Вильям Козлов - Дети ада

Ездишь по заграницам, а у самого такое примитивное имя.

Лола не любила свое имя и заставляла его называть ее Лолой. С этим он смирился, но наотрез отказался называться Жаном. Уж как родители назвали, таким он и будет до самой смерти.

— Лола, сейчас восемь вечера, тебе хватит часа, чтобы быть у меня?

— Может, лучше завтра... — она нарочито зевнула. — Я так устала сегодня на работе...

Он знал, что хитрит, набивает себе цену.

— Ладно, — невозмутимо ответил он. — Я тогда позвоню еще кое-кому, нужно же отметить приезд в родной город?

— Я тебе позвоню! — сварливо сказала она. И голос сразу погрубел. — Не забудь в холодильник поставить шампанское! Я буду ровно в девять.

Улыбаясь, он повесил трубку и вышел из кабины. Никто не ждал у стеклянной двери и можно было бы еще поболтать. Ему добираться до дома час, Лола вряд ли заявится раньше половины десятого, с пунктуальностью у нее не ахти.

Такси подвернулось уже на треть загруженное пассажирами. Осталось как раз одно место — две большие фирменные сумки пришлось поставить в багажник. Солнце еще обливало крыши зданий, узкие облака были подкрашены багрянцем. В Петербурге в белые ночи темень так и не наступит. В это время и погода в городе приличная. Он вспомнил как в Берлине его неожиданно прихватил ливень. Пришлось в гостинице самому гладить костюм и рубашку. Ливень хлынул сразу и вымочил насквозь. Вечером передавали по телевизору, что Рейн вышел из берегов и в нескольких местечках затопил улицы. Немецкий язык Иван не знал, но и так все было понятно. Особенно жалко было черный роскошный «Мерседес», плывущий по бурлящей улице. У нас такая машина стоила больше миллиона. Бобровников мечтал о «Мерседесе», «Восьмерка» его уже не устраивала, а он, Иван, доволен и «Нивой». Пока его аппетиты не заходят так далеко, как у шефа.

Шампанское, а он всегда держал для Лолы несколько бутылок про запас, он сразу же сунул в морозилку. Уезжая, он не выключил холодильник, там были продукты, консервы, желтые кубики с бульоном, на которых нарисована белая курица с красным гребнем и синим клювом. Из кубика можно за несколько минут приготовить большую чашку отличного бульона. Было и баночное пиво. Все это теперь мог позволить себе Иван Рогожин, работая в «Аквике». Кстати, упаковку баночного немецкого пива он привез с собой. Трудно было там пройти мимо богатой витрины и не купить что-либо. Рослая белокурая секретарша Ганса Майера милой улыбкой вручила ему удлиненный розовый конверт с марками внутри и даже не попросила нигде расписаться. Можно было попросить у богатого немца марок в долг, он бы не отказал, но Иван предпочел этого не делать. Долги он привык отдавать, а кому сейчас нужны обесцененные советские рубли? Доллар весной 1991 года уже стоил больше ста рублей.

Он заканчивал нарезать на желтой дощечке твердокопченую колбасу, когда раздался звонок в дверь. Нарядная аппетитная как всегда Лола, распространяя запах французских духов, впорхнула в прихожую и повисла у него на шее, расцеловала, измазав помадой, а войдя в комнату, зашарила глазами по столам, ища подарки. Он не стал томить молодую женщину и все разом выложил перед ней: пару целлофановых пакетов с колготками, парфюмерный набор, дезодорант, шампунь, Лола даже раскраснелась, ощупывая подарки, голубые глаза ее сияли, полные губы улыбались. Она была рослой грудастой блондинкой с полными ногами, у нее большой рот с редкими зубами, курносый нос и веснушки вокруг него. Ей было 26 лет, но выглядела старше. Светлый пушок на верхней губе, как утверждают знатоки женщин, свидетельствовал о страстности. В этом Иван смог убедиться в первые же дни их близости. А знакомы они более двух лет. Был у Лолы один существенный недостаток — она любила посюсюкать, бывало выходя из ванной — Лола не пользовалась халатом — дотрагивалась кончиками пальцев до своих полных с крупными сосками грудей и, вытянув губы трубочкой, протяжно выговаривала:

— Посмотри, котик, какие у меня славные грудки? В любом положении не меняют свою форму.

Она явно преувеличивала: груди несколько отвисали и расплющивались, а вот коричневые соски, как курки, всегда были на боевом взводе.

