Александр Строганов - Стравинский

Возносимся. Готовы? Возносимся.

Ну, что, Игорь Федорович? Белым-бело с утреца. Белый, белая, белое. Зала, кровать, рояль, кувшин. Елисейские поля. Вьюга. Намело. Птичья морда – голубь мраморный. Лоснится, светится. Бедные глаза. Птичий гомон. Звук, по счастью, отсутствует. Яичная скорлупа. Всё как-то само по себе. Не помнит. Не помню. Безмолвствует. Невозможно покойно. Не зря. Наверное, хотел поработать. Наверное. Чтобы никто, ничто не мешал, не мешали. Не исключено. Непременно. Хотя, какая теперь работа?

И подумать не успел, будьте любезны. Тут как тут. Прислали. Входит, садится. Нет, не видел, как вошел. Голову повернул, а он уже здесь. Притихший, скромный, белый на белом. Зубной порошок. С трудом разглядел. Соглядатай. Иллюзия. Сливочная тень. Соглядатай. Говорю ему. Себе. Ему. Нотный стан – совершенство, говорю. Как раз подумалось. Больше ничего не нужно, говорю. Ни скрипичного ключа, ни басового ключа, ни фасада, ни моря. Даже Белого моря. Из этого ничего не следует. Как находите? О правоте речь не идет. Не то время, не те обстоятельства. Спешить, как я понимаю, уже некуда, больше некуда. Юмор остается. Вот откуда юмор висельника. Не унимаюсь. Оказывается, и здесь. Там, то есть. Что-то разобрало, понесло. Ну, безделье, обломов. Еще эти белила. Следовало ожидать, конечно. Кому говорю? Ему? Себе? Говорю или думаю? Или это он мне диктует? Больше нет никого. Я и он. И я. Хорошо, что никого больше нет. Соглядатай не в счет. Будем так к нему относиться.

Продолжим.

Работать, марать. Замарать, по привычке, случайно, в сердцах. Не привык. Хотя обожаю. Этакий разбитной малый во мне. Проснулся, потянулся. Хоть пингвинов вызывай. Не годится. А работать не годится? – собеседник, пожалуйста. Новая жизнь, прошу любить и жаловать. Наконец, жизнь. Это подразумевалось. Каждому по вере его. Пожалуйста. Но и собеседник, товарищ слепящий, не обессудьте. Тут как тут. Бедные глаза. Слепящий и немой. Не ангел, конечно, хотя чем черт не шутит? Кто их видел, ангелов-то? Я, во всяком случае, не видел. Вот так и выглядит. О новой жизни. Товарищ, соглядатай, душеприказчик, возможно. Не ангел, конечно. Это – забыть. Товарищ, бонус, дополнение, дополнительно.

Эффект присутствия, отсутствия, новизны. Извольте. Еще кусочек сахара? Извольте. Инициация. Еще одна смиренная душа. Зачем? Человек. Внешне. Хочется верить. С виду восточный человек. Весь в белом. Говорил. Укутан с ног до головы. Окутан. Сугроб. Башни элефантерии. Чалма. Гнездо. Сам бледный. Точно при смерти. Этого еще не хватало. Хотел работать, поработать, марать, звуки, рояль. Сочинять, сочинять. Сочиняю. Лгу. Сам себе лгу. Шейх. По-видимому, шейх. Почему? Или сорока. Пару черных пятен бы. Для разнообразия и успокоения. Бледный. Еврей, скорее. Почему? Веки. Ни бровей, ни ресниц. Сефард. Сиддхартха. Брахман. Серебро. Сахара. Белая Сахара. Арктика. Амундсен. Слон у входа остался. Пьет. Молоко, что еще при такой белизне. Думаю, так дела обстоят. Пора просыпаться. Так сказал. Сказал бы при других обстоятельствах. Непременно. Парение.

Как будто утро. О тоске ни слова. Мельница. Принято. Положено.

Не знаю этого языка. Достаточно ритма. Ритм – главное. Ах, как сердечко билось в семнадцать, восемнадцать! Пустые хлопоты. Мукомолы. Ворон. Хотелось бы. Пусть одно пятнышко. Скорей бы вечер. Надеюсь. Женщины в мастерских. Сто швейных машинок одновременно, можете себе представить? Душевнобольные. Головки серенькие, гладкие. Сто швейных машинок одновременно. Дровосек. Сам красный, древесный топориком своим тюкает. Велосипедисты. Тысяча человек одновременно. Голенастые, злые. Сопят и спицы. Дворник, судорога, в половине шестого утра. А когда слух такой, что каждый листик, каждую капельку провожаешь? Вот почему зима в моем случае. Зима, сугробы, морозное белье. Об Арктике – ни слова. Арктика. Антарктика.

Девок лапать.

Восточный человек. Прямо напротив. Дышит, не дышит? В уголке примостился, напротив, на подоконнике, на полу, напротив, ноги сложил по-турецки, в головах, откуда-то с потолка смотрит. Вскользь. Боковым зрением. Фокус. Не знаю этого языка.

