Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

— Витольд Григорьевич, вы были на высоте! Все вами восхищаются! Вы, оказывается, в душе большой артист, — говорила она, выражая радость своим «фирменным» смешком, но более сдержанным (видимо, после нежелательных намёков на ухаживание со стороны джентльменов нашего агентства она взяла под контроль сей способ выражение своих эмоций).

Затем совершенно серьёзным тоном спросила:

— Я, наверное, не назвала вас, перечисляя для прессы всех участников?

— Да, Лина. Может, это вовсе и не я выступал с тобой?

— Не шутите так. И не обижайтесь, умоляю вас! Я чувствовала, что вы остались не довольны. Я из-за этого все выходные переживала.

След этих переживаний я заметил на её лице и смягчился.

— Не вы один чем-то не довольны. Другие — тоже… Я старалась думать обо всех вас. Поэтому не пытайтесь меня осуждать.

Было заметно, что к её глазам подступают слёзы.

— Я просто механически забыла произнести ваше имя. Держала в памяти имена всех, сосредоточилась на тех, кого знаю хуже, чем вас. А вас упустила из вида.

Видя слёзы близкого мне человека, я, как обычно, не выдержал:

— Лина, всё хорошо! Я уже не обижаюсь. Обижаться вредно, а поэтому глупо.

— Забот по подготовке концерта оказалось больше, чем я предполагала. А обещанной помощи от Сан Саныча — никакой. А ведь ещё результаты приглашения внешней прессы на такое нестандартное мероприятие надо было успевать контролировать. У меня на выходных даже самочувствие было никудышным… Я ведь вас ещё обидела и своей нелепой фразой про ваш возраст. Извините меня и за это! Я хотела как лучше. Хотела, чтобы наши коллеги не подумали лишнего о вас, кружащего меня на сцене. Понимаете?

Она подняла на меня свои влажные глаза.

— Понимаю, что система Станиславского здесь не уместна, — сострил я и, перейдя на серьёзный тон, поспешил её утешить. — Всё хорошо! Ты молодец! Ты такую работу сделала колоссальную за такой короткий срок! Да ещё и спела со мной в дуэте классно!

А она, словно не слыша меня, глядя уже куда-то сквозь меня, говорила совершенно другим тоном:

— Господи! Зачем я всё это говорю, словно оправдываюсь? Зачем я снова жалуюсь на свой крест? Ведь всё по заслугам. Каждому — своё. Если я верую, зачем причитаю на промысел Божий?.. Прости меня, Господи!..

Последние её слова, воспринятые мной как молитва в чистом виде, ещё сильней подействовали на меня, и я уже не мог сдержать своих эмоций:

— Да ты святая женщина!

Я приблизился к ней, сидящей за своим столом, и, желая обнять (слава Богу, в эти минуты никто не заходил в кабинет), смог лишь слегка обхватить руками её голову. Также слегка я поцеловал Лину в макушку (заметила она это или нет?), говоря какие-то успокаивающие слова…

Затем я отстранился от неё.

А она поинтересовалась:

— Вы говорили, что я спела с вами в дуэте классно. А как оценивает наш вокал ваша жена?

Я тут же вспомнил лестный отзыв Оксаны с элементами конструктивной критики и приступом деструктивной ревности и ответил:

— О! Это отдельная тема.

Вопрос на лице Лины обозначился острее.

— В целом, она осталась довольна. Но… Её отношение — это, действительно, отдельная тема.

— У вас не всё гладко в семье? — живо прореагировала она.

— Ой… Я сегодня не готов говорить на эту тему. Может, завтра…

Мы ещё о чём-то говорили, а я, впечатлённый произошедшим, оценивал:

«Она не отстранилась от моего прикосновения, как, например, от красавчика Блюзова, или от того же Сан Саныча… И ничего мне не сказала в укор за такой мой жест. Значит, она нуждалась в нём… Боже! Я впервые (впервые!) за эти годы прикоснулся к ней… Значит ли это, что она меня… Она меня любит? Любит…».

С того момента мой служебный роман вошёл в стадию кульминации. Вернувшись в свой кабинет, я с трудом настроился на рабочий лад. А после работы, пройдя пешком остановок пять метро, расставил акценты в своих сомнениях-противоречиях и повторил-обновил для себя вывод двухнедельной давности:

«Да. Я люблю её! Люблю!».

Я вспоминал слова Лины о том, что она переживала из-за моей обиды все выходные. Вспоминал её открытость моим объятиям. Даже её слёзы стали для меня знаком любви… Эти мысли, эти чувства наполнили моё сердце тем самым чувством обновления, которого мне так не хватало в последнее время, и — вчерашний день адской боли преобразился в сегодняшний свет райского облегчения.

И тогда я вспомнил о том, что во время генеральной репетиции Лина назвала несколько раз моими именем и отчеством Сан Саныча, с которым обсуждала детали некоторых номеров. Если называла его Витольдом Григорьевичем, значит, думала обо мне. Если думала обо мне, значит, я для неё ценен. А коль уж ценен, то не может не любить… Вот такая железная логика.

Итак, я созрел. Я был готов признаться. Признаться Лине в своих чувствах, в своей любви. Признаться именно завтра — 31 декабря — в этот последний день уходящего года…

А Оксана… Её интуиция… Она почувствовала что-то неладное и когда легла в постель спросила меня:

— Витоша! Как ты настроен в сторону нашей семьи? Как?

Я ещё не заснул, но чувствовал себя очень уставшим. Немного подыграв — мол, говорю уже сквозь сон — лишь смог ответить краткое:

— Хорошо!

И вот наступило утро 31 января. Решающий день! По пути на работу — последняя настройка на поворотный шаг в судьбе, и я был готов к действиям.

С той поры, как Лина переехала на другой этаж, наше с ней общение «переселилось» в социальные сети. Удобнее всего оказалось нам «встречаться» на просторах ВКонтакте. В отличие от меня Лина ежедневно обновляла-наполняла свою стену. По её фотографиям я видел и поражался, какой она может быть разной, но всегда — загадочной, прекрасной, романтичной, а главное — духовноцельной личностью.

Вот и в то утро я прибегнул к помощи сетевого общения и, поздравив её с последним днём уходящего года, предложил ей продолжить одну из начатых вчера тем. Она ответила:

«Витольд Григорьевич, хорошо! Заходите ко мне сейчас:)) у меня есть минут десять:)»

Я ей написал:

«Лина! Для этой беседы рабочее место, кабинет — что-то не подходящее. Было бы здорово пройтись по улице плюс минут хотя бы 30 свободного времени… Ты когда будешь посвободней?».

Она ответила:

«Освобожусь не так быстро. Но потом сразу исчезаю с работы)) Отпросилась у шефа. Даже за праздничном столом с вами посидеть не смогу. Еду на праздники к родителям — в деревню:) Билеты на поезд были только на час дня».

Я написал:

«Давай провожу тебя на вокзал:) По пути и поговорим)))».

Она ответила:

«Нет…».

От неожиданности я растерялся. А через минуту-другую получил её следующее сообщение:

«Такие беседы лучше напрямую не вести (((».

Пока я переваривал это, она добавила: