Николай Таратухин - Сборник рассказов

— Толик, что-то ты совсем ослаб. Уже тарелку в руках не держишь. Не из-за слабости ли в коленях?..

Я как рыба, вытащенная из воды, открывал рот, но слов для ответа так и не нашел. Собрав осколки, ушел в свою комнату. Конечно, я понимал, что она хотела общения со мной, но намекая на мою мужскую слабость, сделала она это, на мой взгляд, не совсем корректно. Во мне все кипело от злости и, придя в себя, захотел с ней «по-дружески пообщаться». Но Светы на кухне уже не было. Дверь в ее комнату была приоткрыта, и я без стука вошел. Она стояла у зеркала и заплетала косу. В комнате горела ночная лампа, создавая полумрак. Никогда не поднимал руку на женщину, но в этот момент мне захотелось сделать ей больно. Нет, не ударить! Потискать ее в своих объятиях! Стремительно подошел к ней и взял за руку… То, что произошло дальше совершенно меня обезоружило.

— Подожди, я дверь закрою, — сказала она, ласково притронувшись к моей щеке рукой.

Закрыв дверь на ключ, она выключила ночник, подошла и прижалась ко мне своей грудью, а ее руки сплелись на моей шее… Мне шел тридцать второй год. Я так соскучился по интиму и близость этой загадочной женщины привела меня в крайнее возбуждение. После яростного, затяжного поцелуя взял ее на руки уложил на кровать. Рванул с ее плеч халатик, а там никакой другой одежды не было. Быстро уравнял наш с нею внешний вид, сбросив свою одежду на пол. Не говоря ни единого слова, как в немом кино, при полном согласии партнерши, стал доказывать, что с «коленями у меня все в порядке». Я целовал ее грудь, шею, лицо и когда наши губы встречались, то мне казалось, что она вливает в меня огненный напиток страсти. Вновь и вновь овладевал ею. За два года полного воздержания я был в состоянии быка на испанской корриде. Кровать ужасно скрипела, но мне казалось, что мы, прижавшись друг к другу, катаемся на качелях: вверх— вниз, вверх-вниз… И все быстрее и быстрее… Она, попадая в ритм моих движений, помогала раскачивать эти качели…

Но все в этом мире заканчивается… Расслабленный, улегся рядом с нею и первым подал голос:

— Светочка, прости… Я тебя очень люблю, но все случилось так неожиданно и грубо с моей стороны…

— Неожиданно?.. Это неожиданно для тебя, а я ждала, когда ты придешь ко мне. Если бы ты сейчас этого не сделал, то я сама пришла бы к тебе. Милый, мне так приятна была твоя грубость…

И тут она стала сбивчиво рассказывать мне:

— Толечка, я полюбила тебя давно. Часами ждала, когда ты выйдешь из комнаты и старалась встретиться с тобой, увидеть тебя. Но ты всегда мне говорил одни гадости. Да, я тоже дерзила, но как мне хотелось говорить тебе совсем другое! Когда узнала, что ты разведен — безумно хотела быть с тобой. Я чувствовала, что и ты ко мне неравнодушен… И сейчас, когда ты остался один, я злилась, видя твою нерешительность. Любимый мой, я умышленно оскорбляла твое мужское самолюбие… Прости меня, родной…

Руки ее были такими нежными, а волосы источали такой аромат и так сладко щекотали мое лицо. «Милый», «любимый», «родной» — эти слова сладкой музыкой ласкали мой слух. От жены этих слов никогда не слышал… Душа моя торжествовала, а тело едва не плавилось от близости со Светой, такой близкой и доступной. Вновь повторил то, с чего мы с нею так неожиданно начали… Но, странное дело, не почувствовал удовлетворения у Светы. Я ведь был не новичком в этом деле. Были до этого у меня две женщины, включая мою жену, но всегда чувствовал, когда у них оно наступает. Даже моя жена, которая меня не любила, но если я, после длительной ласки, ее, как говорится, заведу, то выдавала такое, что мало не покажется…

Утром я проснулся первым и долго лежал на спине, боясь пошевельнуться, чтобы не потревожить сон Светы. Ее спокойное дыхание слышалось у самого моего сердца, а ее рука удерживала меня, видимо, чтобы не упал с узкой кровати. «А, может быть», — лезла в голову дурная мысль, — чтобы не убежал после всего произошедшего?..». Убегать мне совершенно не хотелось. Я лежал и смотрел на потолок и стены Светиной квартиры, ставшей мне такой родной и близкой. Свершилось то, о чем я даже не мечтал. Себя чувствовал альпинистом, покорившим вершину, если не Эверест, то уж не менее «семитысячника». И вот теперь она моя! «Кем она станет мне? Любовницей или женой? Так меня еще никто не ласкал», — думал я». Женщины, с таким послушным мне телом — я еще не знал.

Повернулся лицом к ней и при дневном свете, что называется, в упор стал рассматривать ее. Я не художник, но если бы мог рисовать портреты, то ее прекрасное лицо рязанской мадонны украсило бы не одну галерею мира. Она не выспалась. Ее натруженные взаимными поцелуями губы прильнули к моей щеке, и она стала дремать. А я, сбросив простынь к ногам, увидел ее обнаженную. Когда мы ночью в темноте занимались с ней, как сейчас принято говорить, любовью, то не мог видеть всей прелести ее тела, хотя ощущал гибкость и тонкость талии, упругую грудь, а сейчас у меня перехватило дух от красоты ее бедер и ног. «Как можно оставить такую женщину и уйти к другой?» — думал я о ее бывшем муже…

Из раскрытого окна веяло весенней прохладой, легкий свежий ветерок шевелил белоснежную тюлевую занавеску. Неугомонные воробьи, видимо, затеяли драку и их щебетанье окончательно разбудило Свету. Увидев, что мы лежим нагишом, схватила простынь и начала укрываться.

— Толя, мне стыдно… Я не могу так…

Попытался противостоять и стал удерживать ее руки, но почувствовав решимость и настойчивость, уступил. Она укрыла с головой не только себя, но и меня. В этом «шалаше» мы обнялись и опять все повторилось, с той лишь разницей, что я сейчас не бросался на нее, как бык на тореадора, а не спеша наслаждался ее телом… Воробьиный галдёж за окном слегка глушил монотонный скрип кровати и опять эти качели: вверх — вниз, вверх — вниз. На этот раз мы «катались» довольно продолжительно, но я опять почувствовал, что она добросовестно помогает мне раскачивать качели, но не горит страстью. Придя в себя, спросил у неё: «Ты получаешь удовольствие от нашей близости?..».

— Мне с тобой очень приятно, но я знаю, чего ты ждешь от меня… Притворяться я не могу и изображать искусственно оргазм не хочу. После трех лет замужества, муж меня покинул, обвинив во фригидности. Но в этой фригидности он сам, как мне кажется, был виноват. Он грубо меня изнасиловал в первую брачную ночь. Мне было очень больно. Никакого медового месяца у меня не было. Я с ужасом ожидала каждой ночи, но он меня насиловал по нескольку раз даже днем. После рождения дочери он охладел ко мне, а я не настаивала на близости с ним. Он ушел к другой… Теперь в моей жизни появился ты. Но ты такой ласковый и нежный, совсем другой…

Она обняла меня и целуя, с большим волнением, чуть не плача, стала говорить: