Андрей Углицких - На окраине Перми жил студент ПГМИ

Словом, виной всему была извечная, напряженная борьба за выживание, за везение, за удачу, схватка, в которую хочет он того или не хочет, но вынужденно вступает всякий абитуриент… Опять же, это всего лишь эмоции, личные переживания, не боле, а чем же в итоге все завершилось?

Далее я попробую тезисно изложить мое видение, того, что случилось потом. Заранее согласившись, что все это «мистика голимая». Скорее всего, это именно так. Просто другого, иного объяснения у меня нет. И не было. Ни тогда, ни сейчас, по прошествии стольких десятилетий.

В самом общем виде: наивно полагаю и верю я в то, что в тот момент где — то высоко — высоко, ТАМ, ГДЕ НАДО, на мое счастье, оказался НЕКТО высший и справедливый. ТОТ, кто решил все и за всех. Определив, в том числе, и мое будущее.

Рассудив «мое дело», примерно, так:

«А нехай, мальчишка сопливый этот, сдаст — таки сегодня эту самую злосчастную химию! Хрен с ним! Раз уж готовился… Коль скоро, худо — бедно, но — занимался! Конечно, он мог бы и побольше приложить усилий, а не шляться каждый Божий день на свою ненаглядную «бетонку»!

Ну, хорошо, Бог с ним, завтра, может, с него и по полной спросим (у нас — не заржавеет!), но сегодня, сегодня — пусть его, пусть сдает.

Нет, о «пятерке» говорить конечно даже не приходится, слишком уж это ему жирно будет… Да и «четверки», пожалуй, многовато будет… Но вот удовлетворительной оценки, «троечки», герой наш сегодня, пожалуй, что, точно заслуживает! К цыганке, так сказать, не ходи! Да и рад будет, думаю, «троечке» этой своей он так, что и не передать! Ни словами, ни на бумаге! Вот, увидите!

Нет, нет, даже говорить не о чем: пусть, пусть сдает! Нельзя отнимать последнее, лишать единственного! Не он же, в конце концов, а эта строгая, неподкупная — доцентша в спешке, напорола, напортачила…

К тому же чудак этот и так получит сегодня наисерьезнейший в своей жизни урок, когда, отвечая по билету, почти реально будет ощущать, как в миллиметре, буквально, над его шейкой цыплячьей каждую секунду грозя сорваться, дрожит, подрагивает безжалостное, остро отточенное лезвие гильотины уже поставленной ему отрицательной экзаменационной оценки!».

…Дальнейший ответ свой помню я плохо, словно бы ластиком стерли его из памяти. Но показалось мне, что не только я скис, но и сама Л — а к концу тоже устала, как — то сникла, стала другой, иной. Словно бы — помягчела, умиротворилась…

Проблема, думаю, была все же даже не в самой этой злосчастной «двойке».

Она (проблема), как мне представляется сейчас, заключалась, прежде всего, «в сломе» самого моего настроя на экзамен, в изменении внутреннего состояния, выразившееся в появлении опасного безразличия: куда — то исчезло, испарилось, кануло в никуда то, столь необходимое в тяжелых ситуациях азартное настроение, пропал, как раньше говорили, «кураж», который был, точно был у меня в самом начале экзамена.

Причем «кураж» не в претенциозном понимании словаря Ожегова (как «непринужденно — развязанное поведение, наигранная смелость»), а именно в «первоначальном» значении, как бы сие не звучало пафосно 18 18 Прим.: «кураж» (фр. courage) — «мужество, храбрость, смелость…» .

К счастью, все когда — нибудь заканчивается. Наступил сей желанный миг и для меня. Погоняв еще некоторое время меня по основным разделам, химичка, наконец, приняла решение: «сдал», таки. Пусть идет к чертям!

Она нехотя, зачеркнула в моем экзаменационном листе предыдущую свою «оценку», и надписала сверху малюсенькую, малохольную какую — то, но — все — таки, «3» и «подкрепила», «затвердила» действо сие еще и надстрочным: «Исправленному «2» на «3» (удовлетворительно) верить. Доцент Л — а»»!

Я уже и на это, если честно, не надеялся.

Помнится, спросил:

— Как же я пойду на следующие экзамены со столь «ужасным» экзаменационным листом? Что обо мне там подумают?

— Понимаю, но помочь не могу. Обратитесь в приемную комиссию… Полагаю — обязаны выдать дубликат… До свидания!

— До свидания, — потом (после паузы, тихо, еле слышно) добавил, — Спасибо…

— На здоровье! Следующий!

…В приемной комиссии просьба «о выдаче дубликата экзаменационного листа» вызвала единодушное и неподдельное веселье:

— Уф, насмешили, молодой человек! Давно, давно уже так не смеялись! Спасибо! Ступайте, ступайте! Готовьтесь к следующим экзаменам! Все у вас замечательно…

А вот от оставшихся вступительных экзаменов в памяти моей почти ничего не осталось.

Особенно, от физики: как, кому сдавал, что было в билете? Не помню даже, где физически проходил «физический» экзамен. В каком месте, территориально, то есть: то ли в Главном корпусе, что на улице Коммунистической, то ли ездили мы в Теоретический корпус ПГМИ, что на площади Дружбы, что в Мотовилихе? Может, потому это так, что экзамен «физический» этот совсем «легким» мне (после недавнего экзамена по «химии» и в сравнении с ним) показался?

Впрочем, чисто логическим путем, прикидывая и так и эдак, «довычислялся» до того, что, скорее всего, сдача «физики» происходила именно в Теоретическом корпусе. Да, да, в Лекционной аудитории его, что на третьем этаже здания.

А сам Теоретический корпус ПГМИ располагался (и располагается по сей день) в нескольких километрах от Главного.

Что, в свою очередь означает, что наступает время для того, чтобы рассказать о пермском трамвае, поскольку именно это замечательное транспортное средство, словно бы и создано было для того, чтобы стать самым удобным средством для связи между институтскими корпусами…

Трамвай всегда был одним из самых любимых моих видов городского транспорта. Думаю, что объясняется это просто: проведший значительную часть жизни на рельсах (в электричках, поездах), на подсознательном уровне, априори, всегда я отдавал, отдаю и, видимо, буду отдавать в дальнейшем предпочтение именно рельсовым средствам передвижения…

Посему трамвайное путешествие между двумя значимыми корпусами мединститута для меня всегда было делом приятным, занятием — необременительным, ибо весь маршрут — от остановки «Главпочтампт», что на улице Ленина и до «Площади Дружбы», что в Мотовилихе — почти никогда не отнимал более двадцати — тридцати минут.

При этом трамвай настолько «деликатен», что ничего от своих пассажиров не требовал и ни на чем не настаивал, ну разве что — на легком расслаблении, да на максимальном непротивлении путешествию, но и то — так, безо всякого на то давления, исключительно на основе добровольной необходимости…

Таким образом, если вы, уважаемый читатель, в данный момент являетесь пассажиром пермского трамвая, то, прошу вас, располагаться в этом замечательном транспортном средстве поудобнее.