Артём Лесман - Сборник. Живые истории о психотерапии

— Вы любите еду, но я прошу вас ничего не есть до обеда и как следует проголодаться. А к обеду приготовьте вашей самой любимой еды. И, пожалуйста, сделайте её как можно больше. Я покажу вам, какой столик нужно будет накрыть.

Когда Герберт вернулся в госпиталь, Милтон посадил его за столик, полный еды. За ним также сидела миссис Уолш, которая с жадностью начала поглощать пищу, как только к ней подсел Герберт.

Он смотрел на то, как миссис Уолш с жадностью ест и, наконец, не выдержал и спросил:

— Можно и мне поесть?

— Конечно! — сказала миссис Уолш.

Утолив голод, Герберт сказал:

— Ты молодец.

— Я хочу ещё кое-что сделать для тебя. Раньше ты любил играть в карты. Но уже больше года в больнице ты так ни разу и не сыграл. Никто не мог тебя уговорить. Но сегодня вечером ты сам захочешь играть!

— В этот раз ты действительно сошёл с ума!

Вечером санитары подвели его к столу, за которым четверо играли в карты. Но все игроки были с сильной умственной отсталостью и одновременно каждый из них играл в свою игру. Кто-то играл в покер, другой в бридж, третий придумывал правила на ходу…

Герберт в прошлом любил карты, и смотреть на подобную «игру» было для него настоящей пыткой. Наконец он не выдержал и сказал:

— Уведите меня отсюда. Я не могу на это смотреть. Это издевательство над картами! Я сыграю с вами в покер, если вы дадите мне отсюда уйти.

В тот же вечер Герберт играл в карты в своей палате.

— Снова ты выиграл, — сказал он Эриксону.

— Это ты победил, Герберт.

Через несколько месяцев Герберт выписался и вернулся к социально активной жизни. Вес его нормализовался в районе девяноста килограммов. То, что Эриксон делал с Гербертом, было «корректировкой симптомов». Милтон создавал для него такие ситуации, в которых сам Герберт менял свои симптомы.

***

Эта история прекрасна тем, что показывает насколько сильно окружающая действительность может влиять на психические процессы. Этот эффект многими недооценивается. А тем временем, меняя контекст и обстановку, можно воздействовать как на самого себя, так и на других.

Посмотрите, как это виртуозно проделал Милтон Эриксон в рассказе:

— Через заметные всем проявления желудка Эриксону удалось доказать его (желудка) существование.

— Используя специфическое оборудование психиатрической больницы, Милтон показал, что Герберт может спать лёжа.

— Вызвав жажду и заставив просить пить, он доказал пациенту, что тот может глотать.

— Создав конкуренцию за еду, Милтон помог Герберту есть твёрдую пищу.

— Аппетит был усилен наличием большого количества еды и видом миссис Уолш, с жадностью поглощавшей пищу.

— Желание играть в карты было усилено наблюдением за «игрой» умственно отсталых игроков.

В каждой из этих ситуаций Эриксон создавал условия, в которых Герберт обнаруживал в себе нечто новое или начинал проявлять себя непривычным образом. И впоследствии это меняло его самого и его симптомы.

Эта история произошла не с самим Милтоном Эриксоном, но с его отцом. Однако я всё равно хочу разместить её в сборнике: выводы, к которым она приводит, очень красивы и важны. История описана в книге «Мой голос останется с вами…».

***

Когда отцу Милтона было шестнадцать, он ушёл из дома жить самостоятельной жизнью. Он оставил записку на кровати, собрал все свои незначительные сбережения и направился к ближайшей станции. Там он купил билет настолько далеко, насколько ему хватило денег.

Так он оказался в деревушке Бивер Дэм в штате Висконсин. Там ему удалось достаточно быстро найти работу. Он подошёл к одному из фермеров, который вёл телегу с запряжёнными в неё волами, и сказал:

— Я ищу работу. Возможно, вам будет полезен сообразительный помощник на ферму.

Молодой человек рассказал, что имя его — Чарли Робертс. Что у него нет ни близких, ни сбережений.

— Залезай в телегу. Поедем на ферму, там я найду тебе работу, — сказал фермер.

На полпути к своему дому фермер остановился и сказал:

— Жди меня здесь. Мне нужно навестить своего зятя.

Пока он ждал, из-за дерева неподалёку вышла девочка в красивом платье, и отец Эриксона спросил её:

— Ты чья?

— Папина.

— Теперь ты будешь моя.

Через семь лет отец Эриксона сделал ей предложение. В ответ будущая мать Милтона подарила ему рукавицу. В этих местах такой жест был традиционным способом отказаться от брака. Он даже имел своё название: «дать парню рукавицу».

Отец Эриксона ушёл, но вернулся на следующий день со словами:

— Я не просил у тебя рукавицу, мне нужна пара.

***

Самое показательное в истории — отношение отца Эриксона к тем неписаным обычаям, что существовали в этой местности. О таком отношении можно прочитать у Кастанеды. Тут дон Хуан утверждает свою жизненную позицию: «Я не выполняю договоренностей, которых не заключал». Так же и отец Эриксона не стал останавливать себя договорённостями, с которыми не был согласен и в итоге получил то, что желал.

Как и в этой истории, в жизни каждого из нас есть огромное количество различных «договорённостей», которым мы следуем только потому, что так принято и нас так научили. Эти правила существуют в наших головах и зачастую сильно мешают жить.

Лишь очень немногие критически пересматривают незримые правила и границы, с чем-то соглашаясь, а что-то отметая как ненужное. Всё это требует высокой степени субъектности. Именно так проявляется «авторская позиция» в жизни.

Это не единичная ситуация, а набор однотипных историй, которые описывают один из терапевтических приёмов Фредерика Перлза в работе со своими клиентами.

***

На семинарах, во время рабочих сессий, Фредерик иногда предлагал клиентам поработать с воображаемым собой: человеку нужно было буквально сыграть Перлза, побыть им. По словам Фредерика, этот «воображаемый друг» оказывался лучшим терапевтом, чем первоисточник.

Фредерик не ограничивался только сессиями, а предлагал клиентам брать этого воображаемого терапевта к себе домой для самостоятельной психотерапии. Вот что он сказал по этому поводу в конце одной терапевтической работы (из книги «Гештальт-семинары»):

«Ты можешь создать своего собственного личностного Фредерика и взять его с собой. И он знает гораздо больше, чем я, потому что он — твоё создание. Я могу только предполагать, теоретизировать или интерпретировать то, что ты переживаешь. Я могу что-то понять, но я не могу почувствовать то, что чувствуешь ты. Я не в тебе и я недостаточно самоуверен, чтобы, как психоаналитик сказать, что я знаю, что ты ощущаешь, что ты чувствуешь. Но если ты понимаешь идею этого личного Фредерика, ты можешь взять себе стул, кресло или что там у тебя есть, и всегда, когда у тебя беда, — пойти и поговорить с этим воображаемым Фредериком».