Сергей Комяков - Запрещенная Таня

Вечером Татьяна застала дома Колю и Аню. Колю сидел в своей ставшей обычной позе: обмотанный кофтой и пальто, укрывшись с головой одеялом. Аня сидела напротив него в пальто с поднятым воротником и замотанная большим шерстяным платком. Они напоминали больших попугаев, которых Татьяна видела в зоосаде, такие же мрачные и насупленные. От простоты и точности сравнения она рассмеялась. Коля и Аня повернули на не свои головы.

— Аня пришила по делу, — тихо сказал Коля и тусклый свет прорисовал морщины его лица.

— Да, да, Танечка, — засуетилась по — простому, по — народному Аня, — нам что-то надо решать с отходами.

— Какими таким отходами, — не поняла Татьяна.

— Здесь дело такое, — начала Аня, а потом замолчала.

— Сегодня отключили канализацию, — тихо, но четко закончил за нее Коля.

— А вы про это, — Татьяна села на стул. Поставила сумку на стол. В сумке было немного каши для Коли и грамм сто хлеба.

— Не думаю, что это страшно, — скупо улыбнулась Татьяна, — сейчас столько продуктов, то это совсем не большая проблема.

— Большая, большая Таня, — опять засуетилась Аня, — ты не представляешь, что домком сказал.

— И что он сказал?

— Говорит, что канализацию отключили, а когда включат не известно. И еще говорит, хорошо, что вода еще есть в доме.

— Ну и правильно он все это говорит, — Татьяна сняла, наконец, шапку, — в городе заканчивается топливо. Это ни для кого не секрет. Если канализация замерзнет, то ее невозможно будет пусть весной. Поэтому, правильно, что они ее отключили. Тоже и с водой. Как — нибудь перезимуем. А сейчас надо думать о весте и лете. Кто-то же до них доживет.

— Это правда, — Аня поправила платок на голове, — но сейчас-то, что нам делать? Домком говорит, что гадить на территории дома нельзя.

— Прав он, — Татьяну почему-то поразила эта неспособность простых людей говорить просто о простых вещах, — эпидемий нам не надо. И холера и чума могут быть. Поэтому надо как полвека назад в ведро, а потом его в выгребную яму во дворе. Так и императрица Екатерина ходила. Пушкин писал, что она и умерла, садясь на судно. Ничего, не сломаемся. Это даже удобнее, чем в холодном туалете сидеть. Надо только не выливать все эти фекалии на лестницу или в окно. И все. И не держать это долго в комнате.

— Когда Петр Первый приехал в Голландию то там ночные горшки выливали в каналы, — тихо сказал Коля, — а потом оттуда брали воду для утреннего кофе.

— Вот видишь, Аня, — весело сказала Татьяна, — ничего страшного.

— А когда было холодно, — продолжил Коля, — то дамам ставили под юбки жаровни с торфом. Так они и грелись.

— Так и грелись, — помрачнела Татьяна, — вот только торфа у нас нет. Нет, и не будет.

— Таня, — жалобно спросила Аня, — ты думаешь, что все начинается?

— Все началось двадцать второго июня, — резко ответила Татьяна, — сейчас все продолжается.

— Я про немцев.

— И я про них.

— Вчера ходили патрули и писали на стенах, какая сторона опасная при обстреле, — тихо сказала Аня.

— Ну да, — кивнула Татьяна, — правильно делают, что пишут. По центру иногда стреляют. Снаряды большие, военные говорят сто пятьдесят и двести миллиметров. Они весят килограмм по пятьдесят — восемьдесят. Попадет такой снаряд рядом, и нет человека. Я воронку в центре видела метров шесть в диаметре.

— Ой, — пискнула Аня и машинально, как-то по — бабьи, поправила на голове платок.

— Вот и ой. Но сейчас уже поздно причитать, — Татьяна посмотрела на больного мужа и испуганную соседку, — нет уже никакого пути назад. Да и выхода из нашей жизни нет. Или в деревянный ящик, на которые дерева в городе нет или выжить. Вы не против, я закурю.

Татьяна достала из сумки «Казбек» легко вытряхнула папиросу. Несколько раз чиркнула списками по смытому коробку и затянулась.

— Я думаю, что с водой такое же дело будет, — сказала, наконец, Татьяна, — ее отключат, когда она начнет замерзать в трубах. Иного пути нет. Поэтому, нам надо подумать, откуда эту воду таскать. Может, колонки на улице будут работать или пожарные гидранты. Но я бы на них не надеялась. Сегодня работают, а завтра нет. А без воды не протянешь долго.

— Снег пойдет, можно его будет топить, — тихо сказал из-под одеяла Коля.

— Это пока снег чистый будет. Как выпал так можно и потопить, а потом он слоями грязи прорастет. Такую воду уже пить нельзя. Знаете, что братцы кролики, — Татьяна посмотрела на Аню и Колю, — надо бы нам определиться с транспортом. На чем мы будем эту воду возить. Раздобыть коляску, а к зиме санки.

— Санки у меня есть, — быстро ответила Аня, — они уже года три стоят в углу. Все выбросить не успевала.

— Вот и не выбрасывай, — убедительно сказала ей Татьяна, — не выбрасывай. Не меняй ни на что и никому их не давай. Как бы ни просили. Санки эти много сил сберегут нам и может спасут. А сейчас коляска нужна, чтобы воду возить.

Город заносило снегом. Трамваи ходили, но редко и часто без остановок. Добежал, вскочил на заднюю платформу и поехал. Тяжела зимняя одежда давила истощенных людей. Часто Татьяну подвозили с работы. Она ждала этого часами, кто поедет в сторону ее дома и подхватит. Или даже сделает крюк и завезет. Как все стало печально и уныло она поняла, когда подсчитала, что Миша не приходил уже недели три, а на последней неделе он звонил —то всего два раза. Что-то бормотал и торопливо отключался. Жизнь замирала.

Она пришла рано, уже смеркалось, но было рано и Коля встревожился:

— Что —то случилось, на работе?

— Да, нет, — Татьяна медленно села на стул у самой двери и посмотрела на Колю, — ничего не случилось. Скоро прочитают сводку я ее выправила. А потом быстро подвернулась машина. Довезли.

— Но это, же хорошо, — сказал муж из-под одеяла.

— Хорошо, — она достала из сумки три куска хлеба, — вот смотри взяла в столовой. Хлеборез сам дал, как положено по графику. Наверное, сегодня пришли машины.

— Наверное, — согласился Коля и кивнул на стол, — Анина Даша занесла хлеб по карточкам. Она недолго сегодня стояла. Сказала, что быстро отпускали. Людей нет.

— Людей нет, — сумрачно повторила Татьяна.

— Ты сегодня уставшая, — настороженно спросил Коля, — может ты заболела?

— Нет. Надеюсь, что нет, — тихо сказала Татьяна, — мне сейчас болеть совсем нельзя.

— Да сейчас никому болеть нельзя, — согласился коля.

Они помолчали.

— Может радио включить? Там может метроном бьет? — поинтересовался Коля.

— А это еще зачем, — спросила она и медленно размотала с шеи платок, — оно мне на работе надоело. Иногда даже сниться.

— Мне тоже, — ответил Коля.

Коля выключал радио, когда она уходила. Его не пугал метроном, в бомбоубежище он все равно не ходил — боялся припадка по дороге. Упасть в холоде, и остаться на улице, было верной смертью. А вот, попадет ли какой-нибудь Ганс в их дом, это было незначительной вероятностью.