Сергей Шустов - Бах

б. Наличия под рукой этого самого опытного интерпретатора (или книг, в которых все пояснено). Назовем это МЕССИЕЙ.

в. Наличие твердой уверенности в истинности того самого ПОЛОЖЕНИЯ (которое, увы, никем еще не доказано!), что только зная смыслы создания, авторские замыслы, скрытые «в языке, в слове», мы сможем ПОНЯТЬ саму музыку. Что, собственно, означает — ПОНЯТЬ!? (назовем это ИСТИНОЙ).

Итак, следуя за рассуждениями автора, мы должны придти к выводу, что те люди, которые не знают или не понимают текстов Кантат и Страстей, «не понимают» и баховской музыки. Тогда следует признать, что 90% (если не больше) поклонников этой музыки, получающей от нее неизъяснимое (и необъяснимое СЛОВОМ!) наслаждение пребывают в невежестве и не постигают чего-то очень важного. Что доступно только избранным.

Допустим, что все это именно так.

Но — зададимся вполне уместным следующим вопросом: не таится ли опасность в такой нашей знательности, осведомленности и в стремлении к достижению ее? Не отпугнем ли мы простого слушателя (вновь и вновь я повторяю этот «термин»), так как именно обычный человек — студент, врач, учитель, кочегар, водитель маршрутки (я знаю и таких!!!), не специалист и не профессионал является «подлинным массовым слушателем» Баха! Хотят ли они от нас, «профессионалов», столь серьезной работы» с текстами и смыслами»? И где, собственно, должна проходить эта работа?

Беда наша в том, что мы разучились говорить о сложном просто. Скорее, мы научились говорить о сложном еще сложнее. И то самое СЛОВО завело нас в дебри музыковедческих конструкций и малопонятных обычному слушателю теорий и гипотез. Достаточно почитать статьи многих уважаемых музыковедов, где уже на третьем предложении обычный человек вздрагивает и испуганно озирается по сторонам… Для кого они написаны?

Итак, слово произнесено — ЦЕЛЬ. Знаем ли мы цели наших усилий по просвещению «непонимающих смыслы баховской музыки» людей? Кто наша целевая группа? Задохнутся ли они без нас? Погибнут ли в своем невежестве и непонимании?

Нет, не погибнут! Никогда СЛОВО и ТЕКСТ не победят саму МУЗЫКУ. Понимание Баха — индивидуально. И порой лучше не искать смыслов в спасительных текстах, чтобы не спугнуть естественные движения ДУШИ навстречу «красивой музыке». Ей достаточно её самой.

«Слова иногда нуждаются в музыке, но музыка не нуждается ни в чем!» (Эдвард Григ).

Когда примерно так я рассуждал на одном из форумов в социальной сети, посвященных классической музыке и музыке Баха, в частности, мне ответила в этой полемике одна очень умная и уважаемая мною женщина (Г.С.) из Санкт-Петербурга, большой знаток и любитель Баха. Приведу ее ответ:

«Сергей, ваши опасения мне близки. Но я из числа тех людей, которые привыкли уже снисходительно относиться к стремлениям музыковедов

«сложное делать еще более сложным». Я научилась извлекать из их информации все необходимое для себя, но помнить, что запредельное, глубинное проникновение в музыку Баха возможно только в минуты (или секунды?) слушательского вдохновения. Труднее научиться благодарности за знания, которые они (музыковеды) дают, как умеют. Им ведь тоже нелегко: они рабы своей профессии и своего круга общения. Но… они нам так же необходимы, как мы им. И всем нам не жить на этом свете без музыки Баха!»

И тут я умерил свой полемический пыл. Остыл. Вспомнил про полифонию. И решил просто для себя несколько глубже разобраться в вопросах текстов, их переводов, их смыслов, их значения для нас. А также послушать прочих умных и умнейших людей.

Вот что, например, говорит замечательный человек Игумен Петр (Мещеринов), который совершил воистину подвиг, переведя тексты всех (!) баховских кантат на русский язык. В одном из интервью на вопрос, зачем нужны эти переводы русской культуре, он отвечал следующее: «…Как я начал переводить? Для себя я, конечно, мог бы ограничиться чтением по-немецки. Но, впервые познакомившись с упомянутым Вами сайтом www.bach-cantatas.com, я увидел там переводы Баха не только на все европейские языки, но и на иврит, и на азиатские, и вообще на все мыслимые языки — а русского перевода не было».

А далее он говорит вот что: «Я почувствовал себя уязвлённым этим — между прочим, из патриотических соображений (нередко меня упрекают в антипатриотизме; как видите, это вовсе не так): что, русский язык и русская культура недостойны переводов Баха? И я стал подумывать над тем, чтобы восполнить этот недостаток.

Окончательный же импульс мне дало чтение вышедшей недавно книги об австрийском композиторе Альбане Берге. Берг, как известно, включил в финал своего последнего (и лучшего) произведения, Скрипичного концерта, один из хоралов Баха. И вот в этой огромной, академической, научной книге был дан перевод текста этого хорала. Он был таким, что я ужаснулся и решил: надо переводить самому.

— «Если не я, то кто же»?

— Да, приблизительно так, если хотите. Тот перевод был ужасен потому, что совершенно игнорировал литургический контекст. Например, «Gute Nacht, o Welt» — это такая литургическая немецкая формула отвержения мира («прощай, о мир») — была переведена «О, прекрасная ночь, о мир!» Таким образом, чувство стыда за коллегу и патриотическое желание ввести в русский культурный обиход тексты Баха и побудили меня к переводу».

Игумен Петр затронул здесь очень важную сторону переводческого дела в случае с баховскими кантатами и Страстями. Которую нередко вообще игнорируют наши музыковеды. А именно то, что нельзя делать эти переводы, не зная самих литургических контекстов и гимнографических оборотов, принятых и устоявшихся уже в веках. Если мы посмотрим религиозные сочинения предшественников и современников Баха — Иоганна Пахельбеля, Георга Бёма, Дитриха Букстехуде, Фридриха Цахау и многих других — то увидим, что их сочинения имеют ровно те же (слово в слово!) текстовые сопровождения, что и баховские. Остается признать (да это, впрочем, давно уже сказано не раз и доказано), что тексты литургической музыки Германии добаховского и баховского периодов — застывшие конструкции, являвшиеся просто символами, с которыми были знакомы все прихожане (т.е., автоматически, все немцы).

Получается, что музыка — разная, а тексты — одни. И, сравнивая хорал Пахельбеля с хоралом Бутштедта, а затем, их опусы с хоралом Баха, написанными на один и тот же текст («Wie schon leuchtet der Morgenstern»), мы чувствуем существенные различия в музыке, но ничего нам не прибавляет (в разнице ощущений) к этим чувствам сам канонический текст. А смысл у него дословно такой: «Как прекрасно сиянье утренней звезды…» Вот, скажет иной неофит, стало быть, об утренней свежести, пении птиц и первом шёпоте листвы говорит нам этот хорал! Увы, не об этом. Точнее, он говорит вообще не прямо. А аллегориями. Как практически все тексты, связанные со служебно-церковной предназначенностью. И нужно знать, что за символ такой — Утренняя Звезда. То есть к самому тексту, уже переведенному, нужно еще давать пояснительный перевод. Как минимум. Если мы хотим добиться «адекватного понимания просто красивой музыки».