Сергей Яковлев - Советник на зиму

«Какая глупость, — степенно и мягко сказал на это Павлыч (теперь тщательно выбритый, круглолицый, свежий, в ладно пошитом дорогом костюме и при галстуке). — Я, например, был завхозом. А до этого — мясником. В следующий раз запомните, кто именно говорит такое, мы с ним побеседуем».

Взрывные комментарии Сарры Ицковны, нередко с использованием непечатной лексики и срамных жестов, имели успех у телезрителей. Новый стиль подметили в столице, Шмыг переманивали вести популярное ток-шоу на одном из центральных каналов, но Асмолевский как-то сумел ее удержать. Она была культурной славой города, его знаковой фигурой.

Впрочем, высокий рейтинг авторской программы Шмыг мог быть связан еще и с тем, что сразу после нее в сетке передач неизменно стояло реалити-шоу «Великий мастурбатор».

В администрации произошли перемены и перестановки, затронувшие не одного Павлыча. Асмолевский сохранил институт советников, но в целях экономии бюджетных средств вновь уменьшил их число до одного. Советником губернатора с правом первой финансовой подписи стала Постила. Инициативная Оксана Кокурина заслуженно заняла освободившееся место прокурора. Коляша Негробов также получил повышение и стал личным секретарем губернатора; его Департамент ветхих и нежилых строений был упразднен за ненадобностью. Бабуляна назначили завхозом башни взамен сделавшего головокружительную карьеру Павлыча. Аршак Манвелович, похоже, остался доволен — он везде чувствовал себя при деле.

Разумеется, упразднили департамент Риты Касаткиной. С уходом старого губернатора отпали и проблемы его мимики и жеста. Перед душмейкерами (так при Асмолевском стали в народе звать имиджмейкеров, срастив их то ли с душами, то ли с душманами) стояли теперь новые задачи, напористо решаемые компетентными ведомствами в союзе с масс-медиа.

Что касается Нины Мордуховны, то у нее, вопреки злым обобщениям бывшего шофера Миши, не все шло гладко. Вначале ревнивый шеф сильно урезал ей зарплату, предложив стать чем-то вроде библиотекаря при администрации. (Как и предсказывал на суде Низговоров, Асмолевский не смог простить Нине Мордуховне интеллектуального лидерства: того, что часто вынужден был повторять за ней зады.) Биргер согласилась, потому что продолжала ждать ответа папы римского на свое приглашение. Когда же все мыслимые сроки с довесками на местную почту прошли — подала в отставку, мотивируя это тем, что пора уступать дорогу молодым, и приняла предложение возглавить Независимый институт общественных инноваций, созданный при поддержке Кудряшова.

Обе городские газеты, теперь наперегонки старавшиеся угодить Асмолевскому, периодически печатали рейтинги: «Губернская новь» — список самых влиятельных политиков, «Новый город» — список богатейших людей города. Первый список всегда возглавлял (с большим отрывом от остальных) сам губернатор; за ним следовали Постила, Негробов, Некрасов, Кокурина, Шмыг. Иногда, после успешно проведенных спецопераций (о них речь впереди), Негробов и Некрасов менялись местами; иногда Шмыг, ввернув в беседу с губернатором забористую фразочку, опережала Кокурину — но это было уже чистым популизмом и держалось недолго, до первого громкого уголовного дела. Биргер (пока работала) плелась в хвосте, а предпоследнее место обычно занимал Щупатый. Второй список сильно отличался от первого: Асмолевского в нем не было вовсе; верхнюю позицию занимал Кудряшов-старший; за ним шли все те же Постила и Негробов, а дальше Марат Козлов, Кудряшов-младший, Мальвина Некрасова, Сарра Ицковна Шмыг, Тимофей Павлович Некрасов, Руслан Гасанович Турмагомедов, Аршак Манвелович Бабулян и некоторые другие. То, что в этом списке наряду с Асмолевским отсутствовали Нина Мордуховна или, например, Щупатый, удивления не вызывает. Но в нем не было Алексея Максимовича Лиходеева!

