Вильям Козлов - Дети ада

Тухлого заметили и те двое, стоящие за углом дома у мусорных баков. Через зацементированную площадку с деревянной пристройкой возвышалась следующая девятиэтажка — близнец, там возле мусорных баков шныряли тощая собака и несколько кошек. Кошки запрыгнули в банки, а худущий пес хватал объедки с земли. Можно было подумать, что кошки бросают их ему из баков. В некоторых окнах уже зажгли свет, через открытую форточку как раз над головой Ивана слышно было как Высоцкий пел про капитана Кука, которого кокнув каменюкой по голове, без соли съели аборигены. Иван мог бы первым перехватить ничего не подозревающего мелкого беса, но даже не пошевелился, слившись с посеревшей в сумерках аркой — ему было интересно как поведут себя парни. Не просто ведь так они сюда пожаловали?

Парни решительно зашагали под окнами дома наперерез Тухлому. Слышно было, как под их ногами шуршала прошлогодняя жухлая трава, один из них поддал ногой консервную банку — она звякнула и скрылась в кустах. Иван ожидал, что Болтунов бросится в подъезд, но у него оказалась замедленная реакция: он остановился перед дверями и вытаращился на приближающихся парней. О чем они говорили Иван не слышал, но тут Тухлый удивил его: он первый шагнул к Нильскому и довольно ловко одним ударом свалил того на землю. Рассчитав точно в подбородок. Иван вспомнил, Бобровников рассказывал, как мелкий бес хвалился, что знакомый кэгэбист научил его нескольким эффективным приемам. Если прием и сработал безотказно при молниеносной стычке со Станиславом Нильским, то второй парень оказался крепким орешком, он перехватил руку Болтунова, .вывернул ее, затем нанес короткий мощный удар в челюсть. С белобрысой головы Тухлого слетела рябая кепочка, а сам он очутился рядом с поднимающимся Нильским. Приятель Станислава дал Болтунову подняться — благородный жест, ведь он мог того ногами измочалить! — и снова нанес несколько ощутимых ударов. Тухлый снова оказался на земле, тут подскочил к нему разъяренный Нильский и стал пинать ногами под бока. Это не понравилось Рогожину, выйдя из-под арки, он направился к дерущимся. Не слишком спеша. Когда он подошел, напарник Станислава уже успел навесить фонари на оба глаза Болтунову и, по-видимому, сломать руку, из которой выпал на тропинку оранжевый газовый баллончик, тот не успел им воспользоваться. Завопив на весь двор, Болтунов, ползая на карачках по асфальту, прижимал к груди правую руку. Золотушное лицо его распухло, под глазами уже наливались густой синью синяки, губы разбиты, из носа текла кровь, пачкая его щегольскую куртку и джинсы. Взъерошенный Нильский продолжал его пинать ногами, приятель стоял чуть в стороне и чиркал зажигалкой, прикуривая. Он, очевидно, считал свою работу законченной.

— Ногами-то не стоит бить, Станислав, — оторвал его от поверженного противника Иван.

— А тебе чего тут надо? — огрызнулся тот. Большие глаза его гневно блестели, губы презрительно кривились.

— Говорю, ногами некрасиво драться, — спокойно сказал Иван. — Я думаю, ему уже достаточно.

— Кто ты такой? — смотрел на него Нильский.

— Твое имя знает, — негромко заметил крепыш с сигаретой.

— Где-то я его рожу видел... — проговорил Станислав, но бить беса перестал.

Тухлый, воя как побитый пес, ползал у его ног, суча от боли короткими ножками. Опытным глазом Иван определил, что рука и впрямь сломана, она была неестественно вывернута, короткие пальцы побагровели и распухли.

Боксер или самбист, выпуская сигаретный дым, вертел в пальцах пестрый цилиндр с красной кнопкой.

— Газ-то нервно-паралитический, — сказал он, пряча баллончик в карман. — Такой укладывает любого наповал минимум на полчаса, а случается, убивает.

На Рогожина он смотрел вполне миролюбиво, наверное, сообразил, что тот не относится к защитникам мелкого беса. Нильский тоже немного остыл, он внимательно посмотрел на Ивана, удивленно сдвинул густые черные брови:

— A-а, это вы... — он повернул голову к крепышу. — Это он меня предупредил, когда этот ублюдок пытался поджечь мой «Мерседес». Я вас не успел поблагодарить... — предварительно сняв перчатку, он протянул руку. Иван пожал. Взглянув на корчившегося на земле Болтунова, сказал:

— Надо бы «скорую» вызвать. У него рука сломана.

— По мне пусть он подохнет! — зло вырвалось у Нильского. — Разве это человек? Он мне все четыре колеса порезал... — он нагнулся над Тухлым. — Послушай ты, мразь, тридцать тысяч мне выложишь за испорченные фирменные покрышки. Деньги через три дня, понял?

— Все-таки достал вас? — удивился Иван. Про это он не знал.

— А если еще хоть раз к Соне подойдешь... — сверлил его гневными глазами Станислав. — Обе ноги переломаем!

— Он теперь будет смирным, — улыбнулся крепыш.

— Нет у меня денег — все отдал за ремонт машины, — вдруг вполне внятно и спокойно произнес Болтунов. Он даже поднялся на корточки и прислонился спиной к фундаменту.

— Это твои проблемы, — жестко сказал Станислав. — Иначе со своей «девяткой» распрощаешься. Твоими же методами будем действовать: сожгу или «Камазом» раздавлю как яйцо на улице.

— Через месяц наскребу, — помолчав, ответил Тухлый. Он пощупал прижатую к груди руку. — Если в больницу не загремлю...

В этот момент над ними распахнулась створка окна и сверху прямо на Болтунова просыпалось содержимое помойного ведра, а возмущенный голос произнес:

— Эй вы, хулиганье, убирайтесь отсюда, не то кипятком ошпарю!

Матерясь и отплевываясь, тот поднялся на ноги, и, поддерживая на весу руку, заковылял к парадной. На присутствующих он не смотрел. К плечу пристала длинная картофельная шелуха, а в рыжеватых волосах застряли белые рыбьи кости. Уже от двери он вернулся, подобрал кепочку и, одарив всех злобным взглядом, выдавил сквозь разбитые губы:

— Вам это тоже даром не пройдет!

— А ты думал, что гадить можно только тебе? — ухмыльнулся Нильский. — Думал в милицию попрусь? Нет, мразь, я с тобой покруче посчитаюсь! Не забудь про бабки. Можешь на адрес Сони по почте переслать или мне в офис занести. Хорошо, срок тебе месяц.

— Если бабки не будут, я тебе вторую ручонку, кроме всего прочего, отверну, — добродушно заметил крепыш. — За мной не заржавеет.

— Будьте вы все прокляты! — злобно сплюнул себе под ноги Тухлый. — Зачем руку-то надо было ломать?

— В этой ручонке у тебя был зажат газовый баллончик, приятель, — спокойно сказал крепыш. — А я не

люблю, когда мне плюются в лицо газом. Усек?

— Минуточку, Пал Палыч, — подошел к нему Рогожин. — Забудь, пожалуйста, мой домашний телефончик, понял?

— Чего еще? — ощерился тот.

— Не звони мне по ночам и дружкам своим закажи не звонить. Зачем же тебе в такие-то годы ходить инвалидом?