Игорь Родин - Сын Эреба

Позади этой идиллической троицы шагал сам Меркул. Редкий гость, как всегда безупречно выбритый, в кипенно-белом костюме «тройке» с синей рубашкой под жилетом, не смотря на жару, в дорогих кожаных туфлях и элегантной широкополой шляпе таких же белых оттенков. В загорелой руке трость, хоть хромотой он явно не страдал, скорее наоборот, а носил её, как статусный аксессуар. Он один из всех широко и ехидно улыбался в своей неизменной манере.

Расселись, захлопав дверьми. Сзади сели мальчик, одесную Гия, ошую Тамаз, на место рядом с шофёром легко кинул крепкое упругое тело под костюмом Меркул. От него пахнуло «Ambre Topkapi», дорогим французским парфюмом, наполняя салон древесно-пряным ароматом, будто дунуло ветром с рынка фруктов и приправ. Шофёр знал, почему Меркул пользуется именно этой туалетной водой. Ему просто нравится дизайн флакона с крышкой в виде античного бюста. И он даже знал, кого именно. Да и от остальных тоже стало наносить разнообразными ароматами и букетами, так что в салоне повис мгновенно такой «штын» из гремучей смеси всяких запахов, что даже скромный лавр дезодоранта не бил в нос, а казался желанным.

— Как сам? — успел первым, как всегда, Тамаз.

— Как бампер от «Ниссан»! — привычно отреагировал шофёр. — Вы чего всем табором?

— Здравствуй, брат! — корректно и коротко приветствовал Гия, а Меркул расплылся в улыбке ещё шире и разлился:

— Привет, дружище! Приветствую тебя! Как же долго мы не пересекались, я просто ужасно соскучился!

— Здравствуй, Гия, здравствуй и ты, пропащая душа! Совсем меня забыл!

— Извини, приятель, столько дел, просто завал! Вот, наконец, выбрался, урвал минутку, чтобы повидать старого камрада!

— Ой, не лги, Меркул, не скучал ты, а скуку свою пришёл развеять!

— От тебя ничего не утаишь! — блеснул зубами Меркул. — Да! Прав ты! Случай и, правда, нетривиальный. Поехали!

Шофёр тронулся и посмотрел в зеркальце заднего вида на пацана, угнездившегося между братьями. Тот тоже с интересом, немного робея и стесняясь, но без особого испуга рассматривал шофёра. Что-то в его чертах показалось таксисту смутно знакомым.

— Меркул, ты же знаешь, я не люблю детей возить, — кольнула шофёра тревога. — Деньги-то на проезд есть?

— Всё нормально, деньги есть. А то, что он ребёнок, так тебе-то какая забота?

— Да нет, я просто…

— Работа, просто работа, — погасил зародыш спора Меркул чуть прибавив стали в сладкий голос.

— Тогда короткой дорогой, — упёрся шофёр и сразу перевёл разговор на мальчика:

— Ну, что, мало́й, куда едем?

— К маме.

Голос у него оказался хрипловатый, низкий для такого мальца, будто говорил в нём некто гораздо старше. Такое бывает, хоть и редко, у развитых не по годам ребятишек. А то, что умом он был не обделён, читалось в его спокойных серых глазах, тоже смотрящих не по-детски строго и уверенно.

— А ты чего такой серьёзный? — попытался развеять повисшую в салоне тень суровости шофёр.

— Это к «Ди Си», а я «Марвел» люблю [9], — туманно отвёл риторический вопрос мальчик.

— Где мамка твоя?

— Умерла. — Мальчик оказался до оскомины лаконичен, видимо, от скованности.

— И тебя это не смущает? — шофёр увидел, как пацан, молча, отрицательно и твёрдо покачал головой.

Меркул, в свою очередь, хитро заговорщицки улыбался, и шофёр добавил:

— Что ж, это не удивляет. И как она умерла?

— Я не знаю. Сказали, её убили. Ножом. Она поехала отвозить Дусю, собаку её тёти, в приют, и уже не вернулась. Я только на похоронах к ней подошёл, поцеловал и положил на глаза две монеты.

— Зачем?

— Для Харона. Чтобы могла переплыть через Стикс.

— А откуда ты знаешь про монеты, перевозчика и реку? — удивился шофёр.

— Я энциклопедию мифов народов мира читаю. Мне мама подарила.

— Ладно, а папа твой где?

— Какой?

— У тебя их что, много?

— Два. Один настоящий, но я его не знал, а второй приёмный.

— Это ты у него приёмный, а он тебе неродной, — поправил машинально шофёр. — Так и где они?

— Умерли. Неродной недавно. Только мне его не жалко. Он орал всё время и злился на всех вокруг. На маму орал. На меня. Потом мама сказала, что он вообще мне никто. А он маму убить хотел. Вот непонятно, он раньше мамы умер, а маму всё равно убили. Разве так бывает?

— Малой, чего только на свете не бывает, — формально отмахнулся шофёр, начиная смутно понимать, кого посадил к нему Меркул с компанией и почему они решили проехаться все вместе.

— Ну, а второй? Настоящий?

— Он ещё раньше умер. Мне мама его только на похоронах показала и сказала, что он мой настоящий папа. Он старый уже был. И у него картинка такая на руке красивая. Татуировка. Жук-скарабей.

Летним беспечным, залитым щедрым солнцем небом стремительно овладела пузатая кудрявая туча. Сверкнула ослепляющая молния, и тут же прикатился пушечный выстрел грома. Пролился весёлый слепой дождь, и через лобовое стекло колоссальным полукружием встала радуга. Только шофёр не ослеп от вспышки. Он смотрел на мальчика в зеркало, и когда молния выбелила всех внутри салона, он увидел на миг метаморфозу.

Мальчик в белом свете стал бледным, одежда исчезла с него напрочь, теперь он оказался совершенно голым. И на лице его искорками зажглись крупицы песка. А сидящие с обеих сторон братья игрой света изменились кардинально. Гия тоже побелел, стал, как прекрасная точёная мраморная статуя, а Тамаз наоборот, попал в тень, стал чёрным и страшным, как лохматый демон. И в мгновение наваждение исчезло. Всё случилось так быстро, что могло показаться, что всё привиделось, только теперь шофёр уже не сомневался в том, что тут что-то не чисто.

— Вот Громовержец развлекается, — усмехнулся неунывающий Меркул, но его лирическое отступление осталось незамеченным.

— А как ты встретил дядю Гию и дядю Тамаза? — нахмурил брови шофёр.

— Мы пошли гулять с ребятами со двора на стройку, что рядом с нашим домом. Мама раньше запрещала, а её сестра, с которой теперь я живу — нет. Там был карьер с песком. Мы играли, пока не приехал бульдозер. Рабочие прогнали нас, но мы спрятались в отрытой норе и стали ждать, пока они уедут. А бульдозер не уезжал. Потом он нагрёб кучу песка прямо на нас. На меня и ещё одного мальчика. Мальчик выпрыгнул, а меня оттолкнул, но всё равно нас засыпало. Я начал задыхаться, а потом дядя Гия стал тащить меня за руку. И почти вытащил. И сразу за вторую потащил дядя Тамаз. Они меня и спасли. И стали спорить, куда меня везти. А потом пришёл дядя Меркул и спросил меня: «куда ты хочешь? К сестре или к маме?» Я подумал и сказал: «к маме». И тогда мы пошли на стоянку такси. Он сказал, что только вы можете отвезти меня к ней.

Вновь саданула молния, и шофёр уже не удивился, увидев, что картина на заднем сиденье повторилась. Он всё понял и прямо спросил Меркула: