Татьяна Лебедева - Бандеровка

«У нас сейчас такой митинг на работе был, — писала Саше знакомая из Волгограда. — Собирали и рассказывали, как во Львове бандеровцы до полусмерти запытали руководителя отделения КПРФ. А по ТВ сейчас показали, как в Киеве на дверях квартир, где живут русские, вешают листовки: «Здесь живет москаль»… А ты совсем другое рассказываешь». Саша пытался объяснить, что украинцы дружелюбны, что это все раздутые единичные факты, а может быть, и сознательная провокация. Но ему никто не верил. И Саша, коренной россиянин, выросший на патриотических песнях и фильмах, на стихах русских поэтов, помнивший с детского сада: «С чего начинается Родина», вдруг осознал, что Родина может врать, осознанно и нагло. Причем обманывать миллионы своих же, обожающих ее граждан. Родина, которую никогда и ни за что нельзя предавать… Когда потеряно доверие в семье — люди обычно расходятся. Когда потеряно доверие к Родине, что делать?

Киевляне не хотели верить, что Крым желает присоединиться к России. Они плакали над новостями об украинских военных, которые пели песни в ответ на угрозы «зеленых человечков». Читали, что Черноморский флот РФ блокировал корабли их страны и что был дан приказ не начинать огонь: в открытом военном конфликте у Украины не было шансов, ее бы просто раздавили. Украинцы чувствовали себя беззащитными школьниками рядом со старшеклассником-переростком. Опять начали гулять старинные украинские поговорки: «Від чорта відхрестишся, а від москаля не відхрестишся, не відмолишся», «В России две проблемы — дураки и дороги, в Украине три — дураки, дороги и Россия».

— По Будапештскому меморандуму наша страна отказалась от ядерного оружия в обмен на гарантию ее территориальной целостности. Странами-гарантами были: США, Великобритания и Россия! Понимаешь, Россия!

Богдана была в отчаянии.

— Они окрестили нас всех фашистами и бандеровцами, даже не разобравшись, — возмущалась она. — Мы «коричневая чума», потому что хотим европейское правовое государство и больше не хотим идти в ногу с Россией. Знаешь, как писал Ремарк: «Любой диктатор начинает свою деятельность с того, что упрощает все понятия». Из нас сделали пугало, обозвав одним словом, которое для всех славян, да и вообще для всего мира, означает самые бесчеловечные ужасы! А они молодцы! Хорошо у них маркетологи работают! Лучшие головы России!

Богдана плакала и злилась от обиды и бессилия. И когда ей неожиданно позвонил Костя, друг Васи, дизайнер, и предложил стать лицом новой серии футболок, она снова почувствовала, что может хоть что-то сделать, и со свойственной ей энергией схватилась за эту идею. Костя предложил ей сфотографироваться для принта в образе бандеровки, в украинской одежде черно-красных цветов.

— Я хочу посвятить это памяти моего друга. Его героическую смерть хотят сравнять с землей, — дрожал в трубке Костин голос. — Он не был ни фашистом, ни бандеровцем, но если надо было воспользоваться кулаком или послать кого-то на три буквы, он делал это, не боясь. Так что покажем фак этим ублюдкам-завоевателям!

— Раз уж вы называете нас бандеровцами, — нервно смеялась Богдана, — Тогда получайте! Мы станем бандеровцами!

И она сфотографировалась. Кроме того, они с Костей нарисовали еще один принт — изображение Степана Бандеры, и тоже напечатали его на футболках. Богдана носила эти футболки и активно рекламировала в своих аккаунтах в Фейсбук и Вконтакте.

— Моя жена — экстремистка! — вздыхал Саша.

— Экстремисты — не мы! Экстремисты — те, кто вторгается на чужую территорию, вводит войска и незаконно устраивает референдумы!

— Но и око за око тоже не выход, Богдана, — увещевал ее Саша. — Ты провоцируешь, а они воспринимают всерьез.

