Валерий Лаврусь - Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр

А после чая Галя вдруг позвала прогуляться по посёлку. Я поначалу офигел, чего это мы ещё не нагулялись? Но потом, взяв фотоаппарат, всё же пошёл… А вдруг за углом кадр?

Кадр не встретился.

Но…

Вы когда-нибудь видели последствия землетрясения? Нет? Хорошо бы никогда не видеть. Обрушенные и наспех залатанные стены. Расколотые пополам, словно кирпич, дома. Да вообще, просто развалины. Многое восстановлено, многое, в том числе и наша гостиница, отстроено заново. Но печально. Землетрясение апреля 2015 года принесло большое горе.

А дождик накрапывал всё сильнее и печальнее, и мы почли за благо вернуться в гостиницу. Там наши парни заказали варёной картошки в мундире, достали жареной свинины в вакуумной упаковке (Равиль привёз, такой он у нас татарин), нарезали лука и… Водки не хватало, вот что! Но оставалось ещё немного виски. Помните, как Штирлица отмечал 23 Февраля возле камина? Так и мы. За окном дождь. До дома далеко, до России далеко… Ох и далеко же до России! А Эверест, наоборот, ещё на восемь километров ближе… Вот только зачем он нам? А? Может, ты, Вова, знаешь?

— …Через месяц после Казбека я уехал в Непал. Всё в тот же 2010, когда у меня случились первые клиенты. На Айленд-Пик поехал. И опять же не за деньгами… За просто так. Я ещё и свои заплатил. И я был просто поражён Непалом, Катманду, вообще возможностью этой поездки. Это была моя первая заграница! И сразу Непал! Сразу Гималаи! Конечно, я надеялся… мечтал… Да и кто не мечтает? Но никогда не думал, что попаду в Гималаи так быстро. И я сходил на Айленд-Пик! С Сергеем Голиковым из Новороссийска. Мы так классно сходили!

— И это были твои первые шесть тысяч иметров…

— Да! Это был мой первый шеститысячник. Это для меня было крайне важно. Я тогда был ужасно собой горд! (Смеётся.) И не хотел уезжать в Россию. Совсем… Чего там, в России, делать? Но это — пока не вернулся. И вернувшись в тот раз, я вдруг осознал, что я русский. И я действительно люблю Россию.

До того момента (я ведь не стопроцентно русский по крови) я как-то относился… ну, так… Россия и Россия… Но когда вернулся из Непала, понял: я — русский… И Россия — моя Родина. Я могу сколько угодно путешествовать, но мне надо, мне просто необходимо возвращаться.

Я тогда вернулся в Москву с Вовой Симаковым, и мы на его машине поехали к нему в Рязань. В Рязани я до этого ни разу не бывал. Приехали… И я как увидел все эти берёзки, сосны… у меня прям… ком в горле, мне аж плакать захотелось… Оказалось, я так сильно соскучился по России, сам того не понимая.

Как много зависит от настроения.

И как сильно настроение зависит от погоды.

Утро выдалось прохладным, почти холодным, но солнечным, ярким, прозрачным и каким-то звеняще-хрустальным. Исчезла дымка, что как занавесь прикрывала горы прошлые дни, развиднелось… Красавец Ама-Даблам вышел на сцену и теперь возвышался над нами контрастно, твёрдо, мощно, чёткими строгими линиями очерчивая себя на фоне лазурного неба.

Ама-Даблам, главный пик — 6814 м, нижний — 5563 м.

Мы снова начали все вместе и снова разделились на авангард, во главе которого шёл Намгель, и арьергард, который замыкал Вова. Шли к следующей промежуточной цели — посёлку Дингбоче… Миновали по дороге пару мостов, повстречали пару горных козлов и незаметно для себя вдруг вышли из лесной зоны.

4000 метров.

Перед нами простиралась горная тундра. Сильно похолодало. Пропали рододендроны, гималайские сосны и пихты. Остался мелкий колючий вереск и вездесущий можжевельник. И появились яки! Огромные, лохматые, разномастные: чёрные, серые, рыжие, пятнистые, они или паслись вдоль тропы, или караванами по десять-пятнадцать рогатых двигались снизу вверх, гружёные канистрами с бензином, баллонами с газом, мешками с сахаром и мукой, или сверху вниз пустые: с пустыми канистрами, с пустыми баллонами… Выше четырёх тысяч и до шести с половиной як — основное транспортное средство. Сама природа приспособила его к высоте. У яков огромное сердце, большие лёгкие, особая кровь, и они легко переносят условия высокогорья.

Даже не так, им комфортно в условиях высокогорья.

И нет в мире совершенства. Им совсем нехорошо на малых высотах и при температурах выше пятнадцати градусов. Перегреваются.

В домашнем хозяйстве як универсален, как северный олень. Молоко, мясо, шерсть, шкуры, рога, транспорт. Правда, под седлом як не ходит. Груз тащит, а под седлом ходить отказывается. Виной тому его необузданный нрав, что достался от диких предков, коих в природе почти не осталось… Встречая на тропе яка, лучше посторониться… Рога у него острые, и фехтует он ими мастерски.

А в общем, горы в тех местах пустынны. Изредка на тропе встречаются временные поселения — пастушьи ночлежки с загонами для скота. Что интересно… Горные вроде бы районы, а овец никто не держит. И ниже не держат! Почему? Не едят мяса? Буддисты? Непонятно.

А каменистая тропа резала перевалы, поднималась в гору, спускалась к равнинным речным долинам, снова поднималась. В какой-то момент она мне живо напомнила Африку, жёлтую дорогу из Хоромбо в Кибо. И высота похожая, 4000 метров. А тут ещё танзанийского гида повстречали. Вова радостно кинулся жать руки и обнимать чернокожего брата-проводника. «Поле-поле!» — кричал он, «Поле-поле», — вторил ему чернокожий брат.

— Он тут проводником? — позже интересовался я у Вовы.

— Сам по себе…

Не все, значит, чернокожие африканцы бедны, как церковные крысы, есть, значит, кто может позволить себе прилететь в Непал и пройтись знаменитой дорогой Хиллари. Радует. Не может не радовать!

В той речной долине мы в очередной раз чуть не потеряли Резанову. Неожиданно ощутив прилив сил, она упылила вперёд и при этом неосторожно не примкнула к группе Намгеля, а двигалась сама, временами мы её вроде бы даже видели.

И в какой-то момент Вова бросил нас: Артёма, Равиля, меня, и умчался догонять нашу единственную девушку. Впереди — развилка, а как уйдёт в Фериче, что тогда? Снова в погонщики, теперь уже яков, заберут? А Вова — пастырь! Пастух! У него, как у пастушьего пса, инстинкт собирать овец своих… а случись, и отдать саму жизнь за них, за овец этих.

Ближе к двум вышли к Дингбоче — большому горному посёлку в речной долине. Заселились в отель с громким названием EVEREST RESORT. На поверку «ресорт» тот оказался несколькими длинными бараками с отдельными комнатушками на два деревянных топчана и большим общим обеденным залом — традиционно единственным отапливаемым местом. Кстати, всё! Дерева тут нет, топят исключительно кизяком. И туалет общий. Но всё познаётся в сравнении, стоит лишь вспомнить Эльбрус, и сразу начинаешь принимать условия «ресорта» благожелательно.