугольником. А когда он смотрел на дальние горы, окутанные туманом, его старческая фигура с посохом в руке вызывала в душе мальчика печаль.