— Да пусть воспринимают, как хотят! Куда уж дальше: рассказывать, что мы тут москалей на деревьях распинаем и чуть ли не заживо едим! Они сами провоцирую население России куда больше, чем я!

Назревала первая семейная ссора.

— Ты в своей горячке совсем не думаешь о последствиях! А завтра какой-нибудь идиот встретит тебя на улице в этой футболке, а меня не будет рядом, а?

— Да и что мне теперь, — бояться их? — срывалась на крик Богдана.

Саша повернулся и вышел на балкон, чтоб успокоиться. Город светился маленькими огоньками. В окне напротив кто-то курил, мелькая красным пятнышком в темноте. Внизу у подъезда смеялась девушка. Все так же, как в любой мирной стране. Богдана тоже вышла на балкон.

— Может быть, ты и прав, и я действительно взбалмошная и импульсивная, — она обняла его сзади за талию и прижалась к плечу. — Не злись на меня.

— А я и не злюсь. Я волнуюсь.

— И не волнуйся.

— Ты мой самый близкий человек, как же я могу не бояться за тебя?

— А ты мой, самый близкий и родной, — и она счастливо засмеялась на весь двор переливчатым хрустальным смехом.

Богдана решила съездить в Крым. Она не верила новостям. Ей нужно было лично убедиться, что крымчане предали страну, в которой родились. Саша не отпустил ее одну. Он взял отпуск на работе, и они поехали вместе.

На перешейке с континентом, под Джанкоем, поезд стоял уже шестой час. Они парились в плацкартном вагоне, пропахшем сыростью и старым постельным бельем. Замурованные окна не пропускали свежий воздух. Выходить тоже не разрешалось: вот-вот ожидали российских пограничников. Оставалось только сидеть и слушать разговоры в своем и соседних купе.

— Нельзя нам воевать, — громко разглагольствовала бабка за тонкой стенкой. — Нельзя нам становиться сапогом на землю, заросшую травой!

— А гривна там еще ходит? — интересовался у нее молодой женский голос.

— А я смогу из Крыма с украинским гражданством вернуться? У меня девушка в Киеве… — волновался парень из Ялты.

В основном вагон был заполнен крымчанами. Они возвращались из столицы в родные города и поселки. Многие из них ехали радостно, с надеждой на будущее — «в Россию»! Задержка с таможней их не огорчала, они готовы были ждать хоть еще сутки.

— Что происходит? — шептала Богдана Саше. — Почему они хотят в Россию?

— Почему вы за Россию? — не выдержала она и спросила сидевшего рядом парня.

Он некоторое время молчал, подбирая слова.

— Потому что Россию все боятся, — наконец ответил парень и пожал плечами.

У Симферопольского вокзала в глаза бросилась надпись на бетонной ограде: «Бандеру вон из страны! Фашистов — на кол!»

— Какая «бандера»? Они хоть бы приехали в столицу или западную Украину и посмотрели, кто там живет, пообщались. Хотя все понятно: они же тут смотрят российские каналы, — грустно сказала Богдана.

В Крыму было гораздо теплее. На газонах уже зеленела трава. Саша снял куртку. Богдана тоже расстегнула пальто и развязала шарф. Весенний ветерок мягко обволакивал прохладой. После долгой тяжелой зимы приятно было понежиться на солнце, несмотря на то, что поездка уже отдавала грустью. «Триколор» — кивнула Богдана Саше на большой плакат с бело-сине-красным флагом, встречающим приезжих. Не думал Саша, что будет когда-то не рад видеть флаг своей страны. Не мог предположить и то, что русские и украинцы станут врагами, поносящими друг друга, на чем свет стоит: кацапы, ватники, майдауны, укропы… А еще страшнее была гражданская война из старых книжек, которая уже становилась реальностью, где брат выходил на брата, а сын на отца. Услышь Саша это год назад — посмеялся бы, не поверил.