Никола Юн - Весь этот мир

И теперь моя жизнь теряет весь смысл. Я почти жалею о том, что его встретила. Как мне теперь вернуться к прежней рутине, в которой дни тянутся один за другим, нескончаемые и убивающие своим однообразием? Как мне снова стать Девочкой, Которая Читает? Нет, я не сожалею, что столько времени потратила на чтение. Все, что мне известно о мире, я узнала из книг. Но описание дерева – это не дерево, и тысячи бумажных поцелуев никогда не сравнятся с прикосновением его губ к моим.

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ, ночью, я резко сажусь в кровати. Разум затуманен сном, но сердце пробудилось и колотится в груди. Оно знает нечто, о чем голове еще неизвестно.

Я бросаю взгляд на часы. 3:01. Мои занавески задернуты, но я вижу, что в комнате Олли горит свет. Бреду к окну и раздвигаю шторки. Соседский дом ярко освещен. Даже на крыльце включен свет. Сердце начинает колотиться еще быстрее. О нет. Они снова ссорятся?

Хлопает дверь. Звук приглушенный, но его ни с чем не спутать. Я сжимаю занавеску в кулаке и жду, надеясь, что Олли покажется мне. Мне не приходится ждать долго, потому что именно в этот момент он выходит на крыльцо, спотыкаясь, как будто его вытолкнули. Желание броситься к нему переполняет меня точно так же, как и в прошлый раз. Я хочу пойти к нему. Мне необходимо пойти к нему, утешить его, защитить.

Он, как обычно, быстро восстанавливает равновесие и резко разворачивается к двери, сжав кулаки. Я вместе с ним готовлюсь к нападению, но этого не происходит. Олли стоит, готовый к драке, лицом к двери, целую минуту. Я никогда еще не видела его таким неподвижным.

Спустя минуту на крыльцо выходит его мать. Она пытается коснуться его руки, но он резко отстраняется, даже не смотрит на нее. Наконец она сдается. Как только она уходит, он расслабляется, прижимает ладони к глазам, и его плечи вздрагивают. Он поднимает взгляд на мое окно. Я машу, но он не реагирует. Меня осеняет, что он не видит меня, потому что в моей комнате темно. Я бегу к выключателю. К тому моменту, как я возвращаюсь к окну, его там уже нет. Я прижимаюсь к стеклу лбом и руками. Мне никогда еще так сильно не хотелось покинуть собственное тело.

ИНОГДА ТЕБЕ ОТКРЫВАЕТСЯ МИР. Я одна в солнечной комнате, которая постепенно погружается в тень. Заходящее солнце врывается ко мне через стеклянную стену трапециевидным пятном света. Я поднимаю глаза и вижу парящие в воздухе частички пыли, кристально-белые, сверкающие в лучах солнца.

Существуют целые миры, на которые мы не обращаем внимания.

СТРАННО ОСОЗНАВАТЬ, что ты хочешь умереть. Это желание приходит не как вспышка, не как внезапное прозрение. Оно созревает медленно. Образ Олли, рыдающего в одиночестве на крыльце, не покидает меня. Я сосредоточенно изучаю фотографии, которые он присылал мне из школы. Нахожу себе место на каждой из них. Мэдди в библиотеке. Мэдди стоит рядом со шкафчиком Олли и ждет начала урока. Мэдди – девушка, у которой все впереди.

Я запоминаю каждый сантиметр семейной фотографии, пытаясь разгадать ее секреты. С восхищением смотрю на еще не больную Мэдди, малышку Мэдди, перед которой открыты бесконечные возможности. С момента знакомства с Олли существовали две Мэдди: та, которая живет книгами и не хочет умирать, и другая, которая просто живет и предполагает, что смерть будет за это скромной платой. Первая Мэдди удивляется тому, куда заводят ее мысли. Вторая Мэдди – та самая, с гавайской фотографии. Она как богиня – невосприимчива к холоду, голоду, болезням, природным катаклизмам и техногенным катастрофам. Она не боится, что ей разобьют сердце.

Вторая Мэдди знает, что эта бледная полужизнь – не настоящая жизнь.

Дорогая мама!

Прежде всего – я люблю тебя. Ты и так это знаешь, но у меня, возможно, не будет шанса снова сказать тебе эти слова.

Так что. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Ты умная, и сильная, и добрая, и самоотверженная. Лучше мамы и пожелать нельзя. Ты не поймешь того, что я собираюсь сказать. Не знаю, понимаю ли я сама.

Благодаря тебе я жива, мама, и я очень, очень за это тебе признательна. Благодаря тебе я прожила так долго и получила возможность узнать свою небольшую часть мира. Но этого недостаточно.

Ты не виновата. Во всем виновата эта невозможная жизнь.

Я делаю это не только из-за Олли. Или, может, только из-за него. Я не знаю. Не знаю, как это не могу воспринимать мир так, как прежде. Встретив его, я обрела новую частичку себя, и эта новая частичка не знает, как оставаться тихой и неподвижной и только наблюдать.

Помнишь, когда мы в первый раз вместе читали « Маленького принца»? Мне было так грустно, что в конце книжки он умер. Я не понимала, как он мог выбрать смерть только для того, чтобы вернуться к своей розе.

Думаю, теперь я понимаю. Он не выбирал смерть. Роза была всей его жизнью. Без нее он не был по-настоящему живым.

Я не знаю, мам. Не знаю, что я делаю, знаю только, что должна. Иногда мне хочется вернуться к себе прежней, которая ничего не знала. Но я не могу.

Мне жаль. Прости меня. Я люблю тебя.

Мэдди

СЛУХ

Кнопки на пульте сигнализации пытаются сообщить о моем побеге, при каждом нажатии издавая громкий «би-ип». Мне лишь остается надеяться, что мама ни о чем не догадывается, а ее комната достаточно далеко от входной двери, и она ничего не услышит.

Дверь открывается со вздохом. Я Снаружи. Вокруг такая тишина, что у меня гудит в ушах.

ОСЯЗАНИЕ

Металлическая ручка входной двери прохладная и гладкая на ощупь, почти скользкая. Ее легко отпустить, что я и делаю.

ЗРЕНИЕ

Сейчас четыре часа утра и слишком темно, чтобы различать детали. Мои глаза распознают только общие очертания предметов, смазанные силуэты на фоне ночного неба. Большое дерево, дерево поменьше, ступень, сад, каменная дорожка, ведущая к воротам, штакетник по обе стороны. Ворота, ворота, ворота.

ОБОНЯНИЕ

Я в саду у Олли. Воздух насыщенный, сочный от запахов – цветы, земля, мой растущий страх. Я удерживаю его в легких. Кидаю камешки в окно, надеясь, что он выйдет.

ВКУС

Олли передо мной, ошарашенный. Я не говорю ничего. Только прижимаюсь губами к его губам. Сначала он кажется окаменевшим, неуверенным и неподатливым, но внезапно крепко обнимает меня. Одну руку запускает мне в волосы, другой обхватывает меня за талию.

У него точно такой вкус, каким я его запомнила.

МЫ ПРИХОДИМ В СЕБЯ. Точнее, Олли приходит в себя. Он отстраняется и берет меня за плечи обеими руками:

– Что ты здесь делаешь? Ты в порядке? Что-то случилось? С твоей мамой все хорошо?