Андрей Максимов - Так любят люди

А в пятьдесят? Назад лет двадцать пять отсчитать — легко, целое море возможностей. Не говоря уже о тридцатилетних и сорокалетних. Да и на ровесниц, и на тех, кто чуть старше, тоже бывает приятно посмотреть.

Но ведь эти все, которые снаружи, долбят, они же додолбят. У них, у дятлов, не болит голова, а у тебя…

Как бы ты ни делал вид, что игнорируешь все эти сочувствия, они же в мозг попадают все равно. И — да: ты не чувствуешь старости, но старость чувствует тебя, зовет, влечет своими сухенькими руками и дряблой кожей, манит…

И тогда из тебя выходит победительность, выдавливается по капле. И тогда лысина — это уже не признак мужественности, а признак старости.

И что тебе делать, нестойкому? Любовный азарт ты меняешь на любовную мудрость.

Раньше было: вон какая — схвачу, заверчу, азартом возьму, заговорю, не упущу.

А теперь: ну какая? Такая же… Почему бы и нет? А почему бы и да? Что, не видали таких, что ли? Можно, конечно, заговорить, а можно — мимо пройти. Какая разница…

Все равно она — это не Она. И чего тогда? Да нечего и рыпаться. Сиди себе тихо, старей потихонечку.

И это ведь не твое все. Это привнесли в тебя. «Люди, годы, жизнь» — как писал один ныне почти забытый классик.

Оно, внешнее, побеждает потому именно, что нет у тебя сил с ним бороться. И азарта. А значит, желания.

А если желания нет — ничего сделать невозможно. Пыжиться — это пожалуйста, а сделать нельзя.

Вот так ты и живешь. Лет с сорока пяти. Может, позже. Но с пятидесяти точно. И летят в тебя все эти стрелы старости со всех сторон.

Ты их отметаешь поначалу, отбиваешь. Но стрел все больше, а азарт все меньше, и ты — не лев, не волк и тем более не таракан, и у тебя есть часы, которые почему-то с каждым годом тикают все быстрей и быстрей.

И постепенно ты соглашаешься с миром.

Все стареют в свой срок? Значит, и тебе пора. И при чем тут то, что внутри. Главное: снаружи.

А тут еще Та, Которая Не Звонит, — не звонит.

И вот ты едешь на случайном такси с женщиной, про которую думаешь: домовой она этого города или нет?

И это единственная мысль, которая согревает тебя. Поначалу.

Да и не поначалу тоже. Потому что других мыслей ты себе не позволяешь: старость.

— Хорошие стихи, — сказала водитель Ира. — Вы поэт? Как ваша фамилия?

— Пушкин, — пошутил я.

— Послушайте, Пушкин, а вы всегда незнакомым девушкам стихи читаете? Какой-то старомодный способ ухаживания, вам не кажется?

Тоска…

Раньше в разговорах с девушками тоски не было, а теперь все время. Еще когда они молчат, можно что-то про них придумать, но стоит им открыть рот…

Любовь обязательно начинается с придумывания. Встретил. Обалдел. Придумал: она — такая, она — сякая.

Не возникает фантазий? Лень ими заниматься? Значит, она — не Она.

А если кажется, что Она — тогда сначала придумки. Потом начинаешь жить и получать информацию. Чем больше полученная информация соответствует твоей фантазии — тем счастливей любовь. Если информация с фантазией расходится совсем, то расходитесь и вы. Вот и все.

Ира желания фантазировать не вызывала. Почему-то. И я ей ничего не ответил.

А она молчала, ожидая ответа.

Мне было очень скучно. Я хотел поскорее доехать до какого-нибудь тихого места, выпить, пострадать по Юле, ожидая звонка от Той, Которая Не Звонит…

Мне совсем расхотелось разговаривать с молодой нагловатой таксисткой.

Зачем я только читал ей стихи?

Я знаю зачем. Чтобы выглядеть оригинальным.

А зачем я хотел выглядеть оригинальным? По привычке. На всякий случай. От тоски. От надежды на то, на что надеяться почему-то не хочется.

Да мало ли — зачем?

Ира снова спросила:

— Вас зовут-то как все-таки?

— Пушкин, — вздохнул я. А потом добавил зачем-то: — Водитель такси не должен сам первым заговаривать с клиентом.

Ира ничего не ответила.

«Раньше я никогда с такой скоростью не ругался с молодыми девушками, — подумал я. — Старею».

Ира отвернулась от дороги и посмотрела на меня.

«Мы сейчас врежемся», — подумал я равнодушно.

И понял, что мы никуда не едем.

— Хреново тебе, Пушкин? — Ира смотрела лирически-изучающе.

Я слишком хорошо знаю этот взгляд.

В молодости он обещал перспективы.

В старости — ничего хорошего.

— Хреново и одиноко? Правильно я понимаю?

Не люблю настойчивых женщин.

Становилось как-то уже совсем скучно.

— Знаете, какой у меня вопрос? А вот, скажите, есть какой-нибудь способ разлюбить? Или для того, чтобы разлюбить, надо обязательно какую-то другую полюбить? Глупый вопрос… Но больше спросить не у кого. А как полюбить другую, если любишь… В общем, так. У меня была любимая. Невеста. Маша. Мы знакомы с первого класса. Вот. Учились вместе. Она очень красивая. Анжелину Джоли видели? Так вот, Анжелина в сравнении с Машей — урод. За ней все в классе бегали. И из других классов тоже. Я за нее дрался. Мне из-за нее даже зуб выбили… Ну, не весь зуб, кусок сбили. Я ее добивался. По-всякому. Рассказывать как? Не буду. А то получится, что я хвастаюсь. Добился в одиннадцатом классе. Ну, там гуляли, целовались, конечно. А потом — школу прогуляли, в кино пошли… А потом — к ней, вроде как чаю попить… Я у нее первый был. И она у меня. Решили, как только восемнадцать стукнет — в загс пойдем. Мы с ней в один месяц родились, представляете? Пять дней разницы. Оба Тельцы. Раньше мне казалось, что это — знак. Ну вот. Школу окончили. ЕГЭ нормально сдали, оба поступили в институты: она на психолога учится, я — на юриста. Каждый день встречались. Не могли друг без друга. Ну, так мне казалось.

Как только восемнадцать исполнилось, я сделал ей предложение. Кольцо подарил. Все как водится. Она согласилась, конечно. День свадьбы назначали. В начале июня должны были пожениться, и нам родители мои путевку купили в Арабские Эмираты, вроде как свадебное путешествие.

А за неделю до свадьбы Маша мне сказала, что полюбила другого, однокурсника своего. Пришла ко мне и говорит: так, мол, и так. У нас с ним — общие интересы, мы институт окончим и вместе с ним психологическую консультацию откроем на новых принципах. И ушла. А я остался. И мы с ней больше не виделись с тех пор. Я сначала думал позвонить, встретиться, отношения выяснить. Но решил: зачем? Все же выяснено уже, правильно? Она ко мне не вернется. А если бы даже и вернулась вдруг, все равно я ей не верю больше. А без веры нет никакой любви, так я считаю. Красивый, умный парень. Образованный, начитанный.

Огромные серые глаза удивленно смотрят на мир. — В Арабские Эмираты я один поехал. Родители сказали: «Поезжай, развеешься». Родители жалели меня.

И вот в Эмиратах-то все и началось. Я любую девушку сравниваю с Машей, понимаете? Машка вроде как эталон, а другие должны ему соответствовать.