Кит Стюарт - Дни чудес

Кто-то направил автомобиль Салли на последнее свободное место на стоянке прямо перед зданием. Она припарковалась, включила ручник, и несколько секунд мы молчали. Я обернулся к Ханне и увидел, что она тоже с удивлением рассматривает толпу, забыв про лежащий на коленях телефон.

– Это сделали мы, – произнесла она.

– Что сделали? – спросил я.

Она кивнула в окно:

– Это.

– Пойдем, Том, – сказала Салли. – Давайте просто выйдем и посмотрим, что происходит.

Я открыл дверь машины и, переждав, когда мимо пробегут двое ребятишек, шагнул в эту необычную, разворачивающуюся перед глазами сцену. Салли встала рядом, вынула телефон и набрала номер. Я слышал, как кто-то ответил, а потом она чуть толкнула меня локтем, кивая на фасад здания:

– Смотри!

Вспыхнули два больших прожектора, установленные на штативах по сторонам от главного входа. Их ослепительные лучи сошлись на фасаде театра. Они были направлены на пустое пространство бетона над дверями, только сейчас оно не было пустым. Там высветилась крупная надпись, занимающая почти весь фасад. Ее яркий белый фон контрастировал с серым зданием. В верхней части было:

«Акция „Спаси „Уиллоу три““ представляет…»

И ниже, более крупными каллиграфическими буквами с завитушками:

Пытаясь привести мысли в порядок, я несколько долгих секунд рассматривал эту надпись.

– Если бы я тебе сказала, ты не позволил бы нам это сделать. – Ханна стояла рядом со мной и глядела на меня с надеждой, но чуть опасливо.

– Ты написала пьесу? – Только это я и мог сказать.

– Типа того. Салли помогала. Но бoльшая часть была уже написана.

– Но муниципальный совет…

– На хрен совет! – произнесла Салли. – Читай надпись. Для спасения театра мы организовали общественную группу. Мы намерены бороться, Том. Мы намерены их победить.

Ошеломленный и взволнованный, я начал постигать смысл происходящего. Мои коллеги, друзья, моя дочь – они сохранили веру. Они продолжали верить.

– Как… как вам удалось это сделать? – с запинкой спросил я.

– Пойдем, – сказала Салли. – Мы открываемся. А ты, как управляющий театром, должен стоять в дверях и приветствовать гостей.

Она взяла меня за локоть и подтолкнула вперед, к широким стеклянным дверям. По ту сторону двери я увидел Теда, который истово махал мне из темного фойе. Я одобрительно помахал ему в ответ.

– Просто стой здесь, – велела Салли. – И здоровайся с входящими людьми. Все остальное уже сделано.

– Никак не могу в это поверить. Может, я сплю?

– Привыкай, – улыбнулась она. – Сегодня вечером еще будут сюрпризы.

Дверь открылась, и Салли вошла.

Толпа загудела и двинулась вперед. Я взял себя в руки, и во мне проснулся прирожденный шоумен. Зрители ждут, это самое главное.

– Значит, вы открылись? – спросила какая-то женщина.

– Да, открылись, – ответил я. – Добро пожаловать в «Уиллоу три».

Они входили друг за другом, пара за парой, семья за семьей. Ханна стояла рядом со мной, приветствуя своих друзей, многие из которых, как я подозреваю, никогда не были в театре или были, но очень давно.

– Помню, как ходил на пантомиму с бабушкой, – сказал, проходя мимо, один из друзей Джея.

Из-под его болтающихся на бедрах джинсов высовывались боксеры. Он подозрительно оглядывал фойе, словно входя в полицейский участок. Прибыла большая семья Шона, пришел муж Наташи со своей матерью, пришла пара, содержащая магазин комиксов. Они долго разговаривали с Ханной и обнимали ее. Я увидел Дейзи и Дженну и, как ни странно, родителей Дженны.

– Они отпустили меня на вечер, мистер Роуз! – завопила она. – Так что пусть спектакль будет хорошим, в противном случае мне запретят ходить в театр, как и в другие места. – Она побежала поздороваться с Ханной, а ее отец наблюдал за ней.

– Она считает нас чудовищами, – сказал он. – Но мы просто пытаемся контролировать ее, хотя бы еще три года. После этого… Что ж, она настоящий ураган, помчится куда захочет. Мы так ее любим! Делаем то, что в наших силах, верно?

Дальше в очереди я встретился с призраками времен сайта знакомств. Иокаста, защитница окружающей среды, Орегон, гуру социального обеспечения ребенка с ее удивительными сплетнями из жизни знаменитостей, Карен, пришедшая на то первое ужасное свидание в итальянский ресторан. Она пришла со своими детьми и, полагаю, с матерью. У нее был счастливый и уверенный вид.

– Простите, что не оправдала ваших ожиданий и пролила вино, – протягивая мне руку, сказала она. – Я была в плохой форме. Теперь мне гораздо лучше.

– Это хорошо. Мне тоже.

– На все требуется время, правда? На то, чтобы двигаться вперед, отпустить кого-то из своей жизни. Это навык, которому надо учиться. Как плетению корзин.

– Да, это в точности то же, что плетение корзин.

Я не увидел Ванессу, но с этого момента начал высматривать ее.

Шаркающей походкой ко мне подошли человек двадцать – все престарелые пары, лет восьмидесяти с гаком.

– Это возвращает меня в прошлое, – сказала одна из женщин, неловко обнимая меня. – Я была здесь на премьере в тысяча девятьсот семьдесят четвертом. На мюзикле «Король и я». Прелестные декорации, очень милый король. Тогда мы много ходили по театрам, правда, Брайан?

Ее сутулый муж молча кивнул из-под потрепанной кепки.

– Не знаю, зачем мы пришли, – продолжала она. – У меня болят ноги, у него проблемы со спиной. Проще остаться дома и посмотреть телевизор. Но когда я услышала, что наш театр может закрыться… Ну надо ведь включаться в борьбу, правда? Мы должны были показать свою поддержку. Удачи вам!

Мы пожали друг другу руки, и они вошли в освещенное фойе. Я увидел внутри большие столы, уставленные блюдами с пирожными и печеньем и чашками со «сквошем» для детей. Бар был открыт и заполнялся зрителями. Казалось, мы никогда не закрывались.

Когда почти все вошли, я решил последовать за толпой, горя нетерпением увидеть пьесу, сочиненную Ханной. Я бросил последний взгляд вокруг. За границей света, окружавшего театр, незаметно наступал прохладный вечер. Мимо проезжали автомобили, словно здесь не происходило ничего невероятного. Перед тем как повернуться к двери, я увидел стоящую на противоположной стороне дороге машину, и на миг у меня кровь застыла в жилах. Это был Фил. Вжавшись в сиденье, он смотрел на здание театра. Его небритое лицо, вырисовывающееся в сумерках, выглядело осунувшимся и несчастным. На миг наши глаза встретились, и он резко дернулся. Я на секунду подумал, что он собирается подойти ко мне, но на самом деле он взялся за ключ зажигания. Машина завелась, и он тронулся медленно, как катафалк, в вихре пыли и мусора.

– Никогда больше не возвращайся сюда, – вслух сказал я.