Дмитрий Зорин - Сказка и быль

В ответе Центрального архива МО говорится об отсутствии данных в архиве за 1941 год о 499 гаубичном артиллерийском полке. Всё это наводит на мысль о его полном уничтожении или плохом учёте во время войны. Я несколько раз обращался в различные поисковые отряды, и в адрес телепередачи « Жди меня» , но результата пока не имею.

Праздник Победы нашего нарда над фашистской Германией был и остаётся для меня самым великим праздником и, так же как и многие, пережившие эту войну, я его праздную «со слезами на глазах».В начале августа 1945 года мама получила назначение в Красноярский гарнизонный госпиталь. К середине месяца вся наша семья временно устраивалась на жильё у бабушки по отцовской линии, на её половине дома.

В сентябре 1945 года было упразднено Управление Государственного комитета обороны. В стране начался постепенный перевод экономики в мирное русло. Так, наркоматы танковой промышленности и миномётного вооружения были преобразованы соответственно в наркомат транспортного машиностроения и наркомат машиностроения и производства приборостроения. Это значит, что на предприятиях, подведомственных преобразованным наркоматам, перестали производить военную технику и боеприпасы. Началась демобилизация из армии фронтовиков. Люди жили ожиданием встреч с родными и близкими, которые ещё продолжали служить, выполняя свой воинский долг, но тоже мыслями были дома. Дети не давали покоя родным вопросами, когда их отцы и другие родственники вернутся домой. Мы, дети, о судьбе, чьих отцов ничего не было известно, жили надеждой на чудо.

Наша мама 1945 г.

Вдовой её сделала война

По приезде в Красноярск забот у всех было много. Нас с братом волновало, где мы будем учиться, эта проблема вне меньшей степени волновала и нашу маму. Ей, конечно, хотелось, чтобы мы были в одной школе, но это оказалось не решаемой на тот момент задачей, и она была этим обстоятельством очень расстроена, так как разрываться на две школы ей было тяжело.

Мы росли, и с каждым годом увеличивались затраты на наше содержание. Зарплаты медицинской сестры и пособий на несовершеннолетних детей родители, которых погибли на войне, не хватало на их покрытие. Нашей маме, не смотря на помощь со стороны бабушки, приходилось работать на полторы, а зачастую и на две ставки, чтобы как-то свести концы с концами в семейном бюджете. Если я в какой-то степени уже освоился со школьными порядками, то для брата они были в новинку, ведь он шёл учиться в первый класс. Бабушка была занята поисками работы, а это в то время было далеко не просто, тем более для неё. Наши родственники по обеим линиям, жившие в ту пору в Красноярске, готовы были на первых порах поддержать нас, но их возможности, как и у окружающих нас людей, в то тяжёлое время, были крайне ограничены, и мы понимали это.

Требования, с которыми я столкнулся в новой школе, значительно отличались от тех, к которым я привык в Ачинске, где учился в первом классе. Там ко мне было более чем снисходительное отношение со стороны учительницы. Может быть, она, не зная, что мы уедем, планировала наверстать упущенное в первом классе в последующие периоды обучения в начальной школе, но эти благие намерения оказались для меня «медвежьей услугой». База моей подготовки за первый класс явно не соответствовала нормам, предъявляемым ученикам второго класса, и я, естественно, поплыл с первого дня учёбы. Конечно, если бы моё усердие, прилежание и желание учиться были на должном уровне, то наверстать упущенное было бы легче, так как природа не обидела меня прекрасной памятью и приличными способностями, но, к сожалению, трудолюбие в учёбе не было моей отличительной чертой. Уличная среда со всеми её «прелестями» меня привлекала больше, чем корпение над уроками. Вскоре после начала учебного года я, сбегая с уроков, попал под машину и с переломом большой берцовой кости левой ноги оказался в госпитале, где работала моя мама. Вынужденные пропуски занятий, низкий уровень подготовки, отсутствие прилежания привели к тому, что я не был переведён в третий класс, а оставлен на второй год во втором классе. Так завершился мой первый учебный год в городе Красноярске. Брат, не в пример мне, будучи ребёнком, более прилежным и послушным, благополучно закончил первый класс и был переведён во второй класс начальной школы.

