Вильям Козлов - Дети ада

— Счастлива, что возвращаешься к Мартину? — спросил Сережа, убавляя громкость играющего с самого Питера стереомагнитофона.

— Что такое счастье, Сережа? — горестно вздохнула Лола. — Ехала домой из Финляндии, душа радовалась и сразу напоролась на гнусное жулье.

— Жулья, воров, бандитов у нас тут хоть отбавляй... Каждый день кражи, убийства, изнасилования... И что интересно подавляющее большинство преступников из других республик. Специально приезжают в Россию грабить русских! И терпят русачки, все терпят, власти уже не боятся народных бунтов. Всех бунтарей еще Ленин со Сталиным под корень вырубили, а остались поколения терпеливых, покорных, безответных... Эти все стерпят.

— Да знаю я, — ответила Лола. — Ты вот заговорил о счастье, а в чем оно, Сережа? Вот у тебя «Мерседес», дом полная чаша, хорошая жена, бабок и валюты завались, счастлив ли ты?

— Я не могу пожаловаться на жизнь, — серьезно сказал он. — У меня все, Лолик, о’кей! Одна нога в Питере, другая — в Хельсинках.

— Съездил бы в Америку.

— Не люблю летать, понимаешь, — рассмеялся Сережа. — А на тачке туда далеко, да еще этот... Тихий океан.

— Атлантический, Сережа.

— Я в географии не силен — не обиделся он. — Даже не знаю, где находится такая страна, как Уганда или Колумбия. Ты знаешь, я башку ненужными вещами не забиваю. Газет не читаю, в кинотеатры не хожу. Мне достаточно информационной программы в девять вечера.

— И почему мне так не везет! — вырвалось у Лолы. Кошкина она слушала вполуха.

— Не везет? — покосился он на нее. — Ты жива, снова оденешься в Хельсинках, бабки заработаешь... Могли ведь тебя и кокнуть, пампушечка! У нас это теперь в Питере запросто. А тебя даже не изнасиловали. Каждый в жизни должен все испытать. Вот и пришел твой черед. В другой раз будешь умнее — нечего было пижонить и соваться в чужую машину, когда метро есть. Да и на такси могла, так нет полезла к бандитам.

— Этот шофер будто околдовал меня, — призналась Лола. — Не успела сообразить, как оказалась в машине.

— У Мартина снова расцветешь...

— А кто я там у Мартина? — фыркнула Лола. —

Барменша при сауне. Пока смотрюсь, нужна, а как полиняю куда деваться? На свалку?

— Ты не пропадешь, — заметил Сережа. — Только вот остановись, не толстей больше...

— Тогда мне нужно в России жить, — усмехнулась она. — Здесь и без всякой диеты быстренько похудеешь. И потом Мартину я нравлюсь такая.

— Мартин Мартином, но ты присматривай себе какое-нибудь дело, — посоветовал он. — Поднакопи марок и куги магазинчик или маленький бар, да и Мартин поможет. Он мужик не жадный и к тебе хорошо относится...

— Ты мне песни пел, мол, он на мне женится и все такое? — напомнила Лола. — Так об этом и речи не было. И зарплату он мне не платит. Понятно, кормит, одевает, обувает. Когда я стала у него работать на даче была на седьмом небе. Я ведь по нашим меркам оценивала каждую шмотку. Иногда за вечер получала от него джемпер или платье, что у нас стоят тысячи. Ну а потом поняла, что тут разные понятия о вещах и оплате... — она сбоку взглянула на Кошкина. — Сережа, потолкуй с ним, чтобы он определил мне какую-то твердую оплату? Ехала сюда, думала буду тысячами швыряться направо-налево, а пришлось продавать то, что подружке отдала на сохранение, когда уезжала отсюда. В общем, Котик, я ни с чем осталась! Турнет меня Мартин — и куда я? Ты хоть отвезешь меня назад?

— Не говори глупостей! — сердито оборвал Сережа. — Ты еще баба в соку, пораскинь своими... (он чуть было не сказал куриными) мозгами. Мартин имеет дела с миллионерами из разных стран, на нем одном свет клином не сошелся... Я, конечно, поговорю с ним, но и сама не хлопай ушами... Говорю тебе, что с твоими данными — одна попка чего стоит! — можно из богатеньких блядунов валюту тянуть и тянуть...

— Мартин как-то назвал меня «царь-попа», — вспомнила она.

— Ну вот видишь! — рассмеялся Сережа. — Так что не сбрасывай себя раньше времени со счетов, Лолик! Ты еще будешь ездить на собственной «Вольво» или «Тойоте».

— Я не жадная до машин, мне бы брюликами разжиться...

— Вот-вот еще нацепи на себя — с пальцами и ушами оторвут! За брюликами и за границей гангстеры охотятся.

Он похлопал ее по обтянутому джинсами крутому бедру, помял пальцами большую грудь. Она невольно выпрямилась и напряглась, чтобы грудь стала тверже. На круглом его лице с небольшими светлыми глазами появилось знакомое ей выражение: толстые губы сложились сердечком, ноздри короткого носа расширились. «Сейчас свернет, скотина, с шоссе...» — подумала она. Никакого настроения не было заниматься с ним на природе или в машине сексом, но куда денешься? Он сейчас хозяин положения.

Кошкин и впрямь вскоре съехал на лесной проселок, это уже где-то перед Выборгом. Шоссе было пустынным, изредка прошелестит красивый автобус с финскими туристами или промчится лимузин с иностранными номерами.

Сережа остановился в лесу. Никаких построек поблизости не видно. Если на берегу залива деревья были низкорослыми, скорее разросшими вширь, чем ввысь, то здесь сосны и ели были огромными. Нижние ветви елей шатром спускались до самой земли. Он вышел из «Мерседеса», обошел его, смахнул рукой в кожаной перчатке с дырочками желтый лист, приставший к лобовому стеклу, открыл дверцу со стороны Лолы. Помогая ей выбраться, пощупал задницу.

— Прямо на земле? — размявшись на полянке и осмотревшись, спросила она. — У тебя есть хоть что-нибудь постелить?

— Царь-попа! — ухмыльнулся Сережа, привлекая ее к себе. Он был на полголовы ниже, на затылке его коротко постриженные волосы были совсем редкими — кепку с блестящей пуговицей Сережа оставил на сидении. — Лолик, ты у нас секс-бомбочка! Джина Лолобриджида! — он поцеловал ее, прижался животом к ней, расстегнул куртку. Глаза его округлись и влажно заблестели. Он втянул ноздрями воздух, ухмыльнулся:

— Весной пахнет! Каркали по телику, что голод будет и все такое, а мы с тобой сыты, обуты и как говорила моя бабушка: «и нос в табаке»!

— Почему нос?

— Раньше, моя красавица, табак-то нюхали, а не курили, — снисходительно пояснил он.

Где-то высоко гудел самолет, попискивали птицы, прямо перед ними в неглубокой ложбинке белел усыпанный сухими иголками снег. Шоссе отсюда не видно, слышно лишь как прошумела тяжелая машина, да где-то далеко со стороны залива послышался негромкий хлопок, будто из игрушечного пистолета выпалили.

— Давненько я на природе не трахалась, — сказала Лола. Его руки тискали ее бедра, гладили зад, ощупывали грудь, он ерзал ногами, прижимаясь к ней все плотнее, вроде бы у него что-то отвердело. Лола помнила их ночь на даче у Виктора, там Сереженька оказался далеко не на высоте, правда, он тогда много выпил...