Вильям Козлов - Дети ада

— Еще на цветной телевизор и видеомагнитофон останется, — подсчитав в уме, деловито сообщил охранник. Лицо у него подстать Тухлому невозмутимое.

— Ребята из охранного отряда проследят, что бы ты ничего не забыл из того, что я тебе сказал, Пал Палыч, — проговорил Андрей Семенович.

— Я был сильно пьян, — с трудом выдавил из себя Болтунов. — Ну случился грех, больше подобно не повторится. Как говорится, бес попутал!

— Ты и есть бес, — усмехнулся Глобов. — Причем бес мелкий, бесенок! Слышал поговорку: на груди змею пригрел? Ты еще и змея подколодная, Паша! Живи, я тебя не трону, но на глаза мне больше не попадайся. Это мелочь, — кивнул он на вещи. — Ты и в крупных делах меня не раз нагревал.

— А разве мало я выгодных сделок для вас провернул? — уныло вставил Болтунов. Он понимал, что все потеряно, но язык, по-видимому, помимо воли болтал. По привычке.

За окном снова послышался глухой удар и скрежет металла.

— Неужели опять зацепили твою «девятку»? — сделал удивленные глаза миллионер.

Нервы у Тухлого не выдержали, опрокинув на ковер стул, бегом кинулся к двери. Охраннику пришлось посторониться. Взглянув на шефа, он усмехнулся и тоже вышел.

— Он и впрямь тухлый, — помолчав, сказал Глобов. — Вы почувствовали запах?

— Запах страха, — ответил Иван. — Почуяв этот запах, хищник смело нападает на жертву.

— Я — хищник? — прищурившись, взглянул на него миллионер.

— Да нет, все правильно, — улыбнулся Иван:

— У меня освободилось место консультанта, — с интересом посмотрел на него Глобов. — Не хотите занять его? Оклад шесть тысяч.

— Благодарю, Андрей Семенович, но мне и моя работа нравится, — ответил Иван.

Когда в первый раз в конце марта в три ночи назойливо зазвонил телефон и в трубку лишь размеренно подышали, Иван подумал, что это случайность, но длинные телефонные звонки после двух ночи продолжались и дальше. Иногда подряд несколько ночей, иногда с перерывом. В трубке слышалось старательное сопение и все. Только заснешь, звонок. Аня не высыпалась, Иван — тоже. Можно было шнур выдернуть из штепселя, но у него такая уж работа, что могли и по делу позвонить ночью. Он пытался выяснить, откуда звонки, но что толку? Звонили из разных автоматов. Тут системы не было. И все-таки Рогожин догадывался чья это работа... Два раза Аня вытащила из почтового ящика какие-то вонючие объедки, завернутые в газету, скорее всего из помойки. Один раз вся почта сгорела, хорошо что ящики были металлические, мог бы случиться и пожар, рядом кооператоры ремонтировали для себя на первом этаже квартиру и было полно в углу и на полу горючих стройматериалов.

Дегтярев посмеивался над Иваном, он от Ани знал обо всем.

— Хорош детектив! — говорил он. — Раскрывает запутанные дела, а себя защитить не может.

— Может, волчий капкан установить в почтовом ящике? — невесело шутил Иван. — Или телефон отключать?

— Ты хоть догадываешься кто это?

— Знаю, — признался Иван и все рассказал о мелком бесе, которого он наконец вывел на чистую воду. В том, что тот ему мстит Рогожин не сомневался. Злобность и подлость этого хорька были ему хорошо известны. Обычные преступники с детективами не связываются и не мстят им, очевидно, понимая, что у тех работа: одни воруют, убивают, а другие преследуют, наказывают. А у Тухлого, видно, свои понятия: его, возможно, впервые в жизни серьезно разоблачили, с треском выгнали с выгодной работы, где он как сыр в масле катался, времени у него теперь свободного было навалом, вот и мелко пакостит своему врагу-разоблачителю. Глобову не звонит, побаивается. Ребята из охранного отряда не будут с ним долго чикаться.

— И привлечь твоего Тухлого за эти мелочи трудно, — посочувствовал Тимофей Викторович. — Но и терпеть такое больше нельзя, у тебя жена беременная. Эта гнида двух моих сотрудников выбивает из рабочей колеи. Вечно невыспавшиеся, раздражительные...

— Это кто? Мы? — удивился Иван.

