Виталий Бабич - Шахматный дуэт

«Царство Моё не от мира сего…»

А ведь там должна была быть, согласно требованиям первосвященников , надпись с совершенно противоположным смыслом: «Человек, который считал себя Царем Иудейским» . Это стало ещё одной возможностью для Понтия проявить свою волю после попытки уговорить Каиафу помиловать странствующего проповедника.

«Знай, Понтий, если отпустишь Сего, ты не друг кесарю…»

Страх перед гневом императора. Животный страх… Лишь немного легче было Пилату оттого, что мог признаться: «Я ведь уже меньше сомневаюсь, что ты, Иисус, и есть истинный Царь Иудейский. Ты, возможно, и говорил правду людям. Но истинная правда была в том, что ты не боялся за свою жизнь… Тебе даже можно позавидовать. И я завидую тебе. Завидую, надеюсь, по-хорошему…».

А Клавдия в это время, едва сдерживая слёзы, зажгла свечи в своей комнате, чтобы приступить к молитве.

«Не надо рыдать, — говорила она себе. — Не надо усиливать страдания. Не надо роптать на судьбу. И тяжесть сердца спадёт… Чрезмерно сильно я уверовала в силы мужа моего и в реальность твоего спасения, о, Праведник Божий. И сном, данным мне свыше, впечатлилась слишком сильно. Оттого и тяжесть такая… Прости меня, о, Бог всем Богам, за мою незрелость! Прости и помилуй мужа моего Понтия, насколько это возможно. Ибо он, римский наместник в Иудее, веруя в Бога, предал Его распятию…»

В ту ночь, самую долгую в жизни Клавдии Проскулы, она сомкнула глаза только под утро. И приснился ей ещё один сон, данный свыше… Тот же сон, но менее ярко, видел и Понтий Пилат, так и заснувший в саду (и преданный Банга был подле) с неотступной мыслью «Трусость — самых страшный порок…».

…и вдруг они встречаются на каком-то небольшом острове среди бушующего океана. Шторм неимоверно сильный. Да и дождь переходит в ливень. Но на остров попадают лишь редкие капли. Над островом светит солнце, выглянувшее из-за туч.

Пилат и Клавдия подходят друг к другу, берутся за руки (подле хозяина — Банга). В их глазах тает тревога. Шторм затихает. Они улыбаются. Над ними кружат птицы. Уже заметны солнечные лучи. И… в этот самый миг появляется освещённая золотом лучей Белая дорога, ведущая от острова к солнцу…

По этой дороге спускается он — Иисус. Пилат и Клавдия подходят к нему, и Сын Божий приглашает их проводить его по направлению к Солнцу. Все идут вместе, беседуют. Только Банга куда-то исчезает…

О чём они так оживлённо беседовали с Христом, Понтий не помнил. А Клавдия запомнила лишь две фразы.

«… и каждый из вас сделал всё, что мог, для моего воскресения» — это первая.

А когда они поднялись на довольно большую высоту от острова и Понтия уже не было рядом с ними, Иисус остановил Клавдию и сказал (это вторая):

«Дальше я пойду один, ибо и твоя сущность ещё такова, что не может приблизиться ближе к Источнику…».

Теперь же Христоний — а именно его душа была воплощена тогда в теле Клавдии Проскулы — поднялся к Источнику гораздо ближе. Много шагов по Белой дороге было сделано сразу же после того, как предали земле это женское тело, в жилах которого текла кровь римских императоров Тиберия и Августа. Текла, но Клавдия стала первой язычницей, обратившейся в христианскую веру. И в календарях восточнохристианских Церквей, эта истинно великая женщина была прославлена как святая: первохристианская мученица с именем Прокла.

Вслед за монадой супруги поднимался и Пилат. Но восхождение его началось только после искупления грехов в мирах нисходящего ряда, причём с помощью её же — Клавдии. Она была для мужа тем, кем стала для Мастера его Маргарита — Спасителем… А на Земле, в Коптской и Эфиопской Церквях, Понтий Пилат был уже причислен к лику святых как мученик, умерший за веру. И день святого Пилата отмечается и ныне 25 июня.

Ну, а когда в 1929 году, через 1900 лет после казни Иисуса, образ римского прокуратора разрабатывал Михаил Булгаков для романа «Мастер и Маргарита», Христоний созерцал движения души писателя и даже «консультировал» его по отдельным моментам. И было это, выходит, уже после Второго Шахматного Турнира…

И теперь, когда в разгаре Третий Турнир, спокойствие и невозмутимость Христония ещё сильнее, чем прежде, зародили в Люциане периодически пробуждающееся нотки страха. Страха перед поражением…

4

— Ну, брат, ты сегодня, видать, в проигрыше, — подвёл итог Петрович, сидя в машине за партией шахмат с Палычем. Играли они, как обычно, на стоянке такси.

— О-о! А вот и твой главный клиент, — с хитринкой подметил Палыч, глядя на приближающуюся к ним девушку. — Если хочешь быть свободным, я согласен на ничью. А коль нет, буду тянуть защиту до последней капли интеллекта.

— Так ты уже и тянешь: за хвост свою халяву…

Не успел Петрович договорить (а Палыч — переварить его слова), как по взгляду Каролины он понял: что-то случилось. А тем более — после нового сна. Так Каролина хотела не лишиться этой встречи с Виктором, что отказалась вчера вечером от ночлега на новом месте — в доме Николая Петровича.

— Доброе утро, господа гроссмейстеры!

— Здравствуй, дочка!

— Привет, молодёжь!

— Эй, пенсионерия, — перевёл взор Петрович на дружка. — Жалко мне видеть, как ты мучаешь своего чёрного короля. Пойду-ка я лучше с молодёжью пообщаюсь.

— Ну, иди, иди. Только помни: уход с поля боя без окончания сражения приравнивается к бегству, тот есть к поражению.

— Вот я и поражаюсь, полководец ты наш, твоему беспардонству.

— Эй, господа таксисты-шахматисты, вы только не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста, — забеспокоилась Каролина.

— Не волнуйся, дочка, — рассмеялся Петрович. — Мы и сейчас общаемся на той волне, которая шторма не вызовет. Ведь недаром уже лет тридцать дружбу ведём. Не так ли, пехота?

— Так ли, так ли, граница.

— Спасибо вам, Палыч, большое! — неожиданно сказала Каролина.

— А за что мне такие почести, красавица? — с тенью недоумения на лице спросил старик.

— Да просто так. Хорошая погода! — улыбаясь, ответила девушка. — А ещё вы мне напомнили, что Николай Петрович — бывший пограничник.

— Ну, и что. Какая с этого польза?..

Но Каролина уже не могла ответить на этот почти риторический вопрос. Она вместе с Петровичем отошла в сторону и вкратце рассказала о последнем сне с его необычной концовкой и о своих опасениях за Виктора.

— Так, так… Интересно, — задумчиво произнёс Николай Петрович и стал раскладывать на логические части финальную фразу. — В следующем сне… Мы будем спасать тебя… Именно во сне спасать?.. А расскажи-ка, дочка, ещё раз концовку сна — максимально подробно. И о своих ощущениях тоже. Тут любая мелочь может иметь большое значение.

Каролина в очередной раз оживила в памяти эти эпизоды сна, заметив для себя, что они воспринимаются уже менее ярко, чем после пробуждения.