Андрей Максимов - Так любят люди

Поэтому надо было найти такое место, где бы музыка звучала тихо и ненавязчиво.

Я сел и сказал водителю, точнее — водительнице:

— В центр.

— Что конкретно забивать в навигатор? — спросила девушка-таксист и улыбнулась.

Я в ответ тоже улыбнулся:

— Ничего. Я покажу. Поехали.

— Мне надо что-то забить… Забью Тверской бульвар, не возражаете? Конфетку хотите? — неожиданно спросила она.

И я почему-то сразу вспомнил про таксиста, который много жизней назад вез меня к Инне.

Таксисты вообще удивительные люди… В лесу — леший, в доме — домовой, в городе — таксист. Домовые города.

Они не просто перевозят из точки А в точку Б по навигатору, они работают психологами, проводниками, слушателями.

Раньше таксистов называли «шеф», что странно, учитывая, что вы их нанимаете, а не они вас, но, по сути, правильно. Хозяева города. Хозяева дороги. Хозяева поездки. Хозяева вашей жизни наконец — на этот короткий период.

Ты садишься в машину к шефу. Ты приходишь в гости к хозяину. А он еще немножечко и волшебник, потому что трудно не стать волшебником, когда вся жизнь у тебя проходит на колесах в нашем во всех смыслах удивительном городе.

С таким ощущением ты садился в такси раньше, когда машину надо было ждать сорок минут.

Нынче десять минут — это уже недопустимо долгое ожидание. Но и волшебников стало меньше.

За все надо платить. Не только за километры. Хотя, если вдуматься, все, что мы делаем в жизни — платим за пройденные — прожитые километры.

И кто мешает видеть в таксисте символ жизни? А что? Доехал до нужной точки — заплати деньги. Разве в жизни не так? Добираешься до цели и платишь. Не всегда деньгами, правда.

— Не хочу конфетку, — ответил я. — Я люблю что-то острое.

Она посмотрела на меня и расхохоталась.

Это был хороший смех. Правильный. Он не раздражал.

Глаза у нее были большие. Волосы пышные. Машину она вела уверенно.

— Острое — это что? — спросила она.

Передо мной висел ее бейджик.

«Ирина Куйбышева», — прочел я.

Она зачем-то проследила за моим взглядом, и произнесла, неожиданно серьезно:

— Только, умоляю, не спрашивайте меня: не родственница ли я революционера? Вы не можете себе представить, сколько раз в день я отвечаю на вопрос, который не интересует ни того, кто спрашивает, ни тем более меня…

«А она не дура, — подумал я. — Во всяком случае, можно запросто себя в этом убедить».

Я спросил:

— Что вас заставляет работать в такси?

Ирина Куйбышева усмехнулась:

— Нужда. Зарабатываю на второе высшее. Первое не взошло. Стало неинтересно.

Глаза у нее были большие. Шея длинная. Вообще, с фигурой все хорошо. И с речью. И смеялась не раздражающе, правильным смехом.

Вечер продолжал быть томным.

— Да вообще, нет у меня никаких проблем… Жена говорит: проблемы у тебя. А я лично так не считаю. Все люди разные, правильно я говорю? Ну вот. У одних, значит, так, а у других, значит, по-другому.

Я жену уважаю. Мы десять лет вместе. И у нас ребенок есть. Один. Так что все хорошо. Ну, значит, поскольку уважаю, то она с просьбой, и я пришел. Хотя не считаю, что это проблема вообще.

Огромный мужик. Огромное все — руки, кисти, шея… Гигант.

Говорит стесняясь.

Видно, что вообще не особо-то говорун, а тут еще тема такая…

— Ну, ей обещал, что вам честно скажу. Она в машине сидит — сразу спросит. А я ей не вру. Не знаю почему. Начальникам там, друзьям, сыну… У нас сын… Особенно когда жизнь облегчает вранье — тогда всегда. А ей — нет, Светке моей. Не могу чего-то.

И вот она меня спросит: «Честно сказал про проблему?» И я ей должен ответить: «Сказал». Хотя сам это проблемой не считаю. Вообще. Я сплю последнее время плохо. У меня депрессия бывает. Тоскливо так. Ни от чего. Иногда так тоскливо, что хоть вой. Ну, я к врачам ходил. Они говорили со мной, лекарство прописали. «Негрустин» называется. Сказали: с него надо начать. А я вот думаю: может серьезное лекарство так называться? Не знаю… Но я врачам этим… Кандидатам в доктора, как Высоцкий пел, помните?.. Я им про проблему эту не говорил, потому что не считаю это проблемой.

А вам скажу. Потому что жене обещал.

— Иван, ну раз решились — говорите. Только если проблема медицинская, я вам вряд ли смогу помочь.

— Так это не проблема. Жена так считает, что проблема. А я не считаю.

Короче. У нас это… Ну, интимные отношения редко. Нет, так все хорошо. Уважение там… Сын вот… Но жена говорит — редко.

А чё редко? Раз в месяц. Иногда два… Тут же желание должно быть, правильно? Как есть — так и все. И нормально, значит. Разве это болезнь?

— А у вас всегда так было?

— Как? А чего это, правда, мало? Я ж не знаю. Я ж не интересовался, как там у кого и чего. Мне — нормально.

Жена моя доктору — ну, у которого я депрессию лечил — рассказала. Преувеличила, значит. Сказала, что раз в три месяца. Не так. В месяц раз бывает. Иногда.

Ну и доктор спрашивает меня:

— Вы, — говорит, — честно мне скажите: может, у вас есть кто на стороне? Может, вы специально разыгрываете такую асексуальность, чтобы жена не заподозрила? Я, — говорит, — даю вам честное слово, что жене вашей ничего не скажу, только мне надо знать правду для правильного лечения.

Я ж говорю: жене не вру. Зачем мне еще кто-то? Я жену люблю, уважаю, значит. Вот кто ей сказал, что чаще должно это вот быть, в смысле интима? Раз в месяц — полтора считаю нормально.

— И у вас всегда так? С юности?

— Как так? Ну как? Я вам честно скажу: мне это все не нравится особенно. Нет, приятно, конечно, но есть вещи и более приятные, значит. Так с юности пошло. Ну, с первого раза. Чего-то у меня там не получилось… И второй раз тоже… Главное, помню, что девушка хорошая была. Красивая, добрая. Однокурсница старшего брата. А вот что именно не получилось, не помню, значит. Я вообще неприятное стараюсь побыстрее забыть.

Нет, ну потом там еще всякое бывало иногда, значит. Потому что женщин же вообще много… И чего-то бывало. Но как Светку встретил — отрезало. Только с ней. И нормально, по-моему.

А ей мало. К вам прислала. Вы тоже считаете, что во мне что-то не так?

Я, например, так не считаю.

— Иван, вам надо пойти к доктору и все ему честно рассказать. Я уверен, что причина вашей депрессии кроется в вашей асексуальности.

— В чем? Да я слова такого не знаю, а вы, значит, говорите.

Вы ж не Бог, можете ошибаться. Правильно? Я так Светке и скажу: мол, ошиблись вы. Врать потому что не умею ей. А если правду сказать — она ж по врачам загоняет.

Нет, конечно, если вы считаете, я могу и чаще, значит, попробовать. Если так положено. Только я чего-то вам, доктор, не верю. Вот не верю я вам — и все… Так вот, значит.

Не помню наизусть, что сочиняю.