— От всего этого и работа страдает, — гнул свое шеф. — Аня в отчетах опечатки допускает... Если наши клиенты узнают, что тебя преследует какой-то негодяй и ты ничего не можешь поделать с ним, они не поверят, что ты будешь способен помочь им.

— Морду ему набить, что ли? — мрачно произнес Иван. Действительно, он оказался в дурацком положении!

— Ладно, не думай об этом, — сжалился шеф. — Я займусь твоим мелким бесом.

— Моим? — усмехнулся Иван. — Раз он мой — я и разберусь с ним. Только ему больше подходит прозвище Тухлый.

Но есть все-таки Бог на белом свете! Не успел Рогожин всерьез приняться за Болтунова с его подлыми ночными звонками, как им занялись другие. Не охранный отряд Глобова, а Станислав Нильский — муж красотки Сони Лепехиной. И произошло это все вечером 28 марта в субботу. День был в Санкт-Петербурге солнечный, тротуары и дороги подсохли, в восемь вечера только-только стали сгущаться сумерки. Иван на первом троллейбусе добрался до девятиэтажки на Заневском проспекте, где жили Болтунов с глухой тетей. Прошлой ночью опять был звонок в три утра, Иван еще раньше кое-что сказал в дышащую трубку, если Тухлый не дурак, то должен был догадаться, что его давно вычислили, но, по-видимому, патологическая злоба застлала ему разум: он методически продолжал звонить по ночам. А, может, и не один он — у него были такие же дружки, которым он дал телефон Рогожина. Где они только находили исправные автоматы? Почти каждый второй телефон-автомат в Петербурге был с оторванной трубкой или вообще украден. Аня перебралась спать в другую комнату. Впервые они стали спать порознь. Разлучил их мелкий бес!

Иван знал, что Тухлый ставит свою «девятку» на платную стоянку у моста Александра Невского. Он ее уже успел отремонтировать. Иван собирался тут его и перехватить, чтобы потолковать с глазу на глаз по душам... И без свидетелей. Но свидетели были: Иван видел, как со стороны остановки первого троллейбуса к дому Болтунову подошли двое. Оба высокие, крепкие на вид, в кожаных куртках и кроссовках — униформе преуспевающих молодых людей. Иван отступил в тень арки, рядом стояла будка с телефоном-автоматом. Конечно, без трубки. Когда парни приблизились, в одном он узнал Станислава Нильского, второго видел впервые. По тому как они шли и озирались, было понятно, что у них «дело» того же рода, что и у Рогожина. Видно, и Нильского с женой допек Тухлый! Он даже улыбнулся про себя: надо же, такое совпадение! В один и тот же час пришли встречать Болтунова. Не замечая его, парни вошли в парадную, вскоре зашумел лифт. Остановился и снова загудел. Через пять минут они вышли из парадной, отошли к углу дома и стали совещаться. Нильский жестикулировал обеими руками. Он был на полголовы выше приятеля, зато тот был шире в плечах, прямо-таки борец или боксер. По-видимому, пришли к какому- то соглашению, потому что отошли еще дальше, почти скрылись за углом, оттуда потянулся синий дымок от сигарет. Иногда Нильский осторожно выглядывал. И смотрел на тротуар. Примерно в ста метрах виднелась остановка. Людей на проспекте в этот час было мало. В гастрономе на углу светились окна, видны были тени людей, слышно как хлопнули двери. Прошел первый троллейбус, через несколько минут двадцать второй. Из него вышел Тухлый. Он был в светлой капроновой куртке, рябой кепочке с круглым козырьком, на ногах зимние желтые сапоги, хотя уже было довольно тепло. Во рту красным угольком попыхивает сигарета, через плечо продолговатая синяя сумка. Никогда не подумаешь, что это мелкий бес! Идет себе издали вполне приличный человек интеллигентного вида, идет спокойно, размеренно переставляет свои коротенькие ноги в шикарных сапогах на меху. Наверное, думает о том, как сейчас поднимется наверх к себе на пятый этаж, старуха поставит на плиту кофейник, а он достанет из буфета бутылку коньяку, рюмку и выпьет после трудов праведных... Не исключено, что он уже побывал на улице Пестеля и засунул какую-нибудь гадость в почтовый ящик. Иван опасался, как бы он не привязался к Ане. Ей часто приходилось одной возвращаться. Впрочем, от улицы Жуковского до Пестеля и ходьбы-то 5—7 минут. Пожалуй, для беременной жены и все десять. Но к женщинам в положении обычно не пристают, в материнстве есть нечто такое, что заставляет даже негодяев уступать будущей матери дорогу.