Елена Четвертушкина - Нетленка

Только я собралась обалдеть от пустоты в отделе, как позвонили из Центра: Нырок, возглавлявший ещё мною созданную Акзакскую группу, влип по линии Крысиного Короля. Оперативников из Центра его Крысиное величество всех знает в лицо (издержки личных отношений). Я хмурюсь и говорю Белому Клыку:

— Десять негритят пошли купаться в море, понял? Батя после ранения, а сама я уж точно не поеду, обобьётесь. Так что давай, иди к Саблю, бери его за шиворот и выясняй, что есть на сегодня по Акзаксу, то есть по мышам. И посерьезнее там — где я им буду искать другого такого спеца, как Нырок…

Насчет шиворота, конечно же, была фигура речи. То есть, это я так думала. Хитрый же Клычок, плюнув на приказ быть посерьезнее, решил совместить приятное с полезным: наслушавшись о Сабле, что тот непревзойденный мастер по карате, Клык надумал повторить подвиг Фрэнка времен Акзакса: дать себя побить, чтобы поживиться новым приёмчиком. Опыт закончился феноменальным конфузом: через пять секунд ровно Сабль, взятый за шиворот педантичным Клыком, и, естественно, оказавший бешеное сопротивление, лежал у ног потрясенного агрессора. То ли слава его пережила себя, то ли нечему было учить бывшему Крысиному Королю выкормыша Дельты… Я прибежала по звонку закисшего от смеха Люка, молча постучала согнутым пальцем Клыка по лбу, и он, напуганный до икоты реакцией Сабля — известного на весь филиал скандалиста, — уехал без всякой подготовки. Правда, за него я почему-то совсем не беспокоилась.

— …Ну, раз ты не возражаешь, — усмехнулся Директор, — то я как раз сейчас хожу по отделам, вот и к вам загляну.

— Хэм, — попыталась я его прервать.

— …всем по пол оклада, — не слушая, говорил Директор, — и ещё лично от меня бутылка коньяку Трефу…

— За что? — испугалась я, — он нашалил что-то?..

Треф у нас, как говориться, вечно был «на ветру». В стиле Фрэнка Кастелло.

— Именно, что нет, — засмеялся Хэмфри, — как раз за то, что последнее время его шалости носили чисто академический характер… В общем, скоро буду, ждите.

Я положила трубку. Роликов последнее время никто не покупал, плакатов не вешал, все сидели чинно-благородно по рабочим местам и работали. Не стану никого предупреждать, подумала я, может, на сей раз пронесёт?..

Но не пронесло.

Ближе к обеду дверь открылась, и вошел Директор. Все вскочили. Несмотря на незлопамятность, Хэм всё же был профессионал, и потому вошел в помещение в манере «Нат Пинкертон проникает в логово мафии»: быстро переступив порог, стремительно шагнул в сторону, а дверь оставил открытой.

Выучка его и сгубила.

Дело в том, что мои оперативники, прошедшие школу у полутарка-Германа, в огне не горящие и в воде не тонущие, в голову не брали, что есть нормальная комнатная температура. Им, легко ночующим в снегу, вечно было жарко, и они постоянно распахивали окна, выводя из строя кондиционер. С комендантом же Здания по поводу злостной порчи техники объясняться приходилось мне, и потому я в какой-то момент собрала всех, и гадким голосом объявила:

— Если кто не знает, то сообщаю: тарки с одинаковой легкостью переносят и холод, и жару. А охамевшие самозванцы за испорченный кондишен отныне платят из своего кармана. Лично от себя обещаю выговор с занесением.

Чуточку подискутировав (дискутировали с Герочкой — я ушла к себе. Не начальское дело собачиться с подчиненными), пришли к консенсусу: кондишен включают, но только после того, как с ним повозится наш кудесник от кибернетики Треф. Он подсоединил к окну термостат и какие-то проводки; теперь, стоило изотерме шагнуть за красный флажок, срабатывало какое-то реле, кондиционер отключался, а окно распахивалось. Опять-таки, стоило показателям упасть, окно запахивалось, и врубался кондиционер. Убедившись раз и навсегда, что тридцатисантиметровая створка окна при всем желании не может нанести ущерба ничьей жизни и здоровью, я плюнула на детей малых, неразумных, — чем бы не тешились, только б не доставали! — и нововведение узаконила.

