Николай Таратухин - Сборник рассказов

Всё свободное время я проводил с семьёй. Дети уже вовсю болтали на русском и японском языках. Им пошёл уже третий год. В ортопедическом Центре мне изготовили муляж кисти руки, и я его пристёгивал к культе, когда ходил по улицам. Он сильно был похож на настоящую кисть. Меня узнавали на улицах, болельщики просили автограф.

Но это были для меня, как говорится, только «цветочки». Когда по центральному телевидению, наконец, стали показывать правду о гражданской войне на Юго-Востоке Украины и японцам показали кадры хроники, в которых они увидели весь ужас войны: разрушенные дома, убитых мирных жителей в посёлках и городах Донбасса, то репутация правящей хунты Украины в глазах японцев оказалась сильно подорванной.

«Ягодки» для меня начались, когда по телевидению прошла передача об интернационалистах многих стран, сражающихся в рядах ополчения. Диктор объявила, что среди них был и гражданин Японии. Далее были показаны кадры, где я награждался боевым орденом ДНР.

Накануне со мной встречалась группа журналистов этой телекомпании и один из них сказал:

— Мы просматривали хронику телепередач Донецкого телевидения и нас заинтересовал сюжет, в котором вас в госпитале награждали орденом за боевые заслуги. Вы принимали участие в войне на Донбассе… Почему?..

Я решил всё выложить начистоту:

— Моим воспитателем и Учителем в течении десяти лет был (тут я назвал фамилию погибшего при землетрясении Учителя) — прямой потомок известного рода самураев. Когда от обстрела «Градами» погибли мирные жители Донбасса, мои дедушка и бабушка, их соседи и дети — я решил отомстить в полном соответствии с одной из заповедей самураев: «Проявляй великое сострадание и помогай людям». Я это сделал согласно букве и духу Бусидо — кодексу самурая…

Больше вопросов мне не задавали. Но через некоторое время меня внезапно вызвали в Центральное управление полиции сказали, что в Министерство внутренних дел поступила просьба МВД Украины — экстрадировать меня в Украину, как опасного террориста, убившего несколько десятков солдат армии Украины. Доказательства были предоставлены. Случилось то, чего я и ожидал. Излишняя популярность сыграла со мной злую шутку. Я был взят под стражу и отправлен в суд. Состоявшийся суд отклонил просьбу правительства Украины в моей экстрадиции, как гражданина Японии, сославшись на отсутствие договора между новой Украиной и Японией об экстрадиции граждан. Меня тут же освободили. В прессу ничего абсолютно не просочилось. Вновь приступил к тренировкам чтобы не потерять форму к началу второго круга. Казалось, можно было успокоиться и забыть об инциденте, но что-то меня беспокоило и тревожное чувство не покидало меня.

Заметил за собой слежку, но виду не подал. Решил убедиться. Зашёл в знакомый мне магазин верхней одежды, купил новый спортивный костюм и переоделся. Затем попросил продавцов, знавших меня, вывести через служебную дверь во двор здания, объясняя это тем, что хочу избавиться от поклонников. Перешёл на соседнюю улицу и стал издали наблюдать за магазином. Вскоре заметил двух мужчин, совершавших неторопливый променад около магазина и с нетерпением заглядывающих в его окна. Это были те, кто за мной следил ранее. Рассказал дома всё Акеми и предупредил её об опасности. Что нам предпринять — мы не знали. Поговорил со своим соседом, который очень сочувствовал России и ненавидел американцев. Его родственники погибли в Хиросиме. Я, как русский, с ним очень сдружился. Высказал мысль, что это может быть «Якудза» — японская мафия. Но он отклонил эту мысль сказав, что спортсмены у «Якудзы» в большом почёте. «Скорее всего, это агенты Украины, — предположил он, — решившие повторить подвиг израильской разведки „Моссад“ по задержанию и тайному вывозу в 1960 году из Аргентины в Израиль нацистского военного преступника Адольфа Эйхмана. Опасайся похищения».

Я не поверил, что на это способна разведка Украины, а зря. Возвращаясь после очередной тренировки рейсовым автобусом, я на выходе разминулся с мужчиной и почувствовал острую боль в плече от укола. Потерял сознание. Очнулся в каком-то помещении. Горел тусклый свет, руки мои были за спиной скованные наручниками, я лежал на полу, а за небольшим столом сидели двое мужчин и разговаривали. До меня доносилась украинская «мова».

— Шлях бы його трапыв, важкий зараза… Хлопци, кажуть, шо вин дуже гарно грае в футбол…

— А ще липше стреляе… Хлопцив наших побыв, гад… Шось наши тримают трохи… Почекай, а я пиду до витру… У мэнэ бурлит у животи от японской еды…

Всё услышанное мне было понятно. Жил на Украине… Агенты, я в этом уже не сомневался, забыли, что кисть на правой руке у меня искусственная. Я придавил её телом к полу и стал выворачивать, она хрустнула и легко отстегнулась вместе с браслетом наручника… Тихо застонал… Агент подошёл ко мне с бобиной скотча, видимо, намереваясь меня стреножить и обеззвучить. Как только он присел около меня, как я ногами сделал ему подсечку, которая в рукопашном бою называется ножницами — пригодились уроки рукопашного боя в учебке, и послал в глубокий нокаут ударом левой в челюсть. Помогая себе зубами, быстро обмотал ему скотчем рот, руки и ноги.

Обшарил карманы, но ключа от наручников не нашёл. Они продолжали болтаться на моей левой руке. На столе увидел пистолет с глушителем… Проверил… Полный магазин — восемь патронов…

Стал сбоку от двери в туалет. Заурчавший унитаз просигналил об окончании процесса. Оглушил выходящего из туалета второго агента рукоятью пистолета… Так же упаковал упавшего агента скотчем. Обшарил карманы брюк. Они были пусты. На вешалке в прихожей увидел две куртки. Обыскал. В карманах были только документы… Надел ту, что подходила мне по росту и хотел открыть дверь, но она оказалась заперта. Начал искать ключи от двери, но в спешке нигде их найти не смог…

Начинаю размышлять: «С минуты на минуту должны подойти сообщники… Живым меня отсюда не выпустят… Придётся стрелять на поражение…» Но если говорить откровенно, то убивать мне никого уже давно не хотелось, даже врагов. Так случилось, что в жизни я не приобщился к вере в Бога. Родители были атеистами. После их гибели я оказался в японском детдоме в том возрасте, когда прививать мне буддизм было уже поздно. Воюя на Донбассе, я убивал тех, кто пришёл убивать русскоговорящих украинцев. Когда лишился кисти правой руки, то меня начала преследовать мысль: «Может быть Бог есть и это он меня наказал за перебор? Слишком много я убил?.. Может быть, среди убитых мною были ангелочки, которым насильно вручили оружие и заставили насильно воевать?.. Может быть и вправду Бог существует и он, таким способом наказания сказал: «Хватит убивать!»