Ольга Шумяцкая - Я иду тебя искать

Итак, мы в полной прострации глядели на Виктора. Аспирантка, значит… И кандидат наук… А остальные студентки… А как же… Ага… Вон оно, выходит, как. Тут, среди нас, одно, а там, на стороне, — раз! — и совсем другое. Мы, стало быть, овцы неразумные? Дружная группа престарелых придурков? Сорокалетние идиоты, поверившие полной белиберде? Но до чего же Он все-таки был талантлив в своем вранье, если сумел так виртуозно обвести нас вокруг пальца! Так элегантно впарить нам этот бред! Вот это сила убеждения! Позавидовать можно! И что же мы теперь должны думать в нашем выигрышном положении по-прежнему живых граждан? И у кого требовать объяснений? Да, но мы-то, мы-то! Хороши! О чем мы раньше-то думали? Как могли дать так глупо себя одурачить? Почему так охотно пошли на одурачивание? «Я сам обманываться рад…»? Хотелось хоть в ком-то наблюдать доброе, чистое, светлое? Почему никому не пришло в голову: дядьке почти сорок лет. Он что, монах? А я-то, я-то! С чего я взял, что у Него тогда, в юности, ничего не было с Аленой? Да было, было. Все у них было. Именно потому, что было, Он ее Грише и подарил.

Да, но как в этой связи относиться к Жене — к Жене, которая позиционирует себя как не вполне страдающая, но вполне страждущая вдова, к Жене, с ее зримыми и незримыми детьми? Может быть, не такая уж она великая любовь Его жизни? Может быть, она всего лишь одна из многочисленных студенток-аспиранток-кандидаток? Как проверить? И надо ли проверять? Зачем? Есть что-то гадкое в проверках, что-то фискальное. Пусть ее. Какая разница! Это даже хорошо, что после Него осталось что-то живое. Если осталось…

Я шумно выдохнул. Столько секретных файлов в один день… Я же не детектив, чтобы копаться в чужих шкафах и вытаскивать оттуда скелеты. Мне многовато.

— Значит, девушка, говоришь, — наконец произнес Денис. — А чего же она от Него ушла?

Виктор пожал плечами.

— Могу засвидетельствовать только одно, — сказал он. — О вашем прекрасном товарище она отзывалась исключительно в матерных выражениях. Довольно замысловатых. Достал он ее, достал, понятно?

— Понятно, чего ж не понять. Мы тоже пострадавшие, — сказал я. — И все же…

— Все же, все же… — притворно проворчал Виктор. Видно было, что он и сам не прочь высказаться в адрес Нашего друга. — Да Он к ней относился, как к кефиру.

— ?..

Немой вопрос.

— Ну что уставились? — хмыкнул Виктор. — Кефир, он что? Полезен для желудочно-кишечного тракта. А девушки? Для мочеполовых путей. Все ясно? Вопросов нет?

Все было ясно. Вопросов не было. Мы отхлебнули пива.

— Но ты так и не ответил: что ты делал на похоронах? — снова завел я.

— Да она все приставала, мол, зайди да зайди, забери мои вещи. Ну, я пошел. Думаю, сделаю девушке приятное, заодно посмотрю на Него. Может, в морду дам, если повезет. Все-таки не каждый из нас способен произвести на девушку такое неизгладимое впечатление. Прихожу, а там похороны. А я голодный, ужас. Вот в таком примерно контексте…

— Забрал вещи-то? — спросил Денис.

— Не-а. Где их найдешь, не по комодам же лазать при всех. Там же всякие лифчики-трусики.

— Так она жила у Него, раз лифчики-трусики? — продолжал допытываться Денис.

— Она не жила у Него, — перебил я. — Я бы заметил. На одной лестничной клетке…

— Ты уже заметил, — сказал Денис. — И студенток, и аспиранток, и кандидаток.

Да, действительно. Как же я так оплошал? Одно из двух: или Он с ними не дома встречался, или Его умение конспирироваться бьет рекорды большевистского подполья.

Виктор кивнул.

— Не жила, — сказал он, прожевывая рыбку. — Но лифчики разбросала… Она у меня такая! — неожиданно добавил он с какой-то застенчивой гордостью и зажмурился, как сытый котяра.

— Позволь! — вскричали мы. — Что значит «у меня»? А как же Ольга?

— И Ольга у меня, — отозвался Виктор, продолжая жмуриться и потягиваться.

— То есть?

— Какие же вы, котики мои, непонятливые. Ольга у меня, а девушка, она… скажем так, слегка у меня. Чуть-чуть. Сами понимаете, с Ольгой чуть-чуть не проходит. С Ольгой надо по полной программе. Поэтому я ее определил на хозяйство. Девушку пришлось подвинуть. На выходные. А одновременно двух по полной программе Росинант уже не выдерживает.

— Боливар, — автоматически поправил Денис.

— Боливар? Ну, пусть будет Боливар, — безропотно согласился Виктор, тряхнув своей косматой дикой головой. — Боливар не вынесет двоих. Троих… может быть. Четверых тоже годится. А вот двоих — маловато. — И он опять заржал, прыгая по груди нечесаной бородищей.

Мы ошеломленно молчали.

— А по выходным ты Ольгу куда деваешь? Запираешь в шкафу? — тупо спросил я.

— По выходным у нее уборка собственной квартиры. Все по плану, не волнуйтесь. Главное, с самого начала определить область личной свободы. Делается очень просто. Могу научить. На первом же свидании говоришь даме, мол, любимая, не могу расстаться с тобой ни на секунду, ни днем ни ночью, семь дней в неделю. Как ты насчет того, чтобы полностью посвятить мне ближайшие двадцать пять лет своей жизни? Бывают, конечно, дуры, которые считают, что ты сделал им предложение руки и сердца. Но, как правило, выясняется, что у любимой кроме тебя куча своих важных, буквально неотложных дел вроде сдачи сопромата или, напротив, сдачи в химчистку ватного одеяла, доставшегося ей по наследству от престарелой тетушки. Даже у вашей Ольги и то нашлись.

— Может, ты еще и женат? — вдруг спросил Денис.

— А как же! — важно сказал Виктор. — Третьим браком. Двое детей. Один в Пензе, другой на Камчатке. Помните старое кино? Ладно, шучу. Не женат. Был один эпизод. Ездил я к одной девушке в дальнее Подмосковье. Еще в Суриковском учился. Жениться хотел. И тут ее папаша выступил с той же инициативой. Прямо по Чехову. Ездить ездил, обедать обедал, давай женись! И так мне неприятно стало! Думаю, если папаша такой настырный, может, это у них семейное? Надо бы поостеречься. Говорю, мол, я сам собирался просить руки и сердца вашей дочери, вы меня, мон шер, просто слегка опередили, надо только съездить в Москву за паспортом, не будете ли столь любезны дать шестьдесят копеек на электричку бедному студенту? Он был столь любезен, дал мне шестьдесят копеек, и я поехал. Только на обратную дорогу шестидесяти копеек у меня уже не нашлось. Не случилось рядом других мон шеров. А недавно ко мне на улице подходит какая-то дама и говорит: «Я ваша невеста. Отдайте шестьдесят копеек». Что делать? Отдал. Посмотрел ей вслед и пожалел, что тогда не вернулся. Хорошая из нее получилась дама. Правильная. Вот такая жизненная трагедия.

Я смотрел на Виктора и не мог отделаться от ощущения, что где-то уже слышал эту историю. С кем-то она уже приключалась. С кем-то из знаменитых. У кого-то он это сдул и присвоил. Из чьей-то личной жизни. С него станется. Виктор ухмылялся.