И надо было, чтоб именно под эту раму — не иначе, как Мерлин попутал! — поставил банку с червями заработавшийся Герман. Далее события посыпались, как подарки из мешка Деда Мороза.

— Вот и я, — сказал Хэмфри, доброжелательно улыбаясь и держа в одной руке пачку конвертов, а в другой бутылку, — вы мне рады?

Ответ последовал более чем достойный.

…Оставив дверь открытой нараспашку, Хэмфри открыл доступ к термостату тёплому воздуху из коридора. Отступив в сторону, он аккуратно попал на линию огня. Термостат сработал, реле щелкнуло, окно распахнулось, наддав по банке; сосуд с будущим черноземом, как выстрелянный из катапульты, прямой наводкой полетел в Директора. Тот тренировано присел. Банка грохнула в притолоку, треснула, и содержимое вывалилось на голову гостя.

…Пока младшие чины, мужественно преодолевая шок, успокаивали и очищали начальство, мы с Джой отсиживались в моем аквариуме.

— Ты видела? — вопрошала я дрожащим голосом, — видела?! Большая Берта , лопни мои глаза…

— Не-ет, — цедила Джой, вглядываясь в бедлам у дверей, — нет, Ливня я всё-таки удавлю…

— Да при чем тут Ливень!

— Ну, Трефа удавлю.

— …Хэм, коньячку, — доносилось до нас сквозь остекление.

— Хэмфри, вот честно-благородное, ну кто мог подумать…

— Стой, не верти шеей, у тебя ещё за воротником…

— Червячок… ну? — просто червячок, это для девочек, безвредный такой, далкитский…

— …понимаешь, ну не можем мы без чистого воздуха…

— …а они, значит, любое дерьмо превращают в чистый гумус.

— Это для девочек, говорю же, вовсе не для тебя припасено!

— Хэм, да Гос-с-споди, отдай конверты, чего ты в них вцепился… Вот, сюда кладу, видишь? — держи стакан…

— …мы тут просто кондишен переоборудовали…

— …сыплешь, значит, туда всякий мусор, ну, там объедки, значит…

— …а провода я по плинтусу пустил!

— …а они там, стало быть, ползают, и, стало быть, жрут…

— …а как жарко станет, бац!..

— …и чернозем…

Нам пришлось выйти.

У Хэмфри хватило силы воли усмехнуться, и даже слегка пройтись по поводу идеи превращения начальства в чистый гумус. Он даже — благородная душа! — не попытался забрать обратно конверты с премией. Бутылку ликвидировали тут же, после чего Директор удалился подчеркнуто неторопливо, но я понимала, чего ему стоило не оглядываться через плечо.

Через полчаса нечеловеческих усилий сводного хора начальства (Германа, Джой, меня и Мэфа) нам удалось разогнать потрясенных сотрудников по рабочим местам, на которых они всё равно не могли работать, но хоть не кишели кишмя, создавая абсолютно неуставной хаос. Мэф, когда-то бывший Директором нашего филиала, теперь, после тяжелого ранения (пришлось ампутировать руку), подвизался в Центре, и как раз приехал по делу, причем вовсе даже не к нам, а к Саблю; но у того в отделе все столы были заняты, а у нас постоянно кто-то был в разъездах. Мы все Мэфа знали как лупленого и очень любили, и он тихо-мирно занимался своими делами, а тут очень даже пригодился. Все-таки заместитель Директора Центра… Короче, все разошлись по местам, только Ливень, индифферентный ко всему, ползал по полу, собирая разбросанных по полу червяков в кулёк, сделанный впопыхах из первой странички трефова распечатанного отчета. Треф как раз собирался забрать его в обложку и сдать в Информационный отдел.