Иван Алексеев - Лебединое озеро

— Наиболее удовлетворены своей работой люди творческого труда: учёные, писатели, художники, артисты, режиссеры и пр. Некоторые утописты давно предсказывали, что в будущем каждый гражданин будет часть своего времени тратить на выполнение интересной работы творческого характера. Правда, жизненный опыт показывает, что для полезной работы в области науки и искусства нужен талант, и лишь небольшой процент людей имеет достаточно природных дарований, чтобы быть успешными учёными, конструкторами, художниками, писателями, артистами и пр.

— Так, про искусство, которое есть главная общественная цель, не нашёл, — захлопнул Краснов книгу академика. — Жаль. Где-то было. Впрочем, не важно. Это мы один только смысл вывели. Есть и другие.

— Иноземцы, например. Вечно дурят, обещая райскую жизнь по своим порядкам. А русские люди вроде бы умные, на посулы не покупаются, верят не в райскую заморскую жизнь, а в небесные подсказки. Но различить подсказки правильно не умеют. Подсунут чародеи упаковку того, что мы ждём, и забирают нас с потрохами!

«При чём тут Россия?» — Краснов замолчал, поймав себя на том, что говорит не о том, о чём хочет. Неужели равняется на квакеров, замучивших все телевизионные каналы? «Россия! Россия!» А чего Россия? Понятно, что в мире идёт информационная война. Понятно, что государство должно защищаться. Только вместо дела одни слова, как обычно, намерения да заученные кудахтанья. При чём тут патриотизм? Голову только морочат…

Краснов понёс книжку Капицы обратно и некоторое время побыл один в своей старой комнате, устало уставившись в тёмное окно.

Светящиеся окна в соседнем доме. Свет фар от машин. Свет от ночных фонарей…

Вдруг показалось, он увидел то, о чём не смог говорить, — белое и чёрное, что есть в каждом. Он вспомнил, как на спектакле понял чёрного человека обратной стороной белого принца. Этот конфликт, подсознательная борьба добра со злом, — зачем они даны человеку? Когда человек в ладу с миром, он может любить и прощать. Но почему внутренняя гармония нарушается? И почему она нарушается так часто?..

И по себе, и по другим людям Краснов видел, что жить можно как любя людей, так и презирая их. Второе часто кажется проще. Даже если взять их отношения с супругой: сколько раз после скандала и бессонной ночи в их чумных головах вертелась мысль о простом решении? Теперь он понял, что останавливало от простого решения его.

Эта лебединая песня, которую он слышал, — она прекрасна. Она ему нужна. А выбрал бы он простое решение — мог её и не расслышать.

И тут, словно в награду, внутренний голос, стараясь походить на нежный гобой, напел ему красивую мелодию: «Раз — три-че-ты-ре-пять — раз-два — раз-два и три-че-ты-ре-пять!», — окрыляя душу.

***

Рассуждения Краснова временно сплотили свекровь и невестку на почве общего взгляда на мужчин, любящих заниматься сущей ерундой. Разговорившегося сына и мужа они слушали свысока. Иногда невестка показывала мимикой: «Я же Вам говорила!», — и свекровь отвечала ей на том же языке. Впрочем, если не вдумываться в мужской монолог, он казался довольно складным, и мама поэтому немножко погордилась про себя умным сыном, да и супругу Краснова согрело то, что муж её хотя бы не дурак.

— С Володей в школе у меня никогда проблем не было. Он хорошо учился, — в очередной раз рассказала свекровь. — И по математике, и по русскому. Сочинения хорошие писал. Я даже храню одно: «Волга трудовая». О том, как всякие пароходы с утра до ночи возят грузы и делают разную работу, а река им в этом помогает, потому что природа всегда помогает тем, кто трудится… Я знала, что из него получится толк. Не думала, правда, что он пойдёт по технической части. Чувствую, что не совсем ему это по душе. Но какие у нас были другие возможности?

— По душе, не по душе… Оставьте! — махнула рукой Краснова. — Где деньги платят, там и работаем. Платят ему прилично. Пусть дорабатывает до пенсии.

— Опять мама про сочинение рассказывала? — весело спросил вернувшийся Краснов.

— Да ты знаешь, полдня сегодня его проискала, хотела дать вам почитать, — не смогла найти. Недавно бумажки перебирала. Неужели выбросила с ненужными? Не должна была. Надо ещё поискать. Уж так хорошо у тебя там все работают вместе с Волгой!

— Не у меня. У нас с тобой! Ты же мне помогала писать! Можно сказать, над душой стояла.

— Неправда! — обиделась мама. — Про Волгу ты сам писал. Прибегал только, спрашивал, как будет лучше, так или этак.

— Ну, пусть сам… Даже не верится, что когда-то река была рабочей… Вот времечко настало! Как живём? На что?

Ночью Краснов долго не мог заснуть. Супруга попросила сдвинуть тюль с части окна, чтобы в форточку шёл свежий воздух, и в открытое в этом месте стекло в комнату заглядывал жёлтый месяц, похожий на театральный. А ещё Краснова не покинули думы о белом и чёрном, в которые вносили беспокойную лепту разрозненные кусочки вальсов, торжественных проигрышей, накатывающей мощи оркестра с ударами литавр и барабанным боем судьбы. И среди всего этого беспорядка, иногда чётко различимая, а иногда еле слышная в общем хоре: «Раз — три-че-ты-ре-пять — раз-два — раз-два и три-че-ты-ре-пять!» — тревожная и зовущая лебединая песенка, волнующий гимн ожидания всепобеждающей любви…

Обычно Краснов засыпал быстро, проваливаясь в небытие до утра. Ночи без сна были для него событием. Ещё и по этой причине ему помнились скандалы с супругой, что после них он не мог спать. Но та его бессонница была другой. Там он лежал в постели один, мёрз, мучился от сказанного и услышанного от доброго человека, ставшего вдруг злым, и многое ненавидел. Сегодня же он не один, ему не холодно, а ночь нисколько не мешает думать, напротив, добавляет мыслям загадочности и величия.

Краснова, посапывая, лежала на спине. Мужчина тронул её рукой, словно хотел убедиться, что жена рядом. Рука скользнула по бедру и упала на простыню. Потревоженная женщина повернулась, почти легла на руку мужа горячим животом и отпрянула, пробормотав спросонья, что он сошёл с ума, и чтобы тут к ней не лез.

Ночное бдение между тем рождало новые мысли, и все они, без исключения, казались мужчине очень важными, почти открытиями.

Он уже удивлялся общему источнику народных сказаний и размышлял о национальном колорите, о заколдованных царевне-лягушке в русских сказках, о принцессе-лебеде в мифах о Нибелунгах и о любви, освобождённой от сиюминутных желаний.

Он жалел Зигфрида, не различившего в любовном томлении тёмную силу и позволившего ей управлять его страстями.

Мысленно рисовал в темноте силуэт Чайковского и сопереживал борющемуся за любовь композитору, чувствуя к нему душевную близость.

Величие духа Петра Ильича, обеспечившее людям «одной крови» возможность взлететь за лидером в манящее бесконечное сияние, уже не казалось Краснову чудом. Выполненная мастером работа, успешный титанический труд, объём которого трудно было себе вообразить, — вот что его восхищало. А популярные слухи о личной жизни композитора, поддерживаемые отворотом общества от семейных ценностей, представлялись пустыми попытками порочных людей оправдать собственные грехи.