Татьяна Таран - Список мечт. Повести и рассказы

Я непроизвольно опустила взгляд ниже её подбородка: симпатичная грудь, крепкий размер — кофточка не скрывает приятные рельефы. Ни за что не догадаешься, что там притаился страшный враг.

Девушка снова отвернулась к окну, вероятно, давая мне возможность убедиться, что с её женской сутью всё в порядке. А может, собиралась с духом, чтобы продолжить исповедь в самолёте. Не передо мной. А перед тем, кто в воздухе нам ближе, чем на земле.

И, похоже, одеяло из облачной ваты толщиной в несколько километров придало ей достаточно уверенности в безопасности полёта. Она уже не терзала границы сиденья. Расслабилась, достала влажные салфетки из сумочки, протёрла руки.

— Так пить хочется! Когда уже принесут? — Девушка обернулась в конец салона эконом-класса, словно проверяя: не катят ли тележку стюардессы? — Воды, простой воды без газа. Я сейчас не могу соки пить. Даже мой любимый, неизменный в самолёте томатный сок, пить не могу. Изменилась вкусовая гамма, рецепторы, наверное, пострадали от лекарств. Один из препаратов, который мне вводили в госпитале, называли «красная» химия. Ползёт такая свекольная змея по пластиковой системе, из флакона в вену, и рушит атипичные клетки. Ну, это я образно говорю…

Тут она взяла паузу, видимо, вспоминая нерадостные процедуры. И вновь продолжила:

— И у бабушки моей, по маминой линии, тоже был РМЖ.

— Простите, что было у бабушки? — не поняла я.

— РМЖ. Рак молочной железы. И как я уже сказала — у мамы тоже. Так что у меня, как вы понимаете, без вариантов…

Сказала и замолчала. Наверное, туда, к бабушке и к маме, унеслись её мысли. Или в себя. Или в будущее, которое для неё не оставляет вариантов. Ну как же без вариантов? Должны быть варианты! Не бывает так, чтобы их не было. И я спросила:

— А я читала в интернете, что этот вид онкологии хорошо поддаётся лечению. И даже грудь не удаляют — только сегмент с опухолью. Это так?

— Да, но есть нюансы. Не все обращаются к врачам на начальной стадии, когда действительно велики шансы победить эту болезнь. А когда процесс запущенный, то всё сложнее.

Я ведь действительно выбрала врачебную специальность онколога, как и обещала себе. Чтобы лечить таких, как моя мама. Но, отработав в онкологическом диспансере несколько лет, ушла. Смотреть на отчаявшихся больных и не быть способным им помочь, потому что не всё от врача зависит, — было очень тяжким бременем для меня.

Ушла работать в частную косметологическую клинику, где у онколога очень узкая сфера деятельности — родинки да папилломы. Но от судьбы не убежишь. Вот и мой черёд настал. К счастью, я врач, и мне известны приемы самодиагностики. И, можно сказать, мне повезло: вторая стадия.

Девушка улыбнулась и сказала:

— Повезло — повезло, не сомневайтесь! Повезло, что рано обнаружила. Что знала, куда идти и что делать. Повезло, что брат дал денег на заграничное лечение. Так мы решили на семейном с ним совете.

Повезло, что бывший муж проникся ситуацией и пригласил пожить эти полгода у него. Потому что летать каждые три недели в госпиталь на химиотерапию из города у моря ближе, чем из моей родной Сибири.

Повезло, что опухоль не успела дать метастазы, и всё ограничилось небольшой операцией. Грудь при этом практически не пострадала.

— Ну вот, значит, правду пишут про возможность сохранения груди при операции?

— Как видите, правда.

И без кокетства, но с гордостью, девушка вздохнула полной грудью и сделала характерный жест рукой. От груди — в пространство между ней и сиденьем впереди.

Принесли наконец воду. И эти неизменные в коротком полёте сэндвичи. Девушка обрадовалась:

— О! Какой большой и полный стаканчик с водой — прямо удивительно. Хоть с этим проблем на борту нет. А то их сухие бутерброды с консервированным тунцом я уже есть не могу. Хотя вот корочку от хлеба с удовольствием погрызу.

Короткое оживление публики на лёгкий перекус. Со всех сторон в салоне — шелест раскрываемых пакетов с нехитрым пайком отечественной авиакомпании. Часто летающие этим рейсом пассажиры уже знают: после трапезы больше половины времени полета останется уже позади. Скоро — родные «луга и поля», заснеженные сопки, морской ветер с побережья и встреча с близкими людьми.

— А знаете, вы прекрасно выглядите! Ни за что не догадаешься, что у вас есть проблемы со здоровьем. — Позволила я себе неуклюжий комплимент. А что ещё в таких случаях говорить? Я не знаю.

— Да ладно! Красавица, конечно! Особенно в этой чалме. Но меня это нисколько не беспокоит, если вы мне поверите. В моей ситуации гораздо важнее результаты лечения, а не мой внешний вид. В нынешний свой визит я прошла контрольное обследование после проведённого лечения. И знаете, профессор даёт мне очень оптимистичные прогнозы.

— С вашей юной красотой не будет большой проблемой снова выйти замуж, и даже родить ещё не поздно. За границей в этом возрасте только начинают рожать, состоявшись в профессии и в жизни.

Девушка помолчала. Допила чай, который стюардессы принесли вслед за бутербродами.

— Детей у меня не будет. Я так решила для себя. Или кто-то наверху уже давно так решил? — Девушка посмотрела в окно, словно ища подтверждения там, среди облаков. — В любом случае, надо прервать эту фамильную несправедливость, эту поломку в генах.

Обрекать четвёртое поколение женщин нашей семьи на неизбежность — нет уж, извините. Не я. Не факт ведь, что мальчик будет, а девочке за что? Брат женится, подарит мне племянников. Через мужчин этот мутировавший ген не передается.

А замуж… Замуж, — девушка улыбнулась. — Так меня зовут уже! Бывший муж, святой человек, был со мной на одной волне всё время лечения. Поддерживал. А на днях по телефону мне сказал: «Олюшка (так он меня называет ласково), нет у нас детей, и не надо. Мы с тобой хорошо жили десять лет и проживём ещё двадцать или тридцать, сколько Бог даст. Оставайся навсегда в нашем домике у моря, не улетай больше в Сибирь».

И я, наверное, так и сделаю.

Потеплевший голос моей собеседницы прервало объявление стюардессы: «Дамы и господа! Наш самолёт приступил к снижению. Через двадцать минут мы совершим посадку в городе Владивостоке. Погода в пункте прибытия хорошая, желаем вам всего доброго!»

— Алло, это Лена? — Телефонный звонок для меня совершенно не вовремя — бегу к открытым дверям уже стоящего на остановке автобуса.

Моя машина в плановом ремонте, и вот он — общественный транспорт, за которым надо бежать, чтобы всюду успеть. Сейчас, наконец-то, спешу домой.

Мельком взглянула на экран — номер неизвестный, голос незнакомый. Но трубка впопыхах опрометчиво была снята, придётся отвечать.

— Лена? Вы меня слышите? — Настойчиво переспросил женский голос.