Второй класс школы №1 Октябрьского района города

Красноярска. Крайний справа во втором нижнем ряду — мой брат, а третий от него к центру, рядом с девочкой сижу я. В то время в начальной школе девочки и мальчики учились вместе. 1947 г.

Мы росли, и жить вчетвером в одной комнате становилось все труднее, и мама с бабушкой стали подыскивать другое жилье.

Нам помог двоюродный брат моей бабушки. С его помощью летом 1946 года мы переехали на квартиру, которую родители арендовали в рабочем посёлке Николаевка на окраине Красноярска. В этом посёлке жили в основном работники железнодорожных предприятий города, он имел свою историю. Назван он был в честь царя Николая, курировавшего строительство железнодорожной магистрали на Восток.

Железнодорожные мастерские были оплотом революционного движения в Красноярске, отсюда, из ленинской «Искры», разгорелось пламя вооружённого восстания, активным участником подготовки которого был наш дед.

Поселились мы в однокомнатной квартире двухэтажного деревянного дома. К нашей квартире относилась расположенная во дворе стайка, которую, к нашему с братом великому удовольствию, заняла корова, купленная бабушкой. Нашей обязанностью стало выгонять её в стадо утром и встречать и пригонять домой вечером. Но мои попытки доить её и даже ездить на ней верхом не увенчались успехом, она не хотела признавать во мне хозяина. Я быстро освоился в новой окружающей среде сверстников и обрёл друзей, близких по духу, тем более что рядом жили дети дальних родственников бабушки, одного или близкого нам возраста, что облегчало процесс вхождения в новую для нас уличную компанию. В новую школу мы пошли с братом в один класс, я был оставлен на второй год во втором классе. Людмила Ивановна, наша новая учительница, встретила нас, новичков, очень приветливо и, что мне особенно понравилось, не заострила внимания моих новых одноклассников на моем второгодничестве. Она принадлежала к категории людей мягких и добрых, особенно душевно относилась к детям, потерявшим на войне родителей, что вызывало у нас ответное чувство. Мне она напоминала мою первую учительницу в городе Ачинске, и между нами сложились примерно такие же отношения, что мне было явно не на пользу.

Вспоминая те годы, я все больше удивляюсь тому упорству, терпению, настойчивости, которые позволили, прежде всего, моей маме, а также проявившим участие ко мне, моим близким, и окружающим меня людям не позволить моего сползания за черту дозволенного. Туда, где начинается жизнь вне законов нормального общества, жизнь «по понятиям» — так её называют обитатели среды, не признающие законы общества. Образ жизни, в который я, несмотря на малолетство, втягивался все больше и больше, указывал на это сползание. Вот несколько примеров в подтверждения этому: Наша бабушка всю свою жизнь трудилась в сфере торговли. В описываемый период она работала продавцом продовольственного ларька от ресторана станции Красноярск. Это позволяло ей иногда приносить домой остатки реализуемой ею продукции, потерявшей по разным причинам товарный вид и подлежащей списанию. В результате мы имели возможность иногда полакомиться ломкой или крошками кондитерских изделий (печенья, пирожных, конфет и так далее), подгнившими или подмороженными фруктами. Мы их уплетали, как говорится, «за милую душу». Движимый пацанской солидарностью, я частенько без спросу таскал из дому эти лакомства своим уличным друзьям, за что не раз был наказан. Как в народе говорится, «запретный плод всегда сладок». Так и я: чем больше мне что-либо запрещали, тем больше появлялось у меня желание это сделать. Сегодняшние дети нашего поколения, посмотрев, как были одеты мы, наверное, поморщились бы. Им не ведомо, что такое жить в разрушенной войной стране, и дай Бог им не знать этого.