Валерий Лаврусь - Казбек. Больше, чем горы

Иногда я жалею, что не пью вина. Сегодня бы выпил. Саперави… густого… бордово-красного, как кровь… терпкого… И съел бы чахохбили. Помню, в тот день, когда умирал брат, прилетала моя Софико. Чтобы встретить её и вопреки страшным прогнозам врачей, я накрыл дома стол: саперави, чахохбили, зелень, сыр, лепёшка… Это был грузинский стол для брата и жены… Брат любил Грузию… И жену мою любил и называл по-грузински Софико. Теперь её все так называют, хоть она стопроцентная русская… Софико. Очень красиво звучит. И чем-то брат был похож на Габлиэли. Помнишь, Софико, как чудил он и как мы смеялись? Как он, запрокинув рюмку, свалился вместе с табуреткой, но рюмки из руки не выпустил и продолжил анекдот, который рассказывал? Ты знаешь, он ведь не был пьян, с анекдотом же не потерялся, просто хотел нас рассмешить, Софико. У нас были проблемы, а ему хотелось нас отвлечь, и у него получилось, мы долго смеялись. Он всегда нас хотел развеселить и отвлечь от чёрных мыслей, а в 90-е их хватало. Он любил нас. Он всех любил… Поэтому у него было так много друзей… Как, наверное, у мама Габриэли.

— Я так и знала, что ты здесь!

Резанова выбралась к моему укрытию. Нашла, значит. Не пошла в баню…

— Красивый закат будет, — я кивнул на запад, там закатное солнце, кувыркаясь и плещась в облаках, резвилось, как молодой дельфин, уплывая за горизонт.

Галина пристроилась рядом, и некоторое время мы молча любовались безумным коктейлем облаков; закатного неба; заблудившихся и мечущихся впопыхах — успеть бы сверкнуть — лучей солнца; растопыренных телевышек; застеклённых кристаллов небоскрёбов; рыжих старых крыш; белых стен новых домов; над и под горой…

Красота!

И хаос…

Не удивительно, но они всегда идут рука об руку… Красота из хаоса, хаос из красоты… Я спохватился и стал настраивать фотоаппарат, всё же пропущу, сижу тут, щёлкаю…

— Резанова?

— А?

Даже головы не повернула.

— А хорошо мы съездили… Всё успели. На Гору только не поднялись…

Она посмотрела на меня, как бы пыталась понять, чего это я тут такого говорю. Красота же! Но потом рассеянно улыбнулась и кивнула: «Ну да, успели, что говорить-то, и так понятно…»

Я вздохнул и нацелился камерой на запад… Эх… Пожрать бы… А то от йогурта с баранками только в животе урчит…

На следующий день после возвращения я сидел за компьютером и напевал про себя: «Чито грито чито маргарито, да-а-а-а!» (особенно мне удавалось вот это вот «да-а-а-а!»). Я разбирал фотографии из поездки.

Казбек… Мцеха… Тбилиси… «Да-а-а-а!»

Красивые фотографии. Горы всегда красивые, и Тбилиси…

Брякнул телефон, я глянул… Пришла эсэмэска. «Включи канал „Спас“», — писала Резанова.

— Софико, переключи на «Спас», — попросил я.

— Сроду не смотрели… — но переключила.

Показывали фильм про святого юродивого Гавриила Ургебадзе.

«Что-то происходит», — пришла следующая эсэмэска от Гали.

Ха! «Что-то»… Да я… да я без «бритвы» в кармане даже на улицу не выхожу, без бритвы Оккама в смысле. «Не следует множить сущее без необходимости». Не выдумывайте чудес, господа. Всё только совпадение и случайность. Слышите? Чистая случайность! И совпадение! «Я не нарочно, просто совпало…»

Сам-то веришь?

***

Вот и вся история…

«И?» — спросите вы.

И я ушёл в интернет узнавать: может ли человек сам выбрать себе святого? И смотрите, что пишут:

«Если жизнь, подвиг и добродетели того или иного святого так вдохновили человека, то, думаю, это можно считать свидетельством Божьего призыва. Может быть, Господь таким образом указывает, кому подражать, чьим стопам следовать и кто может стать путеводной звездой в жизни нового христианина» (клирик храма в честь Рождества Христова города Саратова священник Иаков Коробков).

Вот и отлично! Теперь я знаю, к кому обращаться за поддержкой в горах. Там ведь, как говорил один мой знакомый полковник ВДВ в отставке, тот который поднял меня в первый раз на Эльбрус в июле 2014-го, не бывает атеистов.

Хотя… позвольте… Отчего же только там?.. И почему только я?

Святой отче Гавриил, моли Бога о нас! О всей Грузии и половине России.

«Невысокий согбенный старичок, громогласный, в развевающейся мантии, с горлышком разбитого керамического кувшина на веревочке. Кто-то считал его пьяницей, безбожником, блудником. Кто то, напротив, — святым. Он сам не обращал на это внимания. Вся его юродивая жизнь — поиск „сквозь горлышко разбитого кувшина“ гибнущих душ людей и спасение их. Он заходил в пивной бар и через это горлышко высматривал, кому особенно тяжело, кто пришел сюда, чтобы вином залить свое горе и отчаяние. И направлялся именно к нему. Даже те, кто не ходили в храм, осуждал Церковь и священников, чувствовали к нему любовь и расположение. Почему? А он был „их“. Другие требовали соблюдения правил благочестия, а этот вел себя иначе — мог и спеть, и пошутить, он был „свой“, родной батюшка, который странными, юродивыми сетями затаскивал их в любовь свою, в любовь Христову.»

Митрополит Серафим Боржомский

Гаврии́л Самтаври́йский (груз. არქიმანდრიტი გაბრიელი, в миру Годе́рдзи Васи́льевич Ургеба́дзе, груз. გოდერძი ვასილის ძე ურგებაძე; 26 августа 1929, Тбилиси, Грузинская ССР, СССР — 2 ноября 1995, Мцхета, Грузия) — архимандрит Грузинской православной церкви. Святой, канонизирован Грузинской православной церковью 20 декабря 2012 года в лике преподобных. 25 декабря 2014 года включен в месяцеслов Русской православной церкви. День памяти — 2 ноября.

Википедия

Мама, Варвара Ургебадзе, после смерти сына приняла монашеский постриг с именем Анна. Скончалась в 2000 году, похоронена в том же монастыре Самтавро.

«Я сидел, задумавшись, на втором этаже, на балконе дома, когда где-то внутри услышал, как кто-то подсказывает: „Посмотри на небо“. Я подошел к краю балкона, взглянул наверх и вижу — на небе сияющим светом изображён большой крест. Я тогда не знал, но теперь знаю, это был мой крест, который я должен быть взвалить на себя и нести с любовью к Богу и ближнему»

Отец Гавриил.

и в конце немного цвета, чтобы не думалось, что у нас было все черно-белое