Таня Д Дэвис - Полёт фантазии, фантазии в полёте

— Это почему это изнасиловать — «хуже»? По-твоему, получается, убить было бы лучше? — обиженно сказала Таня.

— Хорошо, если тебе так хочется, пусть будет «лучше» изнасиловать, чем убить. Тебе видней.

— В смысле видней?

— Ну это ж ты с этими негритосами браталась, паспортом размахивала, «Hello, I am from the Soviet Union» говорила, не я. Тебе и решать, что было б лучше, чтоб они тебя сразу убили или сначала изнасиловали.

— А тебе значит все равно? Что твою жену убили, что изнасиловали — тебе все едино?

— А я пока не определился, — в глазах Таниного мужа появились веселые чертики. — Кстати, это можно быстренько исправить. Узнать, так сказать, опытным путем, что для меня лучше: убить тебя или изнасиловать. Давай прямо сейчас.

У меня с детства арахнофобия, иначе говоря, паническая боязнь пауков. При виде паука, даже вполне безобидного вроде всем известной косиножки, я цепенею и покрываюсь холодным потом. А если, не дай Бог, случается контакт, то все — для меня это «маленькая смерть», я полностью теряю контроль: ору, трясусь и успокоить меня совсем не просто. Хорошо, что встречи с пауками происходят нечасто, однако, некоторые из них навсегда впечатываются в память и могут заметно повлиять на всю дальнейшую жизнь.

Подобная встреча с моим «главным пауком» произошла, когда я в полном расцвете своих тридцатипятилетних сил — научных, личных и женских — попала в Англию в Кардиффский университет на один очень престижный лингвистический семинар, в котором принимали участие всего 28 человек, но каких! Это были ведущие специалисты из Европы, США и Австралии, ученые, чьи труды я прекрасно знала и цитировала, во главе с великим Т., имя которого хорошо известно всем занимающимся проблемами дискурса и две книги которого в переводе на русский были опубликованы в России.

На это элитарное мероприятие меня, единственную участницу не только из России, но и вообще из Восточной Европы, пригласили видимо потому, что в середине девяностых специалисты по этой тематике из указанных регионов еще были редкостью, и организаторам просто захотелось посмотреть на нахальную русскую, приславшую им написанную на хорошем английском заявку. Изюминка заключалась еще и в том, что семинар проходил не в самом здании Кардиффского университета, а в шикарном поместье XIX века, расположенном в великолепном парке, такой «британский вариант» подмосковной усадьбы «Архангельское».

Разместившись в роскошном белом особняке в светлой просторной комнате с огромной «королевской» кроватью, я почувствовала себя сказочной принцессой. И хотя я знала имена моих зарубежных коллег, лично еще ни с кем не была знакома, поэтому утром перед началом первого заседания прогуливалась по цветущему парку в одиночестве. Уже собиралась идти в зал заседаний, как вдруг ко мне подходит высокий светловолосый джентльмен приятной наружности и говорит:

— Hi, you are the only person here whom I don’t know, must be a participant from Russia (Привет, вы здесь единственная, кого я не знаю, должно быть, та самая участница из России), — и с улыбкой добавляет. — You have a perfect Jewish nose (У вас идеальный еврейский нос).

Милый иностранец явно хотел сделать мне комплимент, но получилось «с точностью до наоборот». Во-первых, потому что я не принадлежу к замечательному еврейскому народу, во-вторых, потому что нос у меня не с горбинкой, какой принято ассоциировать с представителями этой нации, а совершенно прямой. Поэтому вместо ответной улыбки я, возмущенно дернув плечиком, сказала: «Вы ошибаетесь», — и удалилась.

На семинаре я поняла, что так неудачно сделавший мне комплимент господин — не кто иной, как тот самый великий Т., который, к моему удивлению, оказался вовсе не старым и лысым, как полагается получившим мировое признание ученым, а вполне привлекательным мужчиной лет сорока пяти. Вечером за ужином, изысканно сервированном в специальном зале приемов, наши места оказались рядом. Т., казалось, вовсе не обиделся на мой резкий утренний ответ, и пока я уплетала грудку дикой утки под брусничным соусом и яблочный пирог с ванильным мороженым, мило развлекал меня разными научными и околонаучными беседами.

После ужина, прогулявшись по благоухающему сладкими июльскими ароматами парку, участники семинара разошлись по своим комнатам, которые удобно располагались на первом этаже и двери которых выходили в одну просторную круглую залу. Пожелав мне доброй ночи, господин Т. также удалился в свои апартаменты, расположенные рядом с моей комнатой. Я перечитала доклад, с которым мне предстояло выступить следующим утром, улеглась в королевскую кровать и уже протянула руку, чтобы погасить свет, как вдруг увидела ЕГО.

Прямо над моей головой, всего в полуметре на стене сидел огромный черный паук, такой здоровый, каких я в жизни никогда не видывала. О, ужас! Сердце замерло, я оцепенела и, из последних сил стараясь не закричать, тихонечко подвинулась к краю кровати, чтобы сбежать от этого чудовища. Но паук мои намерения тотчас раскусил и летящим паучьим прыжком изящно опустился мне прямо на грудь. Все, это конец! Я завопила так, словно случился не просто пожар, а как будто меня на этом пожаре насилуют, и стала отчаянно от этого наглого паука отбиваться, сбросив его в результате борьбы на подушку.

Естественно, мои дикие вопли разбудили всю мирно спящую научную братию. Первым в комнату ворвался ближайший сосед — господин Т. в одних клетчатых трусах и тапочках. На его вопрос «что случилось» я пролепетала: «Паук, паук, на меня напал паук», — и показала на лежащего на моей подушке членистоногого. Паук не двигался, то ли он потерял сознание от моих безумных воплей, то ли я в пылу схватки его немного придавила. Господин Т., аккуратно прихватив несчастного паука полотенцем, поднес его к окну и со словами «пусть немного подышит свежим воздухом» стряхнул в темноту.

Увидев, что я никак не могу успокоиться и унять дрожь, Т. поступил вполне ожидаемо: подошел, обнял, стал гладить меня по голове, как испуганного ребенка, и говорить обычные в таких случаях слова: «Calm down, my dear, it’s over, everything gonna be all right (Успокойтесь, все нормально, все хорошо)». Я этот момент не забуду никогда, потому что, инстинктивно прижавшись к его груди, услышала, как бьется его сердце. Прямо рядом с моей щекой, он — высокий, где-то метр восемьдесят, а я — маленькая, всего-то метр пятьдесят пять, тук-тук, тук-тук — спокойно, ровно, уверенно. И этот ровный спокойный стук оказал на меня магическое воздействие: страх вместе с приступом арахнофобии мгновенно растворился.

И тут мы оба наконец замечаем, что не одни: у открытых дверей комнаты столпились наши многочисленные коллеги в ночных халатах, которые тоже прибежали на мои вопли и теперь с большим интересом наблюдают за пикантной сценой: известный британский лингвист в одних трусах держит в объятиях малоизвестную русскую в ночной рубашке и еще что-то ей нежно на ушко нашептывает. И это после ее диких криков, ну что тут можно подумать? Про паука-то они не знали.