Михаил Талалай - Цветы мертвых. Степные легенды [сборник litres]

Начался террор. Местное русское начальство, в лице начальника полиции или бургомистров, творило беззакония. Так, например, у одной учительницы реквизировали эти власти тельную корову. Учительница, зная немного немецкий язык, сумела объяснить немецкому коменданту свою жалобу… Тот приказал вернуть корову. Но корова оказалась уже в стаде реквизированного скота. Кое-как удалось все же ее найти. Но корова уже достаточно одичала и не хотела выйти из стада.

Тогда муж учительницы, высокий, худой мужчина, снял с себя пояс, которым он поддерживал свои брюки, и привязал его к рогам коровы. Но штаны немедленно упали… и бедный, но все-таки счастливый учитель вынужден был итти за коровой, которую вела жена за пояс, держа свои штаны руками.

Даже в такие тяжелые моменты судьба, видимо, была еще способна издеваться над людьми.

Бургомистры, ради получения взяток, не позволяли владельцам приусадебных участков снимать урожай раньше измерения площади участка. А на дворе уже стояла осень. Аресты увеличились. Доносы усилились. И те мужчины, которые уцелели от красных, теперь преследовались немцами. Все это начало вызывать недовольство и вражду населения по отношению к немцам.

Начались холода. Топлива не хватало. Немецкие часовые мерзли на постах в соломенных галошах-эрзац и в бабьих платках на головах.

Стали разбирать недоразрушенные еще бомбардировками деревянные дома и жечь на дрова. Начались кражи дров у немцев. Увеличились расстрелы.

Репрессии отталкивали население. Женщины избегали немцев. Власти придумали снабжать желающих сожительствовать с немцами женщин пайками. Наступивший голод делал свое дело…

Неожиданно, в начале ноября 42 года, в поселок влетел на мотоцикле комендант соседнего поселка и, вбежав в комендатуру, пробыл там не более десяти минут, выбежал вон, и умчался дальше.

Через час в поселок примчались все старосты сел, расположенных восточнее. Они распространяли тревожные вести. По их словам выходило, что со стороны Селивановских хуторов восемь советских танков прорвались и бродят в тылу. Сейчас же, якобы, к ним примкнуло и население.

Через несколько дней выяснилось, что против ст. Клетской румыны оставили фронт в составе двух дивизий. Немцы не успели закрыть прорыв и отступили. В прорыв вышло два танка, которые, мчась по тылам, наводили панику…

Через несколько дней в поселок вошли в полном порядке румынские батальоны со своими цыганскими обозами. Впереди шли франтоватые румынские офицеры в своих широченных фуражках-решетах. Румыны словно умышленно старались показать населению, что они не потеряли дисциплины. В порядке заняли квартиры. Жителям ничего не рассказывали.

Но ночь принесла сведения тем женщинам, у которых стояли румыны. И на утро весь поселок знал причину оставления румынами фронта. Оказалось, по рассказу румын, их держали на менее защищенных участках, на половинных против немецкого, пайках и без смены. Местные коменданты мобилизовали всех писарей, кашеваров и больных для несения караульной службы. На их место приняли женщин. Неизвестно, чем бы кончилось такое положение, если бы в начале января 1943 года красные, окружив армию Паулюса, не перешли в наступление.

Весть о наступлении шла впереди самого наступления, заставляя тыловые немецкие части бежать, бросать все. Бросали не только награбленные и реквизированные граммофоны, радио и пианино, но и собственные сапоги и одежду. Предупреждая наступление красных, местное население кинулось на немецкие госпиталя, и начало выбрасывать раненых на мороз, добивая их коромыслами на улицах…

Наконец, грянул бой под поселком. Красные танки и немецкие самолеты. Зрелище было настолько небывалое и интересное, что жители, взобравшись на меловые зубцы скал, наблюдали картину. Когда из подбитого немецкого самолета выскочили на землю уцелевшие летчики, два немецких аэроплана под носом у советских танков, успели подхватить летчиков и взвиться ввысь. Номер был настолько эффектен, что вызвал бурный восторг у «зрителей».

Ночь прекратила этот бой.

Через неделю Красная армия заняла левый берег Донца на большом протяжении и начала обстрел поселка. Таким образом, для поселка война пришла не с запада, а с востока. На восточной окраине поселка жители бедных, убогих хатенок выглядывали тайком, всматривались в вечернюю мглу: «не идут ли наши?!»

Из западной части поселка выходили поспешно немецкие обозы и толпы русских выгоняемых вместе с реквизированным скотом. С ними же были и добровольно уходившие.

Позади колонны, на лохматом верблюде ехал немецкий гауптман. Он мрачно курил длинную австрийскую сигару-эрзац. У плавучего моста стоял немецкий караул. Караул отдал честь гауптману. Но один из унтеров со штатским брюшком крикнул гауптману:

– Wer reitet so spat durch Nacht und Wind? [1] «Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?» – цитата из баллады Гёте «Лесной царь» (в переводе В. Жуковского).

Он растягивал слова, словно декламируя.

Гауптман лишь улыбнулся и ударил стеком своего верблюда. С востока доносилась орудийная пальба.

«Русская мысль», Париж, 29 ноября – 27 декабря 1950, № 297–305.

В середине ноября неожиданно ударили морозы. Стоявшая до них сырая погода размыла вековой чернозем и испортила все дороги. Теперь же мороз превратил их в совершенно непроходимые. Дул с востока колючий ветер, гнал из степи сухую, звенящую поземку вдоль станичных улиц. Оконные стекла побелели в хатах.

В морозном воздухе тревожно и четко стучали топоры, и сухо трещали доски разбираемых солдатами на дрова оставшихся еще кое-где заборов. На улицах из жителей ни души. Из немногих печных труб узенькие, жиденькие кизячьи струйки тянутся вверх и немедленно под ветром рассеиваются.

На перекрестках румынские солдаты в шинелях хаки, ботинках и курпеевых молдаванских шапках, надвинутых на глаза и уши, сами черные и закопченные, постукивают каблуками о мерзлую землю, бьют себя «по ямщичьи» по бокам цветными домашними рукавицами, и глухо, утробно кашляют.

Жители попрятались в хатах от холода и гнетущей действительности. Не хочется ничего ни видеть, ни слышать.

А давно ходят уже нехорошие слухи с фронта. Советские войска отсиделись где-то за Волгой, переформировались, пополнились, подучились, привели себя в порядок и прорвали фронт на Дону.

Зима простояла жуткая, без запасов топлива, продовольствия и теплой одежды. Немцы и румыны давно уже отобрали у жителей теплые одеяла, полушубки и шапки для своих, замерзавших в окопах, солдат. Немцы и румыны уже достаточно надоели. От возвращения «своих» ничего хорошего не ждали, ибо каждый двор, каждая семья, так или иначе, вольно или невольно соприкасалась с неприятелем.