Сергей Яковлев - Советник на зиму

Щупатый сделал вид, что только что его увидел.

— Ты куда, не в башню ли собрался?

— Как ты узнал? В башню, — честно ответил Несговоров.

— Иди, иди, доноси. Недолго вам праздновать осталось!..

Трамвай был забит людьми с мешками, коробками, ведрами, огромными сумками — все рваное или грязное, плохо увязанное, дурно пахнущее, с торчащими лохмотьями. По улице подслеповатые старики и старухи волочили за собой тяжело нагруженные тележки, то и дело наезжая на Несговорова колесами. Только на площади он вспомнил: базарный четверг! В обычные дни возле обклеенного пестрыми объявлениями дощатого забора, тянувшегося от театра до самой прокуратуры, торговали семечками и водкой три-четыре бабы в ватниках да пара смуглолицых черноусых молодцов с увядшими цветами и замерзшими фруктами. Эти как-то ладили со стражами порядка; всех прочих гнали постовые. Но в четверг ограничения снимались, и на площадь стекалось поутру чуть не полгорода. Кто шел продавать, кто — делать покупки. На ящиках — подобных тем, из каких Несговоров соорудил себе постель — выкладывали пиво и газировку, сигареты, вяленую рыбу с запашком, кости с обрезками мяса, огромного размера бюстгальтеры и трусы, вязаные носки, пляжные туфли, свиные головы с копытами для холодца и прочее; а подальше, за «чистыми» рядами, каждый желающий выставлял прямо на снегу то, что находил дома или просто снимал с себя: линялые кальсоны, туфли с оторванной подошвой, крышку от унитаза, пожелтевшее блюдо с трещиной, бывшие в употреблении пеленки, моток ржавой проволоки, учебник по морскому праву, дверцу от холодильника, пару ржавых петель… Продавали отслужившее срок, дотлевающее, последнее. Дрались за лучшие торговые места, новичков оттесняли к обочине.

Несговоров с трудом пробился сквозь рыночную толпу к башне. Фасадную часть здания, обращенную к театру, занимали кабинеты советников и другие служебные помещения, а в пристроенном с тыла жилом корпусе размещались роскошные, по слухам, квартиры городских начальников. От площади просторный двор жилого корпуса был отделен высокой чугунной оградой с воротами и теплой будкой для охраны. Простым смертным вход туда был заказан. Когда-то тщательно охранялся и служебный подъезд: каждого приблизившегося к башне изучали крепкие парни в штатском, уверенно занимавшие позиции по всему фасаду. С тех пор, как центр власти переместился в старинный особняк губернской администрации, строгую охрану сняли. Теперь на широких ступенях кемарили нищие да бродячие псы, а у самых дверей околачивались какие-то темные личности.

Двое таких преградили Несговорову путь, едва он ступил на крыльцо.

— Запись на прием кончилась, — с сожалением известил его юнец в кожаной тужурке, с посиневшим от холода носом.

— Подожди, сейчас уточним, — остановил напарника другой, постарше, с мягким пушком на подбородке. Он вытащил блокнот и полистал, выдерживая паузу. — Поздравляю вас, одно место еще осталось! — с дежурной улыбкой обратился он к Несговорову.

— Одно место — где? — неласково спросил Несговоров.

— А вы куда идете?

Несговоров поколебался и все же решил ответить. Кто знает, какие у этих юнцов полномочия?

— Мне к Кудряшову. Немедленно!

Кожаный присвистнул и вопросительно посмотрел на небритого. Тот поскреб щеку.

— Это очень сложно, — вымолвил он. — Самая высокая ставка. Вы потянете? Плюс двести процентов за срочность.

— Давайте перенесем на завтра! — услужливо предложил кожаный. — Доплата составит всего сто процентов, большой выигрыш.

— О каких суммах идет речь? — сумрачно спросил Несговоров.

Молодые люди оживились.

— Кудряшов — это очень, очень дорого, — сказал небритый. — К нему практически никто не попадает…

— Зачем ты вводишь клиента в заблуждение? — возмутился кожаный. — Только вчера мы провели к нему двоих! Другое дело, что им пришлось…

— То-то и оно. Я всегда говорю клиентам суровую правду.

— Но для того и существует тариф ВИП!

— Вы, наверное, не очень хорошо знаете, что такое тариф ВИП, — любезно взялся разъяснять Несговорову старший. — Это значит, что в особо сложных случаях мы берем с клиента аванс, принимая все риски на себя.

— Я бы даже не стал пока брать за срочность, — предположил младший.

— Согласен! — решил его напарник. — Если уж вам сегодня повезло, то пусть везет во всем. Просто вы нам очень симпатичны. С вас двести долларов.

При этих словах оба внимательно посмотрели на Несговорова. Оценив реакцию, младший торопливо поправил старшего:

— Ты забыл о предпраздничной скидке! Реально клиент заплатит только четверть суммы.

— Половину! — возразил старший.

— Нет, четверть! В День благодарения фирма предоставляет двойную скидку!

Выходившие из башни люди огибали их подальше и прибавляли шаг. Несговоров молча двинулся по направлению к двери.

— Ты забыл о скидке для местных жителей! — спохватился теперь уже небритый, вцепившись Несговорову в рукав. — Еще пятьдесят процентов! С вас всего двадцать пять долларов!

Что-то было в лице Несговорова такое, отчего его все-таки отпустили. Младший, правда, кричал вдогонку:

— А за информацию? Информация тоже денег стоит!..

Миновав три тяжелые двери на тугих пружинах, Несговоров очутился в длинной сумеречной прихожей с низким потолком. Вдоль голых стен на бетонном полу теснились люди всех возрастов и званий. Из мужчин многие были одеты лучше Несговорова, иные даже богато, в меха, но лица у всех были такими, словно они неделями не умывались. Брезгливые подстелили под себя газеты. Практичные восседали или полулежали на принесенных из дому одеялах, кое-кто имел и подушку. Старики и старухи валялись пластом в полуобморочном состоянии, иные казались уже мертвыми. Рядом с некоторыми на бумажных лоскутах или тряпочках лежали съестные припасы. Между взрослыми бродили и ползали чумазые дети. С разных сторон доносились негромкие разговоры, причитания, всхлипы. Иногда этот ровный усыпляющий гул взрывался резким звуком: кричал припадочный или орал младенец, потерявший грудь. Но случайные всполохи довольно быстро затухали, и в мрачном накопителе вновь воцарялась атмосфера угнетенного ожидания.

В дальнем конце Несговоров разглядел некое подобие сцены. На ней возле высокой белой двери, украшенной позолоченной резьбой, восседал на стуле грузный человек в камуфляже. Другой блюститель порядка, одетый в такие же защитно-пестрые ватник и брюки, с комковатым, глубоко изъеденным оспой лицом, с тяжелой резиновой дубиной в руке прохаживался из конца в конец накопителя и носком сапога подправлял лежачих:

— Уберите ноги! Ноги подберите, освободите проход!..

К нему-то и обратился Несговоров: