Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Христос с вами! Он любит вас! Люби-и-и-т!..

Среди обывателей довольно быстро разнесся слух о новом сумасшедшем в темно-синем долгополом пальто с металлическими пуговицами, которое издали часто принимали за шинель летчика или прокурора. Держался он тихо, обитал в основном в таинственных пещерах за кладбищем, но иногда появлялся в городе об руку с худющей желтолицей бомжихой. Местные бомжи нередко забрасывали их камнями, отгоняя от наиболее доходных мусорных баков. Власти считали этих людей безвредными, хотя тайный надзор за ними, видимо, все-таки осуществлялся. Иначе трудно объяснить тот переполох в губернской администрации, что возник сразу после совершенно пустячной и бессмысленной уличной сценки.

Как доносил на ухо Асмолевскому Павлыч, объект в пальто, надетом прямо на голое тело, накануне вечером возле заколоченного театра стоял перед своей подругой на коленях и, вместо того чтобы петь

Что ж ты страшная такая,

Ты такая страшная? —

бормотал:

— Я напишу тебя какая ты есть. Согласна? Ведь ты — Россия. Вначале я тебя просто не узнал. Прости. Когда-то Россия была другой… Россия была как Бабушка. Россия была как Верочка…

Павлыч повинился, что пока не сумел расшифровать, кто скрывается под кликухами «Бабушка» и «Верочка»: среди многочисленных женщин, в разное время имевших с объектом связь, никто с этими именами не значился. Возможно, это мужчины; Павлыч не исключал, что «Бабушка» — Бабулян, или Бабуля, как его зовут в узком кругу, и дело идет о заговоре старой номенклатуры против демократической власти. После установления всех причастных лиц Павлыч пообещал немедленно взять их в разработку.

Отпустив Павлыча, к которому серьезно относиться было нельзя, а несерьезно — опасно, Асмолевский долго один ломал голову в тиши кабинета, подозревая в сценке, разыгранной пресловутыми бомжами, какой-то новый трюк, очередную насмешку над собой. В конце концов, подавив самолюбие, вынужден был обратиться за помощью к ходячей энциклопедии.

По вызову явилась Нина Мордуховна с глазами навыкате. Асмолевский поделился с ней секретной информацией и, упершись острым прищуром в ее вещие зрачки, прямо задал мучивший его вопрос о Бабушке и Верочке, одновременно следя за реакцией.

— Нет, — ответила железная старуха, не дрогнув. — Я даже не слышала про таких.

На памяти Асмолевского это был первый случай, когда Биргер чего-то не знала и отважно в этом признавалась.

С гордо поднятой головой Нина Мордуховна вышла от губернатора, уверенно прошествовала по коридору, все еще подобная маленькому кривоногому вихрю, и только очутившись у себя в кабинете, скрывшись от любопытных глаз, бессильно опустилась на стул, разодрала седые космы и залилась слезами.

Сбылось реченное Потапом Степановичем: «Когда Нина Мордуховна заплачет, мир перевернется!»

Через год с лишним после описанных событий у входа в накопитель башни встретились двое: мужчина и женщина. Она — в весьма преклонных годах, сухощавая, судя по изборожденному морщинами темному лицу и недоверчивому взгляду — навидавшаяся в жизни всякого. Он — невысокий, плотный, с ранней проседью в густых курчавых волосах, с живыми темными глазами, в которых искрились находчивость и всегдашняя готовность дать отпор. Оба, чувствовалось, притащились на это крыльцо не от хорошей жизни, выглядели усталыми и не слишком сытыми. На ладонях у обоих расползались четырехзначные чернильные номера.

Они узнали друг друга, и сам собой завязался непринужденный разговор.

— Что, Семеновна, опять нас с тобой провели? — с истинно русской незлобивостью посетовал коротышка. — Опять мы не на того поставили?

— А чего? — подозрительно откликнулась старуха хриплым басом. — Вот дождусь своей очереди на прием, тогда будет видно.

— Да-а… — мечтательно протянул ее собеседник. — Когда я работал шофером, то видел их каждый день. Всех! Со многими был, можно сказать, вась-вась. О погоде разговаривали. Сам Тимофей Павлович во дворе башни ко мне подходили запросто, как-то даже взаймы попросили…

— Ну? А ты не дал?!

— Да ладно, «не дал»! Такому человеку не жалко… А теперь попробуй, достучись к ним. Жизни не хватит!

— Очередь моя сохранилась, это главное, — отрубила старуха. — Пока я довольна. Чем уж вам так новый губернатор не нравится? Или по своему Низговорову все тоскуете?

— Да я так, я ничего не говорю, — уклончиво ответил мужчина, зная вредный характер собеседницы. — С Валентином Аркадьевичем мы бы как сыр за пазухой… Если бы не эти жидяры вокруг него, Мордуховны да Ицковны разные… Ну, пойду смотреть, чтобы какая-нибудь мразь без очереди не пролезла.

Как раз накануне знаменитая Сарра Ицковна Шмыг, смело вернувшая себе настоящее имя, в прайм-тайм беседовала с губернатором в прямом эфире. Речь зашла о растущей угрозе национал-экстремизма. Сарра Ицковна заметила, в частности, что ловит иногда на улице косые взгляды:

«Этим вонючим козлам не нравятся мой нос, мои губы, мои украшения, мое авто! Честное слово, если бы я не болела душой за наш город, то давно бы уехала жить в нормальную страну. Можно подумать, власть не способна справиться с антисемитским быдлом! Что после этого будет говорить про нас цивилизованное сообщество?»

«Фашизм? — с подкупающей прямотой подхватил Асмолевский. — Выжигать каленым железом!»

И со всегдашней ухмылочкой добавил:

«Не забывайте, нам досталось очень непростое наследство. Мой предшественник целую зиму создавал климат, в котором все это стало возможным. Но мы сломаем прежнюю систему. Уже ломаем».

Инициатором постоянного телевизионного общения начальства с народом стал, между прочим, Кудряшов-младший, в свое время сменивший Кандыбу на посту руководителя городской вещательной компании. Ему же принадлежала блистательная идея пригласить на роль ведущей никому тогда не известную воспитательницу из приюта. Сам субтильный отрок старался на экран не вылезать, держался в тени, зато коммерческие дела компании при нем резко пошли в гору, а Асмолевский уже не чувствовал себя застигнутым врасплох: каждый информационный повод появления губернатора в эфире тщательно готовился. После инаугурации Кудряшов-младший и Сарра Ицковна за вклад в избирательную кампанию получили ордена, а соперник Асмолевского на выборах Кудакин — звание «Заслуженный юрист».

Теперь и другие представители высшего руководства считали своей обязанностью появиться на экране — в том числе такие засекреченные фигуры, как Тимофей Павлович Некрасов, числившийся по новому уложению начальником региональной службы безопасности. Как-то Шмыг на глазах у зрителей по-свойски пожаловалась ему: никуда, мол, не спрячешься в нашем городе от злых языков, так и норовят поддеть; чего это, говорят, бывшая вахтерша мозги нам промывает?