Лола могла назвать его «лапушкой», «симпампончиком», «кусачим тигренком с большой симпатичной штучкой». Знала, что ему не нравится, но не могла сдержаться. Сам Иван не был особенно ласковым и считал это своим недостатком, но заставить себя произносить пустые нежные слова не мог. Лола постепенно приноровилась к нему и старалась поменьше раздражать особенно в постели, но от сюсюканья так и не смогла полностью избавиться. Особенно когда под хмельком и распалится.

Расположились они на кухне, она была светлой, квадратной, хотя и не очень просторной. Да и вся квартира была около сорока квадратных метров, зато комнаты не смежные и был балкон. Высокое окно кухни выходило на двор, напротив были такие же окна, кое у кого на подоконниках — стеклянные банки с солеными огурцами и помидорами, белые кочаны капусты. На старинном столе с мраморной столешницей Иван разложил закуски, выставил бутылки. Шампанское пузырилось в высоких фужерах, на тарелках — тонко нарезанная колбаса — у него была механическая резка — печень трески, коробка с заграничными конфетами, сыр, печенье крекер. Багровая металлическая крыша здания напротив, казалось, источала жар, над чердачными круглыми окошками дрожал воздух. В городе летом всегда душно, если теплая погода и солнце. Из комнаты доносилась негромкая музыка. Поль Мориа «Бабье лето». Современных «хрипунов» с их оглушительными электронными оркестрами Иван терпеть не мог, лишь ради Лолы сохранил несколько кассет и пластинок с популярными среди молодежи поп-группами. Он любил классическую музыку и слушал ее чаще всего один, когда на душе было неспокойно. Бетховен, Бах, Моцарт, Чайковский, Мусоргский... Какая сила, мощь!

— Рассказывай, дорогой пупсик, — отпив немного из фужера, сказала Лола. — То что побежденные в войне немцы живут в сто раз лучше нас, победителей, я знаю. Читала и видела по телевидению... Что они еще хотят прислать голодающим русским? Только их гуманитарная помощь попадает не к голодающим, а к спекулянтам, втридорога торгующих этой помощью в кооперативных ларьках. Мой сосед с тремя орденами на груди и десятком медалей за войну два часа простоял в очереди в жилконторе, чтобы получить две банки мясных консервов и пачку сухого молока.

— Что же тебе рассказывать, ты и так все знаешь, — невесело усмехнулся Иван. Он уже знал, что после умопомрачительного заграничного сервиса придется с неделю привыкать к российскому хамству в магазинах да и везде, но тут уж ничего не поделаешь. Разные условия существования, разная культура обслуживания, а главное — почти полное отсутствие в магазинах продуктов и необходимых товаров. А все, что продается в кооперативных ларьках и магазинчиках, недоступно рядовым гражданам бывшего СССР. Все дорогое и красивое из Парижа, Нью-Йорка, Токио, Сингапура могут покупать только такие люди, как Александр Бобровников — народившиеся советские бизнесмены, кооператоры, миллионеры. А он, Иван Рогожин, не может и близко равняться с ними, хотя и заместитель генерального директора. У него твердая зарплата и нет никакого желания вступать в сомнительные спекулятивные сделки. Претит ему это. И шеф, зная его, не поручает «темных» операций. Это его стихия. Он любит риск, азартен, увлечен деланьем денег. Иван же все больше чувствовал себя в «Аквике» белой вороной. Посетители гурьбой шли к Бобровникову, обходя его стол — они сидели в одной комнате с шефом. В совместном предприятии работают всего 12 человек вместе с машинисткой и уборщицей, а на счету «Аквика» столько миллионов, сколько у хорошей фабрики с сотнями рабочих. Иван только диву давался, как смог приятель сравнительно за небольшой срок сколотить такой капитал? Впрочем, миллионерами, как расписывает печать, становятся и за более короткий срок и совсем молодые люди без опыта и практики. Бизнесмены, торговцы, биржевики, брокеры, обыкновенные спекулянты... Иван не осуждал шефа и не завидовал ему, но точно знал, что в нем самом таких способностей нет и вряд ли они появятся... Вот о чем чаще всего думал, слушая классическую музыку о вечном, нетленном... Интуиция подсказывала, что он, Иван Рогожин, для «Аквика» почти пустое место и, по-видимому, это понимает и шеф... Но будучи честным, дисциплинированным человеком, Иван вовремя приходил на работу, хотя никто его не контролировал, выполнял канцелярскую работу, научился считать на компьютере, вел переписку с коммерсантами из провинции, проверял, как идет распродажа выпущенных ими детективов в магазинах и ларьках. Шеф похваливал его за усердие, но голова его была занята другими делами, более масштабными и рисковыми...