Евгений Мороков - Мыс Плака

Музыка громче, свет выключен, на сцене Надя, все остальные вышли перекурить. Насладиться сладостью вечернего воздуха, пропитанного морской солью. Тучи закрыли звёзды, предвещая тёплый дождь. Все прощались с работой, вспоминая прошлую жизнь. Они скучали по ней, всё начнётся заново. Сигарета дотлела, пора идти на танцпол.

Надя держала в одной руке бокал, во второй — пульт от телевизора, ставший микрофоном. На экране клип группы «Серебро», звук на максимум, но даже ему не справиться с Надиной глоткой: «Я перепутала, думала, что любовь. Но оказалось неправильно…» Это был вой раненой волчицы, мартовской кошки под виагрой, заводилы на стадионе, алкаша, доказывающего правоту, звук двигателя на первой передаче при скорости сто километров в час — это было больно.

Закончилась пьянка пятью телами, топчущими грязный кафель в зале, и одним зрителем, попивающим сок из трубочки за столом. Несколько минут на уборку, душ, перекур и сон. Лиза легла на соседнюю кровать, она протянула мне руку через дырку от стены в кровати. Это напомнило детство, когда нельзя было уснуть, не обняв на ночь маму. Волны напевали колыбельную через фрамугу, они привыкли засыпать вместе с ветром, не подчиняясь времени. Я крепко держал её руку, поглаживая указательный палец, в ответ она сжала кисть. Большой палец поднялся до лучевой кости, игра в буквы «Целую». Не знаю, поняла она или нет. Раньше мы любили эту игру. Когда всё начинается с поглаживания по спине, а потом пальцы начинают выводить слова. Угадав слово, она всегда тихо повторяла его и улыбалась. Удивительно, что настоящее общение происходит без слов. Касания, взгляды, жесты, мимика, дыхание — это правда. «Спокойной ночи», обнял руку.

Я проснулся в пять утра. Снова и снова закрывал глаза, пытаясь уснуть, догнать мир грёз, попасть в царство Морфея. Ничего не получалось; подушка была слишком неудобная, под одеялом жарко, без него становилось прохладно, спина ныла из-за неудобной позы. Попрощался с тёмным экраном кинофильма да отправился перекурить.

Рассвет — это моноспектакль, где единственный актёр — солнце. Всё вокруг замерло, наслаждаясь безупречной красотой. Оно раскрывалось, как юный бутон жёлтой розы, опуская лепестки на бескрайнее море, где они растворялись в зеркальном мире. Был ли рассвет и вправду красив? И заслуга ли это солнца? Разве оно может быть художником? Может быть, это всё заслуга земли, которая создаёт неповторимые картины, даёт цвет дню и ночи. А солнце — главный лентяй вселенной, ведь всё вращается вокруг него. Пока я курил, море перестало топить его, дав свободу и разрешение взойти на престол.

В половине седьмого мы поднялись на остановку, где стоял старенький автобус советских времён. Два билета, пара наушников и одна музыка на двоих. Южнобережное шоссе восхищало Лизу сочными красками. Лето любило разрисовывать южный берег Крыма, используя любимые оттенки зелёного и синего. Автобус мчался вперёд, а люди внутри спорили о ценах на продукты, говорили о пенсиях, гречке, макаронах, овощах. Дед ругался с водителем из-за льготного проезда, жалуясь на страну и частных перевозчиков. Мир прекрасен, а люди — нет. Я закрыл пальцем правое ухо, чтобы слышать только песню, чувствовать музыку. Ничего остального нет.

Очереди в кассы автовокзала в Алуште протянулись до выхода. Оставив попытку купить обратный билет, мы перекусили в местной кафешке, перешли на улицу Горького и поплелись вперёд, навстречу набережной.

Экскурсии в горы стоили от полутора тысяч за человека. Полторы тысячи, чтобы просто-напросто попасть туда. Что не так с этими людьми? Им плевать на туристов, плевать на родной край, лишь бы урвать кусок, да такой, что в рот не поместится. Крым для них всего лишь дойная корова. Заберут всё и улыбнутся без смущения. Послав их к чёрту, мы подняли себе настроение, проглотив мороженое. Купили бутылку вина, минералку без газа, тандырную лепёшку, сыр и нарезку колбасы. Вернулись к автовокзалу, прыгнули в маршрутку и поехали навстречу горам, потратив на проезд тридцать четыре рубля.

Ни о каком комфорте речи и быть не могло. Во время сезона маршрутки забивались до отказа. Уступив место бабуле, я держался за поручень, чувствуя, как начинает стекать пот по спине. Духота заставляла работать правую руку, скидывая капли с бровей. Рядом со мной, плечом к плечу, стоял мужчина лет шестидесяти. Он начал обрабатывать меня с первой встречи взглядов.

— В отпуске? — спросил мужик.

— Что-то вроде того, — ответил я и поспешил отвернуться.

— А, — как можно громче выстрелил он, — значит, отпуск подходит к концу, пора бы и посмотреть на красоту Крыма.

— Нет, обычный выходной.

— Так вы местные? — Мужчина двумя руками держался за поручень, светло-зелёная выцветшая футболка была усыпана тёмными пятнами пота у подмышек и вдоль спины. Сам он был довольно жилистый и подтянутый для пенсионера: короткие седые волосы не вписывались в цвет коньячного загара, а зелёные глаза ещё не собирались сдаваться морщинам, которые непременно скоро начнут свисать со лба.

— Не совсем. Последнее время живём в Москве. — Я посмотрел на Лизу, сидящую рядом, она была в наушниках, смотрела в окно и улыбалась.

— Я сам из Челябинска, родился там. В Крым попал тридцать лет назад, в отпуске был, после этого не смог жить там.

— Давно вы здесь?

— Живу десять лет, а вообще каждый год приезжал сюда после того, как оказался тут впервые. — Он сжал губы и качнул головой, перебирая шкаф памяти у себя в голове. — Теперь же я хожу в горы, набираю группы и провожу экскурсии.

Вот он, рыбак, закинул удочку и ждёт, когда же клюнет. Я увидел поплавок, поэтому в ответ кивнул головой, однако мужик продолжил рассказы о восхождениях на горы, какой он знаток и специалист в походах. Попытки подсечки не удавались. Духота и навязывание начинали разрывать голову.

— Так что? Может, всё-таки подумаете? Этот будет дешевле, чем у кого-либо.

— Нет, спасибо.

На конечной все выпрыгнули из автобуса, экскурсовод-мужик сканировал лица, видимо, мы были не одни, кого он пытался поймать. Выбрав путь, полагаясь на интуицию, нам удалось сбежать. Поднимаясь вверх по узким улочкам, то и дело срывая гроздья винограда, обитающего на обшарпанных деревянных заборах, тут же поедая его, проходя мимо старых отечественных автомобилей, что-то подсказывало, что тропинка ведёт не туда. Маленький заброшенный дом приковал наше внимание и дал время всё обдумать. Лиза не захотела заходить внутрь, довольствуясь видом через окно. Прогнивший пол и куча мусора.

— Эх, отдал бы нам кто-нибудь этот дом, — сказала она, касаясь лопнувшей краски. — Мы могли бы тут жить, рядом с горами и морем. Что может быть лучше? Почему здесь никого нет? — Она коснулась указательным пальцем краски — кусочки посыпались на землю.