Вы слона в парадной оставили, с какой, простите, целью? Или просто так? Прислали-таки. Соглядатая прислали. Сомнения прочь. Здесь не разуваются. Не стенают. Полотенца вафельные. Пудра. Моль. А, может быть, он уже давно здесь, просто не замечал. Разглядеть не получается, да и желания особого не испытываю. Ну, здесь свои интриги. Тишина. Ноги мерзнут. Все время мерзнут ноги. Вы мой собеседник? Хотите о ногах? Извольте. Каждый день исповедь. Легко, однако. Подушка не пуховая, как ожидалось. Перьевая.

А так?

Перина. Поворот. Сейчас перья полетят. Заметьте, поворачиваюсь. На левый бок. Замечает, молчит. Давайте что-нибудь из жизней, хотите? По прошествии, до Пришествия. Здесь, где негу и молитву можно потрогать как край плащаницы или воздух. Новое знание. Проговариваю самому себе, все еще не верится, все еще удивлен, как просто, если свобода всегда и тихий вечер всегда. Итак, новое знание: контрапунктом земной жизни, если одинокое шествие по кругу можно назвать жизнью что? Арифметика же.

Забыл, забыли? Этот дедушка с хохолком, грек. С фонариком из тьмы веков. А также индейцы. Несколько человек. Племя. Цивилизация. Цитрусы, цедра. Здесь, здесь. Будете удивлены, будете крайне удивлены. Арифметика же, арифметика пальцев. Каково?

При жизни, слышишь, при жизни, если конечно, если, если наблюдение за стрелками, циферблат, можно назвать жизнью, мы – пас. За стол с ними н садиться. Лишены знаний, ибо в плену анализаторов и логики. Между тем, арифметика пальцев, казалось бы, пианист, мог бы догадаться, не мучился бы догадками в больнице. На этом скользком судне, застывшем между жалобой и явью. Знавал я пианистов и получше, если честно. Но лучше меня никого нет. Теперь уж точно. Так вот… О чем я? Ах, арифметика, зебра. Так вот, арифметика пальцев позволяет предельно точно вывести невиданной простоты, невиданной, слышишь? слышите? лишенную какой бы то ни было игривости формулу, можете для простоты восприятия назвать ее формулой смерти, а лучше просто формулой, всякий поймет, формулу, способную раз и навсегда, раз и навсегда, слушайте, слушайте и считайте, раз и навсегда защитить от болезней и глупости. Раз и навсегда. Допускаю, что майя, Пифагор, а также некоторые так называемые сумасшедшие, далеко не все, лишь некоторые обладают этим знанием, что гарантирует им легкую смерть и защищает от болезней и глупости. Хорошо бы проверить. Если повезет оказаться в палатах доктора Стравинского. Ивана Ильича. Где пальма – пальма, а не часть пейзажа. Романтика – романтика. И человек еще звучит. Хоть Пифагор, хоть майя.

Итак.

Вы и визави: брат, жена, доверенное лицо, сосед, соглядатай, хотите, проверим прямо сегодня? кто угодно друг против друга. Хотите? В интервале между тремя и шестью часами утра, особенное время, особенное, выбрасываете, заметьте, на пальцах десять раз. Не просто так. Комбинации запоминаете, суммируете. В сущности пустыня. Арифметика – пустыня с зебрами. Ни за что бы ни стал, когда бы не любопытство, тяга к знаниям и покою. Как вы самум переносите? Терпение. То чего нам так не хватает. Причина многих бед и головокружений. Головотяпство – отдельной строкой. Видите, разумничался. Со мной бывает. Просыпаюсь. От первой комбинации отнимаете третью и седьмую. Считать трудно, согласен. Воля – койот. Железное рукопожатие. Ангина. Образуется отрицательное число. На минус внимания не обращаете. Чего не скажешь об алеутах. Для них минус – сами понимаете. Но в нашем случае хоть майя, хоть Пифагор – жители юга. Терпение, воля, можно зажмуриться. Будет немного легче. Отнимаете это число от суммы и делите на три. Повторяете процедуру троекратно. Получившиеся результаты суммируете и делите на два. Запоминаете и ложитесь спать. Первое, что придет вам на ум после пробуждения и есть та самая формула. Если угодно – формула избавления, симметричная при любом коэффициенте. На все стороны равна. И тотчас забудьте. Это уже не я с вами говорил, майя. Хотя счет – главное. Уместны ли розыгрыши, правота, неправота, суждения и счет в предлагаемых обстоятельствах? Счет – всегда. Последняя ниточка. Но. Рвите безо всякой жалости. Я пока не могу насмелиться. Привычка. А вы – рвите, если уже не догадались и не порвали. Надобно заново учиться доверять, доверяться. Надо, надо. Уверяю вас, это – не страшно. Может быть, не так весело, как бывало прежде, тогда еще, давно, и не так весело как хотелось бы, но не страшно. И совсем не грустно. По крайней мере.