С известным и некогда богатейшим предпринимателем случилась беда, на какое-то время взбудоражившая весь город. В начале минувшей осени его тело с дыркой в голове выловили в пруду. Так и осталось невыясненным, сам ли он предпочел уйти из жизни, стремительно теряя почву под ногами на новом этапе экономической реформы, или ему помог кто-то из конкурентов. Официальная версия прокуратуры, озвученная Кокуриной, состояла в том, что Лешу кокнули его же дружки. Некто Димон был объявлен в розыск, плакат с его плохо отпечатанным, совершенно неразличимым портретом с неделю висел на заборах, устрашая всех горожан «от двадцати до сорока лет, с правильными чертами лица» — так описывались приметы преступника. Однако смышленая публика вспомнила прозвучавший в инаугурационной речи намек, что иные неправедно нажитые капиталы — это деньги, отнятые у стариков и детей, как-то связала факты и осталась в целом довольна.

Практичная Алиса, по-людски справив поминки на собственные невеликие сбережения (друзья-товарищи Алексея, включая Диму, как в воду канули), помыслила о наследстве покойного, причитающемся ей как ближайшей родственнице, — не столько для себя, ибо привыкла обходиться в жизни малым, сколько для горячо любимых чад, сына Вани и дочурки Сонечки: чтобы было на что их вскормить, выучить и вывести в люди. Толкнулась в одну дверь, в другую; побывала и в прокуратуре, и в юридическом департаменте администрации — пока не дошла до самого Тимофея Павловича Некрасова.

После беседы в таинственном полумраке высокого кабинета Алиса больше никуда не ходила, скоренько уволилась из башни, безвозмездно отдала городу свою новую квартиру и решила заняться огородничеством в родных пенатах за кладбищем. На изуродованном холме, где уже обрело пристанище немало отверженных, нашла незанятый клочок земли, натаскала туда с помощью прыткого Ванюшки старых ящиков, битых кирпичей и картонных коробок, соорудила что-то вроде полуземлянки-полухижины и благополучно устроилась с детьми по соседству с калеками, бездомными, блаженными, бывшими ворами и прочим пестрым людом, среди которого попадались весьма достойные и даже именитые личности — например, доктор Волк.

(Куда делись наличность и банковские счета «Абнавы», неизвестно. А вот недвижимость, то есть двухэтажное здание на площади, за долги перешло в муниципальную собственность. Довольно скоро его приобрел (как утверждают сплетники — за бесценок) Коляша Негробов. Он возобновил деятельность ночного клуба, придав ему сугубо элитарный характер, и открыл рядом два новых заведения: меховой салон «Пода-Рю» и секс-шоп «Дляхер». )

Волк продолжал исцелять и творил на этом поприще чудеса. В его пещерку за кладбищем шли (в основном тайно, по ночам, чтобы не навлечь на себя и на него новых бед) страждущие со всего города. Те, кому некуда было возвращаться, после излечения селились тут же неподалеку, образовав со временем своего рода общину, членов которой связывали взаимовыручка и довольно строгие этические нормы. Позже это неблагоприятно скажется на судьбе многих, в том числе и самого Волка. Но поначалу, как известно, Асмолевский Волку благоволил и даже назвал его в одном из выступлений по телевидению «живой легендой» города, посетовав, что его вклад в народную медицину до сих пор должным образом не оценен. Обыватели были потрясены благородством молодого губернатора, воздающего по заслугам человеку со столь темным прошлым. После этого чиновники из аппарата Негробова пытались отыскать Волка, чтобы наградить его значком «Заслуженный работник здравоохранения», да так и не нашли. Говорят, Постила по этому поводу шутила в кулуарах, что Коляше достаточно было всего-навсего обратиться за помощью в соседний кабинет, к Павлычу…