Елена Блонди - Прогулка [СИ]

Но, кроме своего донжуанства, Марк обладал многими чудесными качествами. Был веселым, остроумным, легким на подъем, и уговаривать его куда-то поехать на старом раздолбанном жигуленке не приходилось — все побережье обмотали, со Светкой на заднем сиденье, и часто — с десятилетним сыном Марка, которого он «брал взаймы у бывшей», так, смеясь, сам говорил. Дарил цветы. Орал под окном серенады, радуя соседей. Человек-праздник. Но каждый день праздником не сделаешь, понимала Кира, и с самого начала была уверена, отношения у них легкие, ни к чему не обязывают.

Коты вертелись у голых ног, щекотали кожу, Кира привычно осторожно ушла в кухню, стараясь не наступить на дурней. Поставила турку на газ. И помыла вылизанные мисочки. Боль в голове стала ватной, лежала, раздумывая, ожить или все же сдаться.

Кира вылила в любимую кружку горячий кофе и положила в тарелочку пару печений. Ушла, шлепая тапками, и села перед ноутом, туже запахивая халат. В комнате было зябко, но надевать всякие носки она ленилась, и отхлебывая горячий, сладкий, открыла папку со вчерашними снимками, а то не успела и посмотреть.

Это было обычным удовольствием, листать, возвращаясь в краски вчерашнего дня, радоваться, если что-то получилось по-настоящему хорошо.

Но сегодня, перед тем, как нажать на курсор, Кира помедлила буквально секунду. Если бы читала книгу, то в папке толпились бы кадры с пурпурно-розовой девой, и потом — вишенкой на торте, пощекотать нервы читателей — мрачные тени под арками и блеснувший в сумраке глаз, или это окурок, летящий от губ.

— Ну-ну, — сказала себе, уже разглядывая превьюшки, и не признаваясь, что все-таки чуточку ожидала увидеть. Такое вот. Эдакое.

Но на картинках сверкала зелень, желтели медом юные листья церциса, летали плотники, и на паре кадров так удачно — вышли четко, зависая над розовыми цветами под синим небом.

Довольная, она пролистала снимки до самого последнего, жалея, что не стала снимать гущу травы с тайным запахом цветов. И поставив чашку рядом, вернулась, подаваясь ближе к монитору и внимательно глядя на розовую кашу цветов, полностью закрывающих кадр. Один кадр. В нем все, как в других, которые рядом: сотни цветов, плотно сидящих на черных извилистых ветках, монеты медовых листочков, черный плотник с размытыми трепещущими крылышками, пчела, зацепилась за устье цветка, в самом уголке кадра. И в небольшом просвете среди цветов и веток, вместо ожидаемой небесной синевы или прожильчатой зелени трав — белые черточки с неясной вдоль них зеленой полоской. И сбоку — ровная линия непонятного цвета, перекрытая капризно надутыми губками церциса.

Кира тронула тачпад, увеличивая снимок, еще и еще, пока вместо изображения не поплыли по монитору размытые пятна пикселей. Прищурилась, снова уменьшая размер картинки. Не в фокусе, и пятно небольшое, можно, конечно, уверить себя, что там, за церцисом, что? Тот самый виноградник? Который был виден в окна просторного зала? Большого, но с низким уютным потолком. Или просто кусок чьей-то машины? Или одежды. Рюкзак, может, чей?

— Ты мне скажи, — прозвучал в ватной еще голове насмешливый голос.

Фраза, которая вчера была сказана не единожды. Сначала в воображении Киры, а потом вдруг — Светка сказала ее же. И каждый раз требовательная интонация как бы перекидывала ответственность на саму Киру. При чем тут я, как бы удивлялись ее собеседницы. Ты мне скажи.

И сейчас то же самое.

— Значит…

Кира возмущенно нахмурилась, потом подняла брови. Вспомнила о морщинах, прорезающих лоб и успокоила лицо. Значит, я должна выбрать сама, есть там что-то эдакое. Или все обычно. Я скажу. Я. И так оно и будет.

Выбери сама, легконогая Кира.

Она задумалась, взвешивая. Игра понравилась ей. И отпуская воображение, краем сознания помня еще о решении сотворить драгоценное платье, она представила, а вдруг…

Мобильник, который лежал рядом с креслом, на диване, замигал, благоразумно отключенный на ночь. Звонил издатель.

Странный выбор откладывался, с облегчением, но и с тайной досадой, решила Кира, беря телефон.

— Кира, дорогая, — дежурно, привычным ноющим голосом завел Истриков, — ну, и чего мы ждем? Я думал, сегодня все пойдет в печать, и такая задержка. Деточка, надо ценить возможность заработать, у нас масса претендентов. Масса. Понимаете вы?

Кира понимала. И что задержка будет и будет никак не по ее вине, не впервой она делала работу для «Линниса», поначалу ночей не спала, пытаясь успеть в назначенные минимальные сроки. А после с изумлением понимая, что книга, которую автор ждет, каждый день напоминая о себе, уже мало кого волнует в издательстве. Ведь предоплата, и пришло время взять новую предоплату, наобещав златых гор владельцу следующего кошелька.

А еще понимала, что видимо, вчера у Николая Петровича вышли дежурные семейные разборки, и после скандала с Лилей он обзванивает всех работников, щедро оделяя их негативом, чтоб самому стало полегче.

— У вас есть экскиз. Какого рожна, Кира?

— Хотите, Николай Петрович, я сделаю свой? — предложила Кира, придержав обычное желание поправить умника «не экскиз, садовая ваша башка, эс-киз», — бесплатно. А не понравится, сегодня к вечеру получите свою обложку.

— Кхм…

Кира ждала, почесывая Клавдию пуховый живот. Кот вывернулся, чтоб ей было удобнее, и от полноты чувств бережно придерживая лапами ее запястье, прикусил острыми зубами ладонь, следя безумными от любви глазами — рассердится ли.

— Клавдий, — предупредила Кира и острые зубы нехотя разжались, уши прижались к маленькой котовьей башке.

— Вы что там, изобразили, таки, эту Наташу? — уныло попробовал догадаться Истриков, уточнил, — толстую.

— Нет. Это будет абстрактный рисунок. Размытые пятна, нужного цвета, и на их фоне — женский силуэт, сбоку. Я не могу рассказать, это нужно увидеть. Но по ощущениям рисунок идеально совпадет с эмоциональной составляющей кн…

— Так, — прервал ее Истриков, — или вы делаете высланный вам экскиз, или мы прекращаем сотрудничать.

Голос его внезапно стал не просто сердитым, — злым. Кира, несколько опешив, разозлилась тоже.

— Вам нехорошо, Николай Петрович, от того, что я говорю об эмоциональной составляющей? Попроще надо?

— Вы!..

— И кстати, не экскиз, издатель вы наш, блюститель, ревнитель и хранитель, а эскиз, так короче и проще. И правильнее.

— Вы уволены! — прогремел где-то далеко ни разу не виденный Кирой в реальности Истриков, наверное, топорщась во все стороны серыми вихрами волос.

— Да пожалуйста, — ответила Кира, и с бьющимся сердцем отключилась. Дрожащим пальцем проделала нужные манипуляции, внося фамилию бывшего уже работодателя в черный список. Чтоб не передумать, и не вляпаться снова, когда начнет ей звонить. За год работы пару раз у них бывали стремительные обострения рабочих отношений, правда, не столь яркие. И оба раза Истриков перезванивал через несколько дней, будто ничего не произошло, кричал в трубку медовым голосом о том, что выслал очередной лиличкин экскиз и уж постарайтесь, Кира дорогая, через день книга идет в печать…