Николай Бойков - Дом на волне…

Капитан. Вот-вот. Потому и шутили — славу стране, деньги жене, а сам носом к волне. От всех отвернулся, значит. Эти твои размышления тебя и запутали. На месте наша страна! И партия наша — на месте. Я уверен.

Витя. Ну, да. Скажи еще — партия — наш рулевой. А я носом чувствую — не туда рулила!

Капитан. Ты нос свой с партией не путай. Рулило ты носатый. Твой нос только выгоду чувствует или бабу. И всякий прохиндей, и баба с выгодой в любой толпе тебя разглядят, выудят и на крючок возьмут.

Витя. На какой крючок?

Капитан. Так на рубли и доллары, сам говорил.

Витя. Я же для семьи. Я в семью эти доллары греб.

Капитан. Греб? Семьянин ты гребаный. Ты когда из семьи ушел в море? Про страну судишь? А ты сам дом свой на что разменял? На бумажки — красненькие и зелененькие. Деньги принес и свободен! В семье тебя нет. В стране тебя нет. Где ты, Витя? Ау-у? Ты сам себя в эту плавучую тюрьму запрятал. Сбежал, можно сказать. Продал. От забот, от хлопот, от обязанностей. От ответственности. Сам в море рвался? Так это еще древние греки говорили — есть люди живые, есть люди мертвые, и те, которые ходят в море. От семьи своей беглые. А ты — обманули, заманули… Дурень ты.

Витя. Ты чего перепутал все, отец морской? Мы о партии твоей говорили. Это она всех обманула и в космос улетела со всеми удобствами и благами, которые от тебя и меня припрятала и приватизировать успела. Мы, к примеру, кому достались? Москву перед кем расстелили? А Крым и Кавказ? А Кубань, Украина, Байкал — чьи теперь? Ну, не наши с тобой, это точно. А наше с тобой — что?

Капитан. Пирога захотелось? А зубы есть? Чем кусать собираешься, трудоголик от рыбного промысла? Мыслить надо. То партия тебе не нравится, то семья много требует, то страна о тебе забыла… За все надо платить, Гриша! За все! Зубами, волосами, нервами, семьей… Деньгами? —так это самая дешевая плата получается.

Витя. Это, когда они есть.

Капитан. На то ты и мужик! Потому и не скули. Понял? И нюх у тебя правильный должен быть.

Витя. Какой это — правильный?

Капитан. От которого дети рождаются, и в семье твоей смех женский.

Витя. Смеешься, капитан.

Капитан. А чего же мне — плакать? Как сказал один поэт-мудрец: для женщины беда — упасть, мужчине — не суметь подняться. А мы сами поднимемся и страну поднимем. Поднимем! Как плакат над демонстрантами — даешь морскую Республику!.. А, Витя? Чего улыбаешься? Или что хорошее вспомнил?

Витя. Вспомнил. Как мы серп с молотом по приказу Родины с трубы снимать начали, а ты руки растопырил: «Не позволю на куски резать!» — кричишь, и потребовал к тебе в каюту это сокровище положить, для отчета и сохранности. Дескать, придет время перед партией отчитаемся и вернем на трубу символ власти. Было?

Капитан. Ну, и что в этом смешного?

Витя. А то, что с палубы эта композиция на высокой трубе размером с ладошку выглядела, а оказалась — диаметром три метра и весом килограмм двести металла, и в двери офицерского коридора не прошла. Распорядился ты тогда этот главный инструмент социализма закрепить на палубе перед капитанским иллюминатором. Так? И закрыл ты, капитан уважаемый, этим серпо-молотом солнечный свет в своей каюте. Пришлось электрический включать. Помнишь? Не с того ли времени глаза твои стали щуриться и тускнеть, а?

Капитан. Не смешно. Перестройка. Подумаешь, свет включать!? Пережили без солнца. Много чего наломали… Кто знал, как лучше сделать?

Витя. Знал бы хоть кто-нибудь во всей стране, что строим? Может, понятно бы стало, чего эта затея стоит и стоит ли? Хорошо, что твои серп с молотом, когда погода качнула, правильно рядом с бортом легли, никого не задели. Или боцману спасибо, рукастому, рядом с бортом положил, нашел место в океане. Глубоко, для сохранности. Капкан-то наш, может быть, не африканский вовсе, а российского розлива напиток. От нашей перестройки все страны Африки зашатались и революциями покрылись, как море волнами. Слышишь, что я говорю?

Капитан не отвечал. Потом опустил голову и прошептал, затихая:

Капитан. Прости, тралмастер, засыпаю. Глаза мои что-то устали. Закрыть хочется. И все, о чем говорили, забыть. Один раз разговорились, наговорились — хватит. Пустое это теперь. Куда мы с этой подводной лодки, как говорится. Нам не эта клетка, так другая найдется. Мы от счастливой жизни глаза подпортили, а на новую смотреть — сил нет. Глаза закрыть хочется, чтобы совсем не ослепнуть.

Витя. Болят? Может, что-нибудь видишь сегодня?

Капитан (отвечает бессознательно, как во сне ). Вижу! Вижу я, что ночь. Море. Скоро бриз утренний дышать станет. Прибрежные рыбаки сейчас кофе пьют и на лов утренний собираются.

Витя. Значит, видишь. А Луна есть сегодня?

Капитан. Луну я всегда чувствую. Мужик ведь. Есть Луна.

Витя. А в какой стороне, можешь показать?

Капитан. Да вот же. (Показывает в сторону палубной лампы.)

Витя( отворачивает голову от лампы и смотрит в другую сторону, где высоко в небе яркая Луна). Правильно. Молодец, капитан. Правильно ты все, как всегда, видишь. И виляешь хвостом правильно. Ничего мы с тобой разговорами не изменим.

Слышатся голоса, стук весел и частые шаги босых ног по палубе .

Капитан( встрепенулся и открыл глаза ). Что за шум? Кого-то привезли с берега?

Витя. Похоже на то. Точно. Сюда несут. В сетке, как рыбу усталую.

Несколько человек несут пленного, кладут на палубу и раскручивают тело, освобождая из сети. Освободили. Он не шевелится, лежит весь мягкий, будто бескостный, как кукла. Запихивают его в клетку, сидя, сгибая ему ноги в коленях и прижимая к телу. Голова при этом остается лежать на коленях. Клетку закрыли и ушли, не оглядываясь. Стало тихо.

Витя. Сосед! Очнись! Живой!

Капитан. Пусть поспит. Не тревожь.

Витя. Я по рыбе знаю. Хорошая рыба, акулу возьми или тунца, лежит на палубе мертвой, аж сухая вся, а плесни на нее водой — оживет мигом.

Капитан. Ты к чему это?

Витя. Так я его сейчас словом окроплю, он по-морскому поймет и жить захочет. Новенький! А, новенький? Новенький! Едрит твою фень, камбала на бекрень… Покажи голос!

Новенький. …Строп твою душу бога и три богородицы…

Витя. Земляк! Землячок, родненький! Акула тебе между ног… Шевелись, шевелись, водоплавающий…

Но новенький впал в беспамятство и умолк.

Витя. Дышит, капитан?

Капитан. Вроде.

Витя. Вроде, в народе, бузина на огороде. Кто из нас слепой? У кого слух лучше работать должен. Ну! Ну, прислушайся, капитан.