Николай Бойков - Дом на волне…

Витя. Ты тоже, я смотрю, как и я — умный. Недаром говорят. «Механики на флоте — самые башковитые» (Улыбнулся, обнажая белые зубы.) И языком работаешь правильно.

Гром. А чего зря головой биться? Моряку волну искать надо, она нам как мама родная — пожурит, приласкает и дорогу подскажет.

Витя. Подскажет — пузырями вверх, а сам — вниз.

Гром. А тыковка на что? Как там, в песне поется: «Поднимет и снова бросает в кипящую бездну она…». (Поднимает вверх руки, пробуя высоту решетки.) Просторно. Жить можно. И никто меня не беспокоит. Я сижу в этой клетке, как дома под деревом. (Помолчал, прижавшись лбом к толстым жердям.) А хочу по-человечески — поплакать, на колени опуститься, проститься.

Витя. А я? В майке и трусах, на краю Африки, как обезьяна или попугай на продажу выставлен. И времени у меня теперь — дни и ночи — думай и умней. А чего думать, если я уже как карась в тазике? Это умно? Зачем я здесь? Как? Думаю день и ночь — как я сюда попал? Передовик производства. Ветеран тралового флота. Душа многих компаний и одной увлекательной женщины. А где я теперь? Кто меня умным теперь назовет, когда сижу в обезьяньей клетке? Сам себя развлекаю, чтоб душа не плакала. И пою сам себе о себе, будто о чужой жизни.

Гром. Что за песня такая?

Витя. Сам балуюсь.

Гром. Песня, друг мой, это не баловство. Если душа поет. А если еще и слова есть, так ты не молчи — пой. Песня — это от Бога. И смысла в том больше, чем в самой твой жизни короткой, может быть. Как звезды на небе, одним — свет в ночи, другим — дорогу указывают, третьим — судьбу говорят… Чего — утих? Зачем задумался?

Витя. Задумался. Где тот Магадан? Где тот Гомер? Где Крым? Грудь разорвать хочется, чтоб домой полететь.

Гром. Думать, как мамулечка говорила, надо, а задумываться опасно. Лучше на треп тему свести, как на море принято. Лучше дурачком прикинуться, чем крышу подорвет. А, Витя?

Витя. Прости, друг. Вот еще одно квартальное знамя завоюем, и должны отпустить в отпуск. Я пять лет уже дома не был.

Гром. Какое такое квартальное знамя? Треп? Или крыша поехала?

Витя. А как же, как было всегда: социалистическое соревнование, переходящее знамя. Комитет теперь и в Москве, и в Лондоне. Подводят итоги. Флаг. Премия. Из аглицкого банка!

Гром. Премию домой отправляют, согласно контракту?..

Витя. Конечно.

Гром. Советскими рублями?..

Витя. Советскими рублями. Что ты опять с этими рублями пристал? Что не так?

Гром. А из дома тебе пишут? По телефону говоришь с домом?

Витя. Телефонная связь здесь отсутствует. Африка, что возьмешь с них. Беднота.

Гром. А письма? Радиограммы?

Витя. Радиограммы. Короткие только. Все хорошо, типа. Ну, как всю жизнь и шлют в море. А ты чего так напрягся?

Гром. А кто у вас на борту следит за этими знаменами и соревнованиями? Кстати, а знамя — какого цвета?

Витя. Красное, как положено. А с результатами все по-честному. Два учившихся у нас сенегальских коммуниста ответственные. Доска соцсоревнования. Кто передовик — красным день отмечен, кто слабее — зеленым и синим…

Гром. А сенегальцы какого цвета?

Витя. Ты о чем?

Гром. Прости меня, Витя. Я, видимо, что-то не то говорю. Извини, если обидел тебя чем.

Витя. Что ты, Гром? Разве ты можешь обидеть? Давно со мной не говорил никто. Много сказано для первой встречи. Хорошо, что ты пришел, Гром. Я сейчас в магазин сбегаю, ты не уходи, жди меня.

Гром умолк и замер, наблюдая за действиями соседа-собеседника, который подобрал ноги внутрь клетки, встал, и пошел мелким шагом, командуя сам себе. На месте, шагом — марш! Левое плечо вперед! Равнение на середину… — Капитан очнулся ото сна или транса и произнес уравновешенным голосом.

Капитан. Вы внимания на него не обращайте. И не бойтесь. Это пройдет сейчас. Он в магазин сходит, и это пройдет. Будет говорить — слушайте. У него это всегда перед восходом солнца происходит.

Гром. Что происходит?

Капитан. Доля моряцкая — жизнь не завидная. Клапана на головке слабеют, мозги присвистывают. Как у всех у нас (посвистел паровозиком). Он в Севастополь ходит. Вернется.

Гром. Далеко. Давно это с ним?

Капитан. Лет восемь уже. Когда нас напоили какой-то гадостью и загрузили на польский траулер, и отработали мы в южных морях, от Кергелена до Антарктического полуострова, шесть лет без документов и зарплаты.

Гром. Он мне сказал, что вы пять лет здесь?

Капитан. Пять, плюс шесть, плюс восемь… Я и сам уже сбился со счета. Мы не только из страны, мы из времени выбились. Как греки древние говорили — есть люди живые, мертвые, и те, которые уходят в море. Слышали? Вот и солнце показалось, да? Я чувствую. Не вижу, но чувствую. Раньше, в другой жизни, я его совсем не замечал. Просто ждал день. А день для меня был как будильник-светофор: утром — не опоздать на работу, днем — забежать в магазин, купить домой продукты и мелкие подарки, вечером — почитать газету и посмотреть телевизор. И не замечал — каждый день приходило солнце. Как счастье, на которое я не обращал внимания. Счастье приходит как солнце, скрытое в суете дня. Скромно, можно сказать. А я его не замечал. Теперь делюсь моим открытием с вами. Нельзя радоваться счастью в одиночку. Хорошо, что вы к нам попали. (Улыбнулся и развел руками.) Извините, я не клетки имею в виду.