Валерий Лаврусь - Казбек. Больше, чем горы

Что, Резанова? Это тебе не лоджи в Непале. Спать будем бок о бок, и если газы кишечника вырвутся наружу, не обессудь. Ты же знаешь, Резанова, на высоте сдерживать их нельзя. Как почему? Потому что давление изнутри легко может разорвать человека в разряженной атмосфере высоких гор. Не веришь? Правильно. Но во сне человек себя не контролирует, если только сможем мы спать в таких условиях, в чём я лично сильно сомневаюсь. А сомневаюсь потому, что такой быстрый подъём обязательно приведёт с собой ночью горняшку. И будет она, как старая крючконосая горбатая бабка, бродить вокруг палатки на кривых ножках и больно стучать в бубен мозгов… А ещё у палатки тонкие стенки, и они не спасут нас от постоянного галдежа соседей: русских, украинцев, поляков (удивительно их там много, прям маленькая Польша какая-то!) и, конечно, грузин. Последние, правда, как и наши гиды, живут в метеостанции. Хотя нет, не все. Наш московский грузин Тимур заселился с Лёхой в палатку.

Резанова, а может, зря нам палатки посоветовали? Может…

Да ладно! Ненадолго. Завтра радиалка, а в ночь восхождение. Погода к шестому числу должна испортиться до полной невозможности, и запасного дня у нас, скорее всего, не будет. Другое дело, по плану мы должны тут сидеть в палатках аж по седьмое. Но это мы ещё посмотрим. Да, Резанова? Это они ещё нас не знают! А пока ужин. Макароны! Макароны, сыр, ветчина, чай, хлеб, варенье. Не Мишлен, но жить можно. Даже мне. Приятного всем аппетита.

…Я лежал в палатке, расстегнув замок дальней стенки, и наблюдал за облаками. Помнится, в детстве облака обязательно на кого-то были похожи. На лошадок, верблюдов, жирафов, бегемотиков, драконов… Сейчас я никого не узнавал. Облака и облака. Обыкновенные.

— Ты чего там разглядываешь?

Резанова вернулась с кухни, просочилась в палатку и ползла ко мне на четвереньках.

— Представляешь? Не могу в облаках лошадок узнать. А в детстве мог…

— Это облака здесь такие… — она пристроилась рядом, решив тоже поузнавать «лошадок».

Четыре часа. Ужин в шесть. Отдых до часа ночи. В два назначено восхождение. Вещи для ночи мы с Резановой уже приготовили и разложили, и теперь бездельничали. Хорошо бы поспать, а то ночь, как и предсказывалось, прошла бурно.

Сначала, ближе к полуночи, разыгрался ветер, а мы по неопытности не обложили «юбку» палатки камнями со всех, именно со всех, сторон. В щели свистело, заунывно гудело, но ещё хуже — выдувало тепло. Пришлось, матерясь, в темноте с фонариком, а где просто на ощупь, заделывать щели.

Уже за полночь засобирались на восхождение соседи, дай им Бог здоровья и удачи. И конечно, при этом разговаривали. И конечно, не шёпотом. Я бы даже сказал, не обычным голосом. Я бы даже сказал, они орали друг на друга. То что-то не могли найти, то кого-то обвиняли в ветре (этого точно нужно было отбуцкать — тут я обеими руками за), то никак не могли всех собрать. Колготились, колготились, и наконец ушли…

А я всё никак не мог уснуть. Ветер трепал края палатки, шумел в складках, дёргал верёвки. Я лежал, смотрел в потолок. Сначала в чёрный. Потом в коричневый. Когда взошло солнце — в ярко-жёлтый. Наконец догадался: не-а, не усну. Выбрался из спальника, переполз через спящую Галину, оделся и ушёл на смотровую площадку, прихватив с собой фотоаппарат и телефон.

Там уже топталось несколько таких же беспокойных пациентов.

— …Вот прямо на этом самом месте вчера общался по вотсапу, а сегодня…

Высокий коллега-восходитель обиженно разглядывал мобильный телефон в руке.

— А у тебя какой оператор?

— Билайн.

— И у меня…

И у меня. И у меня вчера на том самом месте всё ловило. Правда, мне и нужно-то только пожелать Софико доброго утра. Утро солнечное, ветреное. Грузинский флаг нервно трепыхался в порывах ветра, как пойманная в сети рыба. Как он здесь не рвётся?

В девять завтрак. В одиннадцать выход на акклиматизацию. Гиды долго решали: «куда?», «в чём?», «что с собой брать?». Нас, а особенно опытного Андрея, это раздражало и даже злило.

Наконец решили: идём к часовне на 3900, как и намечали. Чего спорили?

Поднимались в альпинистских ботинках, прихватив с собой «кошки» и ледорубы, на обратном пути планировали провести ледовые занятия. На Казбек ходят по-настоящему — в обвязках, в «кошках», с ледорубами и в касках, как всамделишные… Я пробовал новые ботики La Sportiva, Spantik. Купил ещё осенью, думая про что-то более высокое, но испытать решил на Казбеке. Ботинки хорошие, крепко фиксировали ногу, держали стопу, но совершенно были не приспособлены для подъёма по сыпухе.

Я поднимался третьим, первым шёл Шота, за ним Резанова. Всю дорогу я отставал и матерился про себя, обещая прибить Гальку трекинговой палкой, как только нагоню или остановимся. Но Шота не останавливался, он оглядывался, видел за собой упрямую Резанову (раз женщина идёт и не отстаёт, то мужикам вообще грех жаловаться!) и шёл дальше. А мужики отставали! И двести пятьдесят метров на отрог безымянной вершины мы поднимались аж пятьдесят минут.

Взошли.

На «плече» горы установлена совсем маленькая часовня из крашеного листового металла, закреплённая растяжками. Георгий без передыха вошёл внутрь. Я за ним. Места внутри немного, едва хватает на двоих. Стены плотно завешены иконами, ни одного квадратного сантиметра свободной поверхности. Полагаю: люди приходят, приносят икону и крепят на стене, если находят куда… Никогда такого не видел. Я перекрестился, поклонился и вдруг поймал знакомый взгляд. Ба-а-а-а! Знакомые глаза, знакомая улыбка и борода… Мама Габриэли. Здравствуй, дедушка! Я снова перекрестился и поклонился. Вот, приехал в гости! Меня тут хорошо встречают. Мне здесь нравится… А сегодня ночью пойдём на восхождение… Как ты? Дедушка молчал и загадочно улыбался…

Потом, сидя возле часовни и рассеянно водя палкой по щебню, я размышлял: надо бы после восхождения сюда вернуться… Сказать спасибо. Поблагодарить дедушку. Даже если всё это простое совпадение. Даже если. Потому как нет ничего удивительного в том, чтобы в грузинской высокогорной часовне обнаружить икону грузинского же святого. Ни-че-го! «Я не нарочно, просто совпало…»

Васико бросил школу. В 41-м бросали многие. Война. Оно и до этого-то жилось не особо сытно, а с началом войны стало совсем тяжко. Кроме того, в СССР недавно ввели обязательное семилетнее образование, и окончить шесть классов, считалось очень даже приличным. Многие старшие дети бросали школу и шли работать. Это ещё моя мама рассказывала, а она на год младше Васико.

Васико школу бросил, но работать не пошёл, а сбежал скитаться по монастырям. Конфликт с отчимом и семьёй достиг апогея.