Игорь Ефимов - Беглец

ВИЛСОН: Видимо, в этом случае плетка понадобится не Роберто, а мне.

АРТУР: Будем выстраивать сцену с возможной деликатностью. Мне не хочется вносить элементы командной режиссуры. Роберто, Барбара, смогли бы вы разыграть импровизацию нежного свидания без репетиций?

РОБЕРТО: Я — с огромным удовольствием. Мне нет нужды что-то разыгрывать. Мои горячие чувства к Барбаре давно полыхают у всех на виду. Вот она — другое дело. Мое очарование и все мои таланты до сих пор явно не смогли растопить лед ее настороженности.

БАРБАРА: Я постараюсь. Но не мог бы ты хотя бы на время съемок перестать складывать губы трубочкой и нацеливать эту трубочку на меня?

РОБЕРТО: Боже, какой силы самоконтроля требует наша профессия! А нельзя хотя бы сложить губы бантиком? Вот так?

Артур включает камеру. Молодые люди идут навстречу друг другу. Обнимаются. Роберто скользит губами по щеке Барбары, по шее. Расстегивает пуговицы на блузке, запускает ладонь в открывшийся просвет. Продолжая раздевать, бережно опускает на диван.

ВИЛСОН (рывком открывает дверь, входит в комнату): Так-так-так… А я-то все ломал голову: где моя жена проводит время, когда ее нет ни в колледже, ни на работе!?

О, моя мечта и недостижимость!

Ты постепенно приобретаешь еще одно драгоценное свойство — незаменимость! Нет, без тебя я никогда бы не узнал ни о троице в Монтане, ни об атаке хакеров на «Эшли Мэдисон». Если я когда-нибудь решусь начать свою войну в открытую и создам Общество исхода из Моногамного ГУЛАГа, пойдешь ко мне на должность консультанта и советника? В отличие от президента Клинтона, я открою тебе доступ в мой кабинет в любое время дня и ночи.

В новостях сообщили о страшном наводнении в штате Юта. Хуже всего досталось городку Хилдайл, где проживает большая община полигамистов. Они не пользуются Интернетом и телевизором, поэтому не знали о приближающемся бедствии. Поток уносил автомобили, десять детей и две женщины погибли. Правоверные христиане увидят в этом знак Божьего гнева на грешников. Но ты знаешь, что, и на мой взгляд, подобные общины — лишь вариант ГУЛАГа. В них подрастающих девочек присоединяют к клану, а мальчиков, в большинстве, подростками выбрасывают в чужой мир без образования и профессии. Такая жестокость!

У нас с тобой установилась традиция делиться новостями кино. Друзья наконец достали мне документальный фильм про Сэлинджера, и передо мной предстал небывалый гибрид самого отчаянного беглеца из ГУЛАГа и самого свирепого надзирателя в нем. Я уже писал тебе о том, как русские классики ценили в своих женщинах послушность. Сэлинджеру этого было мало: он требовал полного подчинения, полного разрыва с прежним миром, прежней жизнью.

Первая жена подчинилась ему в силу обстоятельств своей судьбы. Сильвия Велтер была немецкой нацисткой, арестованной и допрашиваемой офицером американской контрразведки Джерри Сэлинджером летом 1945 года. Он женился на ней, подделав для нее французский паспорт, увез в Америку, но их брак продлился меньше года. Она сбежала от мужа-тирана, вернулась в Германию, подала на развод. Впоследствии Сэлинджер ни в разговорах, ни в письмах даже не упоминал ее имени.

Вторую жену, Клэр Дуглас, он встретил, когда ей было только шестнадцать, а ему тридцать два. Тренировку послушания она проходила в школе при монастыре, где девочек заставляли принимать ванну под прикрытием простыни, чтобы не оскорблять Господа видом нагого тела. Клэр влюбилась в известного писателя без памяти. Смотрела на мир его глазами, читала те же книги по дзен-буддизму и Веданте, которые читал он, осваивала йогу и медитацию. В какой-то момент Сэлинджер предложил девушке оставить университет, порвать с родными и друзьями и переселиться к нему насовсем. На такой резкий поворот жизни Клэр не смогла решиться. Она отказалась. И тогда ее возлюбленный просто взял и исчез. Он не отвечал на ее звонки и письма, не появлялся у общих знакомых. Она была вычеркнута из его жизни так же решительно, как он вычеркивал из своей прозы персонажей, не сумевших подняться до требуемого им уровня.

Понадобился почти год терзаний, заполненный попытками забыть, лечением у психиатра, даже коротким замужеством, прежде чем Клэр смирилась и согласилась исчезнуть за бревенчатыми стенами сэлинджеровского коттеджа в глуши Нью-Гемпшира. По его требованию она не привезла с собой никаких вещей из ее прошлого, сожгла рукописи студенческих работ и пьес, не отвечала на письма родных. Тотальное недоверие Сэлинджера к миру взрослых распространялось и на медицину, поэтому родившуюся дочку Маргарет (Пегги) долго не показывали врачам, лечили ее детские хвори гомеопатическими лекарствами по книгам, стоявшим на почетном месте в домашней библиотеке. Сэлинджер проводил часы за письменным столом или с увлечением занимался огородом, а на Клэр лежала обязанность готовить завтрак, обед и ужин, ухаживать за ребенком и два раза в неделю стирать и гладить все простыни, хотя водопровода в доме не было.

Так как, по учению дзен-буддизма, плотские влечения считались нечистыми, мешающими духовному просветлению, интимные отношения между супругами почти прекратились с началом беременности. Все это плюс полная изоляция от окружающего мира привело Клэр на грань умопомешательства. Впоследствии она сознавалась взрослой дочери, что планировала убить ее — годовалую — и покончить с собой. Это должно было произойти во время короткой семейной поездки в Нью-Йорк в 1957 году, когда Сэлинджеру нужно было присутствовать на собрании в редакции «Ньюйоркера».

Видимо, какие-то высшие силы вмешались и удержали Клэр от выполнения задуманного. Она дождалась, когда муж ушел из отеля, завернула дочь в одеяло и сбежала к своему отчиму, у которого была квартира в городе. Он отнесся к ней с теплотой и пониманием, снял жилье для нее, нанял прислугу и даже оплачивал сеансы у психиатра, на которые Клэр являлась дважды в неделю. Видимо, сердце Сэлинджера уже было заворожено годовалой дочерью — через четыре месяца он приехал из Корниша и просил жену вернуться к нему.

Промучившись с гениальным супругом двенадцать лет, родив еще сына Мэтью, Клэр наконец вырвалась на свободу, забрав обоих детей. А он вскоре нашел себе новый объект для покорения — первокурсницу Йельского университета Джойс Мэйнард. Впервые Сэлинджер увидел ее фотографию на обложке журнала «Нью-Йорк таймс мэгазин», где она опубликовала статью «Взгляд на прожитое в восемнадцать лет». На этой фотографии ей нельзя дать больше тринадцати. И все началось по той же схеме, что и с Клэр: нежные письма, бомбардировка похвалами, долгие разговоры по телефону, тайные свидания и постепенное затаскивание в свою бревенчатую берлогу, полное подчинение и покорность.