Екатерина Кармазина - Время года — зима

Все это время Галя стояла молча, что было для нее совершенно нехарактерно. Она изменилась, исхудала и осунулась. Куда-то подевались ее пыл и прыть. Ее было не узнать.

— Мы… — Руся замешкалась с ответом, затем указала на Галю, — набедокурила наша Галя. Снова. Но нашлись добрые люди. Вот идем благодарить.

— Что случилось, Галя? Ты не здорова?

— Обошлось. Нам нужно идти. Если захочет, она сама тебе потом расскажет.

Не дав Гале сказать ни слова, она поднялась по ступенькам. Следуя за своей тетей, Галка скорчила ей рожу. Что-то от нее прежней все же осталось. Как только они скрылись за дверью отделения, Тома отправилась домой. Ее волосы совершенно вымокли, а щеки пылали огнем.

Около двух недель Тома провалялась в кровати. Высокая температура держалась несколько дней подряд, после чего ее стал одолевать сильный кашель. Вызвали врача, не воспаленье бы.

Возобновлять отношения с Галей Тома не собиралась. Ей этого уже не хотелось. Какое-то время она тосковала по озорным выходкам подруги, потом переросла все это. Обида на Галю давно прошла, но и всякий интерес к ней пропал. Странная встреча под стенами отделения напомнила о былых временах.

Увязать приход в клинику своих знакомых с Ниной Дмитриевной Томе никогда не пришло бы в голову. Когда они вошли, Нины Дмитриевны там не было, об этом Томе было известно совершенно точно. Поэтому и предположить, что направлялись они к ней, было невозможно. Однако это было так, они пришли к ней, с благодарностью. Настоящее имя девушки, которая лежала в ту ночь на операционном столе, было не Алиса, а Галя! Это ее волосы разметались по подушке в ту ночь, это с ней провела Нина Дмитриевна адскую ночь, это из-за нее обессиленная она вернулась в комнату, где спал ее сын и дремала Тома, и это из-за нее, из-за Гали, Нина Дмитриевна рисковала всем на свете! Томе об этом ничего не было известно. Если бы она только знала, какой несущественной мелочью и ерундой была потеря места в клинике в сравнении с тем, что грозило бы Нине Дмитриевне в случае летального исхода пациентки, спасать которую она взялась на свой страх и риск, Тома, стоя под этим дождем, плакала бы от счастья.

***

Конец мая. Семь месяцев тщательной и усердной работы на подготовительных курсах позади. Контрольные и тестовые задания выполнены в полном объеме. Язык, литература, биология, физика и химия сданы.

Учеба в университете оказалась занятием на удивление увлекательным. Ничего общего со школой! Если в школе было все скучно и неинтересно, то после лекций в университете Тома долго еще не могла успокоить свои мысли, все думала и думала. Студенческий образ жизни пришелся ей по вкусу, она настолько втянулась в него, что никакого другого периода «до» будто и не существовало. Однокурсники были все замечательные и целеустремленные. Ребята учились на совесть, ни у кого и в помыслах не было отлынивать. Существовала здоровая конкуренция, не включиться в которую было сложно. Знания увлекали, преподаватели восхищали. Началась совершенно новая жизнь.

Дело близилось к практике. По распределению Тома была направлена в районную больницу по месту ее проживания, в отделение гастроэнтерологии.

Вместо свойственного в таких случаях волнения перед первым днем практики накануне вечером Тому охватило беспокойство иного характера. Она не сразу определила природу этого явления. Как будто некий отголосок прошлого, чего-то важного, сокровенного. Она собиралась лечь пораньше, чтобы выспаться и быть в отличной форме, но сон как рукой сняло. Уснуть удалось только под утро.

День выдался сложный, но он был уже позади. В общем и целом Тома осталась довольна. Ее куратор, хирург отделения Анатолий Викторович, имел довольно мягкий характер и к студентам относился миролюбиво. Поладить можно. На протяжении шести недель Томе предстояло выполнять задания и поручения под его чутким руководством.

Когда Тома вышла на улицу, уже стемнело. В обед поесть толком не удалось, поэтому она была голодна как волк. Но нужно было еще забежать в регистратуру поликлиники по поручению своего нового шефа. Управилась она довольно быстро, а когда вышла, улица была припорошена первым снегом! Первый снег в этом году! Как быстро летит время.

Она не спешила уходить. То волнение, которое было накануне, охватило вновь. Тома оглянулась. Она уже видела это однажды! Между зданиями больницы и поликлиники просматривался кусок крыши двухэтажного здания отделения гинекологии. Хаотичные ржавые пятна крыши скрылись под снегом, белым, чистым. Тома направилась к зданию.

В комнате для дежурств горел ночник. Занавески на окнах прежние. Внутри никого. Решетку так и не покрасили, и старая краска облупилась еще больше. Ничего не изменилось, даже снежинки в свете старого накренившегося фонаря следовали былой траектории. Казалось это те же самые снежинки, которые Тома видела из окна, находясь там, внутри, внутри комнаты, в которую вот-вот должна была войти Нина Дмитриевна. Тома замерла. Казалось, Нина Дмитриевна, и правда, сейчас появится на пороге.

Тома ушла до того, как в комнату вошел дежурный врач, мужчина, невысокого роста, сутулый, с близко посаженными добрыми глазами.

Впоследствии Тома услышала историю Нины Дмитриевны в деталях и от своего куратора Анатолия Викторовича, и от его коллег. Как оказалось, о событиях той ночи осведомлены все сотрудники отделения. Анатолий Викторович оказался тем самым хирургом, который ассистировал в ту злополучную ночь. Теперь он мог об этом говорить. Скандал, который разразился тогда, достиг стен всех близлежащих зданий, отделений и даже поликлиники. Нина Дмитриевна была уволена по статье.

«И это еще хорошо, могло быть и хуже», — говорили одни. «Да, я что-то об этом слышал/а», — говорили другие. «Отважная женщина», — задумчиво произносили третьи. Все они только слышали о Нине Дмитриевне, но никто из них ее не знал. И только она, Тома, была с ней знакома. Это ей Нина Дмитриевна когда-то бинтовала руку; это ей, девчонке, она делала самый вкусный чай на свете, клала две ложки сахара и размешивала; это Тому она выпускала через черный ход поздним вечером и стояла на морозе, пока та не выйдет на дорогу. Тома об этом никому не рассказывала. Об ангелах-хранителях не говорят вслух.

Практика близилась к своему завершению. Пройти ее Томе помог кто-то незримый, держа руку на ее плече. Учеба давалась нелегко, порой она и сама удивлялась своему усердию и упорству. Случались и минуты слабости, отчаяния. Но каждый раз, взбегая по ступенькам, она чувствовала, что победит.

Шесть лет учебы в университете позади. Учиться предстоит всю жизнь. Впереди труднейший и прекраснейший путь, радости и печали, научные открытия и разочарования, но всегда во имя спасения жизни. Назначена дата получение высокого звания медицинского специалиста с клятвой верности профессиональному долгу.