Елена Четвертушкина - Нетленка

Мы-то с Джой занялись текущими делами, а вот Ливень все никак не мог оторваться от новой игрушки. Он бродил по отделу, добавляя новым подопечным пропитания, изъятого у сотрудников. Так картофельные очистки получили в компанию кофейную гущу, мелко наломанный окаменелый сыр, бумажный носовой платок Марко, вчерашний день отрывного календаря и протухшую в холодильнике сметану. На этом банка оказалась забита доверху, и Ливень, вздохнув, принялся искать для неё достойное место. Не знаю, из каких соображений он исходил, только поместил банку именно на Батин стол. Герман глянул досадливо, но спорить не стал, и хозяин банки, полюбовавшись ещё чуток, подгоняемый пристальным взглядом Бати, ушел наконец работать. Герман тоже занялся делом, а минут через 10 осознал, что его что-то отвлекает. Он сосредоточился, принюхался и понял: червяки, конечно, вовсю трудились в недрах помоев, но до сметаны ещё не добрались, так как она отчетливо воняла. Батя, твердо решив более никого от работы не отрывать, тихонечко переставил источник запаха на окно. И тут же о нем забыл.

Я в это время занималась тем, что пыталась проникнуть в смысл составленной Яковом записки. Задача эта была по плечу лишь опытному дешифровщику, потому что ленивый Яшка, всею своей цыганской душой ненавидя писанину, изобрел собственный метод письма: что-то вроде телеграфного стиля , только доведенного до самого что ни на есть абсурда.

Первая, на моей памяти, полученная от него записка лишила меня дара речи, ибо выглядела следующим образом: «ЗДРА ЗА КА ПРИ ПЕР ДОМ ЗВОН ПО ПУ МА КОМКИ».

Прибежавший на вопль Яков подивился моей нервности, и снисходительно перевел: «Здравствуй, Зоринка! Как придешь, первым делом звони по поводу моей командировки».

Не прошло и недели, как я опять споткнулась о текст: «МИАЗ НЕ ЧТИ ПМО ЗА ЖАБУ ЭТО ПРО ДОС».

Тут я вскипела. Я-таки решила «счесть это пмо за жабу », и наорала на Яшку прилюдно. Он отбивался:

— Ну, чего ты? Чего не понять-то? Ну, переведу я, переведу, чего тут переводить, чай, по суонийски писано… да не ворчу я, успокойся… во-от, вот же ясно написано: милая Зоринка… видишь, я вежливо! — ми-илая Зоринка, не сочти это письмо за жалобу, это просто донесение… Я просто хотел тебе напомнить, что Габи обещал для нас новую программу на Полигоне, а она, насколько я знаю, давно готова, и чего?..

— Она не готова, — сказал Герман, также сбежавшийся на крик, — Габи с инженерами доводит до ума. Ты не мог словами спросить?

— Как будет готова, — сказала я, — Якова запустим первого. И без страховок.

Яшка заржал в голос, остальные заулыбались, Батя скомандовал по рабочим местам…

И вот сейчас передо мной лежал новый шедевральный образчик Яшкиного творчества: «ФИГР НУСЯ В ПО В ТУТ ПРЕСНЫЕ ПЕРВЫ ПО РАБОТКЕ ЛИНЬ ВЗЁТ НА СЯ ».

Вспомнив, сколько рабочего времени потребовалось отделу, чтобы успокоиться после обнародования предыдущего опуса, я решила на сей раз разобраться сама.

«Фигр» — фигурант, кто же ещё.

«Нуся в по» — нуждается в помощи, надо полагать; я вспомнила, какое именно дело ведет сейчас Яков, и дальнейшее показалось совсем понятным, но тут я уперлась в «пресные первы». В ум лезло неприличное.

— Яков! — рявкнула я.

— А? — он заглянул в дверь моего «аквариума».

— «Первы». Это что такое?

Он тупо уставился на меня, вспоминая, и радостно сообщил:

— «Первы» — это перспективы! Причем прекрасные, насколько я помню…

— Ты когда писать станешь нормально, ирод?! Вали работать…

…Так, что мы имеем… Мы тут, стало быть, имеем перспективы. Какие же именно прекрасные перспективы мы имеем? — я сверилась с текстом: «по работке». Разрази меня гром, что же это такое?.. Яшка ушел, и я, хмурясь, принялась дедуцировать: работке… ра-бот-ке… работнике? — не то… разработке, вот оно. Фигурант нуждается в помощи — это тревожит, но тут, оказывается, прекрасные перспективы по разработке темы… И что? — я глянула в эпистолу, но венчавшее её «Линь взёт на ся» опять вышибло меня из колеи. Всё. Кончилось моё терпение. Послать Якова с его закидонами… в попу, в самом деле. Пускай немедленно перепишет, а факсимиле я на коридоре вывешу, на позор и поношение. Пусть его коллектив воспитывает, не докладная, а кроссворд — совсем распоясался, бездельник!

В этот момент позвонил наш Директор Хэмфри.

— Привет, — сказал он, как всегда сдержанно, — ну, как вы там?

— И тебя с Рождеством, — отозвалась я, — народ в поле, убитых нет, в околотке никого.

— Молодцы! Орлы… Краса и гордость. Придется премию вам дать, как думаешь?

— Неплохо бы, — согласилась я.

Чего уж там, последнее время ребята работали без продыха.

…Суонийца-Мику затребовал тогдашний Президент — Микада: родная наша Суони собирается подписывать судьбоносный нефтяной договор с одной зарубежной фирмой, а дело стопорится — то член Совета Директоров под машину попал, то секретарша из окна выбросилась… Может, сама, а может помог кто. В общем, что-то не то происходит в солидной фирме, и Президенту срочно необходим профессионал со стороны, но — свой в доску. Президент — ставленник ЦКС, пренебречь его просьбой некрасиво, и дельтовец Мика уезжает.

…В Куатраке неожиданно вздымается некая террористическая организация, наводящая ужас на мирных граждан не столько жестокостью терактов, сколько полным отсутствием хоть какой-нибудь политической программы. Группа состоит из этнических имперцев; в местном филиале ЦКС имперцев с достаточной подготовкой нет; Треф собирает вещи, пакует в походную шелковую бумагу фамильную катану и уезжает — внедряться, рисковать, готовить захват.

…Не успела я вернуться с аэродрома, — всегда провожаю лично своих людей на дело, такая уж традиция, — навстречу бегут ходоки из Информационного: на проводе Файрлэндский филиал. Просят кого-нибудь покрепче нервами, так как в Файрлэнде сидит в тюрьме и очень хочет сбежать бандитская рожа, пойманная с великими трудами, а дать ей сбежать — значит провалить блестящую операцию по ликвидации международного трафика по контрабанде оружия… Марко старательно рисует на бицепсе сакраментальное «Не забуду мать родную», подмигивает мне — «о тебе пишу, командор…» — и тоже уезжает: жрать тюремную баланду, базлать с сокамерниками и смотреть в оба.

Оставшиеся и заскучать не успели — факс из Коламбы. Там идет гигантское расследование, начавшееся с карманной кражи и кончившееся обвинением в коррупции, и смертность среди Генеральных прокуроров уже тянет на книгу рекордов Гиннеса. Просят оперативников высокого класса — для охраны и предотвращения. Юта с Лисенком влезают в бронежилеты и прощаются со мной. С нашмыганными слезами, охламоны!