Елена Донина - Бус

— Значит, ты мне не веришь? Забавно! — Вика негромко засмеялась.

Глеб хотел было тоже что-то объяснить, но Вика прервала его, положив руки на его руки.

— Так, что случилось? Ты перестал его видеть?

— Да! Проснулся, а его нет! Я его зову, но он не откликается. Я не вижу его, понимаешь?

Вика только успела кивнуть в ответ.

— Если бы он был здесь, он бы уже показался. А если я его больше не увижу? Как я буду жить? Я же не могу без него!

— Ну, подожди, может быть это временно? Что могло такого произойти, чтобы он исчез?

— Я не знаю, — бойко ответил Глеб, и тут же осёкся. — Хотя, знаю, — он мягко улыбнулся, потянув уголок рта кверху. — Это из-за тебя.

— Из-за меня?! — так искренне удивилась Вика и выпустила обрывочный смешок, словно долго держала воздух в себе, а потом резко выдохнула.

— Мне кажется, ты ему не нравишься.

— Это для меня не новость. Он всегда смотрел на меня, как бы предупреждая, даже угрожая. Я это чувствовала. И если бы Бус был жив, он бы изодрал мои туфли в лоскутки.

— Нет, он воспитанный, — Глеб помолчал немного, — знаешь, а ведь всё благодаря Бусу.

— Что?

Глеб рассказал то, что случилось в больничной палате уже почти два месяца назад. Вика смеялась, Глеб тоже. Потом она вдруг замолчала.

— Вика?

— А, да так, просто задумалась.

— О чём?

— Просто интересно, если бы я умерла, ты бы меня увидел? — но она тут, же привстала, обняла и поцеловала не дышащего Глеба. — Прости, это просто глупость, прости. Давай, его поищем?

— Это бесполезно. Я его не вижу, ты тем более, не увидишь, — тихо ответил Глеб, всё ещё находясь под впечатлением Викиных фантазий.

Вика решительно встала и прошлась по гостиной.

— Бус, если ты сейчас не выйдешь, я никогда отсюда не уйду, — помолчала немного, — а ещё лучше, уведу с собой Глеба.

Глеб улыбнулся. Вика довольная, что развеселила его, снова села между креслом и столиком, подогнув под себя ноги.

— Ты, действительно, мне веришь? Не считаешь, что я свихнулся?

— Конечно, я тебе верю. Если я его не вижу, это совсем не означает, что его не видишь ты. Вот, например, ты меня не видишь, а я здесь.

Глеб, вроде, как бы и был согласен с ней и в тоже время немного неуверенно вздохнул.

— Знаешь, у меня была собака. Сэм. Ему было одиннадцать лет, когда он умер, по-нашему, почти восемьдесят. И вот я, в свои девятнадцать лет, каждый вечер выходила на балкон и желала ему спокойной ночи. Тихо, почти шёпотом, чтобы никто не услышал и не сообщил куда надо, — она улыбнулась, опустив глаза. — Потому что я была уверена, что он меня видит и слышит. Я нет, а он — да.

И Глеб, и я были тронуты.

— Так и ты. Ты просто видишь другой слой.

— Слой?

— Вот, у тебя обоняние и слух четче, также и здесь — ты видишь больше, не в плане количества, а в неком качестве, нечто другое.

— Откуда ты это знаешь? — в глазах Глеба светилось восторженное ошеломление.

— Ничего я не знаю, я просто так думаю. Ладно, я пойду, а то Бус не вернётся.

Она ещё раз его поцеловала, обняла и ушла.

Когда сработала задвижка на входной двери, я вышел из укрытия. Всё это время я сидел на балконе, за свёрнутым и согнутым напополам паласом, поэтому Глеб меня и не увидел. Мне было стыдно. Я повёл себя эгоистично, заставил Глеба переживать, и, практически, вынудил рассказать обо мне Вике. Сам виноват. Хотя, может это и к лучшему.

Глеб радостно, и в тоже время, как-то бессильно, посмотрел на меня. Я подошёл, склонив голову, и постояв с полминуты, лёг на пол.

После этого я долго думал, что делать? Как нам с Викой поделить Глеба? Уйти я не мог, и не мог, не потому что был обязан Глебу, хотя и это тоже, но и потому что не хотел. И решение вдруг само пришло ко мне, как нечто неожиданное и трудное и в тоже время лёгкое и простое.

Я понял, что не надо делить Глеба и тянуть его в свою сторону, одновременно отпихивая Вику. Она его любит, не так как я, но она и не я. Но любит сильно и искренно, как я. И сразу стало так хорошо, и Вика из соседки-гадины превратилась в прекрасную и удивительную — не зря же Глеб её полюбил.

Но тут произошло нечто незапланированное и никак от меня не зависящее.

Оказывается, в тот день, когда я шифровался на балконе, Вика приходила к Глебу с серьёзным разговором, который не состоялся по уже известной палевой причине. И вот, казалось бы, всего-то один день, но из-за меня всё чуть не рухнуло.

Но обо всём по порядку.

Следующим утром мы собрались на работу. В последнее время, Вика всегда провожала нас до офиса, и приходила к концу рабочего дня. Эта традиция была удобна потому что, во-первых, Глебу это было приятно, а во-вторых, объясняло, как Глеб умудрялся добираться до офиса (при условии, что меня нет, то есть, я не видим).

Вика, вися на локте у Глеба, подтянулась к уху, и что-то сказала. Глеб ответил кивком. Вика, вроде как, не осматриваясь, осмотрелась. Значит, обо мне спрашивала. Она наблюдала за Глебом, его мимикой и движениями, больше обычного. Может, надеялась, увидеть меня? Я повилял ей хвостом, но она не отреагировала.

— Звонил вечером. Поболтали недолго — у них там «Брейн-ринг» начинался.

— О! Они в одной команде?

— Война полов — мальчики против девочек.

— Ух, ты!

— Я за девочек!

— И я!

— Ха-ха-ха! — добавил я от себя, но опять никто не отреагировал.

Не трудно догадаться, что речь шла о наших малышах. Всемогущий Дима пристроил Женьку в летний лагерь с медицинским уклоном для VIP-детей. Чтобы Женька отпроцедурился согласно графику, Дима оформил путёвку и для Жени. В итоге, все счастливы.

Надо сказать, что и до отъезда, Женька стал довольно часто гостить то у отца, то у бабушки с дедушкой. Причины тому, я думаю, было две. Первая — Вика перестала бояться, что Дима отнимет сына, вторая — она не хотела, чтобы Женька узнал о её отношениях с Глебом.

Мы завернули за угол и оказались на оживлённой, третьей по важности городской улице — Центральной. По дороге торопились машины, по тротуарам — пешеходы. И только мы шли прогулочным шагом и, стараясь никому не мешать, максимально сместились к внутреннему краю тротуара.

И вдруг я увидел Женьку, рядом Диму и… Вику. Да-да, они были вместе, приветствовали горожан счастливыми улыбками.

Я обернулся — Вика побелела до уровня Илвы, а я подумал, как хорошо, что Глеб этого не видит. Мы, то есть я и Вика, не сговариваясь, заторопились, и когда, казалось бы, этот билборд с гигантским баннером, изображающим семью Ивановых, был позади, нас, вернее Глеба, окликнул хрипатый почти родной голос.

— Глебчинский! — как хобот слона, обвивший визжащего туриста, стрела жёлтой автовышки плавно опускалась вниз, везя к нам улыбающегося Вову. — Гуляете, соседи?