Елена Блонди - Прогулка [СИ]

— Тебя это порадует? Тебя? Ты станешь счастлива?

— Да! Да и да. Сто раз. Да.

Она уже улыбалась. Он понял!

— Это царский подарок, Кира, — он сел рядом, беря ее руку, сжимая по очереди каждый палец, — королевский. Не зря я сразу увидел, ты именно королева. Но вот представь…

— Ты опять?

— Помолчи. Там, за домиком сторожа, кошка, я видел, ты туда бегала. С котятами, да? Смешные такие, маленькие.

— Черный особенно, — засмеялась Кира, подавая Мичи вторую руку, и он стал бережно массировать ее пальцы.

— Черный да. А теперь скажи, если я попрошу тебя. Ты пойдешь и убьешь котенка? Черного.

В светлой комнате встала тишина, звонкая от солнца, и совсем короткая. Мичи внимательно следил, как меняется выражение на лице девочки. Сначала — будто он дал ей пощечину, потом пришло удивление, и сразу же сменилось мучительной болью. Губы шевельнулись, рот приоткрылся для ответа.

Но он стерег и не позволил ответить.

— Я никогда, слышишь, моя Кира, никогда не попрошу тебя причинить вред кому-то. Ты понимаешь? Это условие, на котором я принимаю подарок.

— Пообещай мне.

— Уже обещаю.

— Нет, — она села напротив, с таким облегчением и такой горячей благодарностью на лице, что у Киры закололо сердце, — я тебе верю, ты знаешь. Другую вещь пообещай. Ты обязательно попросишь у меня что-то. Серьезное, большое, чтоб я смогла для тебя это сделать.

Кира на склоне сжала кулаки, огляделась, выискивая, что бы такого швырнуть или разбить о камни. Но рядом лежал только штатив, рюкзак, на нем сумка с камерой, и она пожалела вещи. Покраснела, коря себя за скаредность, и бухнулась на валун опять, изумляясь собственной настырности. А заодно радуясь, что спровадила Пешего и не потащила его к самому дому. Потому что ту Киру вряд ли сейчас проймешь хоть чем. Не девка, а танк, прошептала сердито, и добавила безнадежно — и дура, полная дура.

— Обещаю, моя королева Кира, — голый Мичи встал на одно колено, церемонно приник к руке, и Кира, смеясь, погладила светлую голову.

Какой он прекрасный. И как же чудесно, что он сказал насчет котенка, показав Кире, какая же она еще глупая, и тут же дал обещание. А все остальное она совершит для своего Мичи с радостью. Нет, с полным счастьем.

Время в прошлом текло, ускоряясь и замедляясь. Кира на склоне, не собираясь сдаваться, но с ощущением безнадежности, все же сняла шорты и рубашку, надела платье, и стоя босиком на короткой выгоревшей траве, привычными движениями, подставляя ладонь под острие карандаша, потом макая палец в лужицу натекшей бронзы и угля, превратила себя в Киру-знамение, встала, лицом к дому, напряженно прислушиваясь. Потому что через разговор, который состоялся, просвечивал другой, как огни через черные ветки ночных сосен. Потому что она понимала, он добивался чего-то, и сам подвел ее к обещанию. Запрет, вспомнила она свои недавние слова из вечерней застольной беседы. Ты вводишь всего один элемент, и мироздание начинает меняться. Вещи вокруг тебя меняют характер, становясь из добрых — угрозой.

Кира ввела элемент, мягко подталкиваемая взрослым мужчиной, который преследовал свои цели. И теперь нужно увидеть, зачем ему это, и какие изменения произойдут. Ведь не делает же он ее убийцей котят, в самом деле!

В доме над пустотой случился еще один яркий день, маленькая Кира проснулась сама, с памятью о бережном утреннем поцелуе, умылась, приготовила на завтрак блинчики, что лежали в морозилке. Выкупалась в бассейне. И стала ждать Мичи, бродя по дому и заглядывая в комнаты вдоль заднего коридора.

«Я ищу комнату Синей бороды», от мысли ей стало смешно и немного страшно.

За третьей дверью она увидела женщину и перепугалась, застыла на пороге, держась за круглую ручку. Та сидела на стуле, с каким-то цветным журналом. Кира сначала заметила его — с яркой обложкой и крупными английскими буквами. Потом — сильно напудренное лицо с жирно накрашенными черными ресницами и ярким ртом. Белые прямые пряди ложились на белые же плечи — на женщине был надет халат, будто она медсестра.

Журнал опустился на колено, ресницы поднялись, открывая серые с голубизной глаза. Женщина поднесла к алому рту руку с сигаретой, затянулась, и выпуская дым, сказала хрипловатым голосом:

— Привет. Курить будешь?

— Н-нет. Здравствуйте.

Женщина положила журнал и встала, поправляя халат, сунула руку в карман, в другой руке дымилась сигарета.

— Скажешь Димке, я приезжала, за шмотками. Ну, он в курсе. Вернусь, как договаривались.

— Димке? — неловко переспросила Кира, отступая, чтоб гостья вышла, и радуясь, что так случайно сама оказалась одетой, в платье-тунике, под которым была привычно голая.

Женщина хмыкнула, прошла рядом, обдавая Киру ароматом духов. И стуча каблуками, спустилась по лестнице. Внизу под навесом шаги зазвучали гулко, удаляясь. Кира постояла, обдумывая тяжелое выражение на сильно накрашенном лице, а еще — у той были чулки в черную сетку, и сидела она, так что халат задрался, до самого белого бедра с не слишком ровной кожей.

Ушла на балкон, встала там, держась за поручень и сердясь на то, что так испугалась. Он же говорил. В самом начале. Ну мало ли, приехала, да.

— Кира! Где моя Кира?

По лестнице звучали мужские шаги, и через полминуты Мичи обнимал Киру, целуя в макушку и прижимая к перилам. Она осторожно освободилась. Сказала, поворачиваясь:

— Тут эта. Ты говорил, Лора, да? Кажется, она. Была в комнате.

— Та-ак, — сказал Мичи, и в следующую секунду Кира осталась одна, испуганно вздрагивая от его сердитого возгласа внизу, под террасой.

— Лорка! Иди сюда!

Потом Кире было очень стыдно. Мичи ходил, широкими шагами, останавливался, крича на Лорку, а та, сунув руки в карманы халата, насмешливо молчала, глядя на него своими немного выпуклыми глазами.

— Я повторяю. Ты должна с ней, как с королевой. Ясно? Потому что она королева и есть!

— Мичи…

— Я кому говорю!

— Королева, — согласилась Лорка, меняя ногу и становясь удобнее. Перевела тяжелый взгляд на Киру.

— Иди сюда! — Мичи схватил Кирину руку и потащив, вдруг толкнул к низкому журнальному столику. Поднял туда легкое плетеное кресло. Дернул ее руку:

— Садись!

— Мичи. Я…

— Садись, я сказал!

Кира села, дрожа губами и не зная, куда девать руки. Сложила их на коленях.

— А ты! Целуй подол! И повторяй, «прости меня, королева Кира».

Кира зажмурилась, комкая руками платье на коленях. Ткань шевельнулась, натягиваясь.

— Прости меня, королева Кира, — сказал хрипловатый голос, равнодушный, без ярости или насмешки, что Кира страшилась услышать в нем.

— Кивни, — приказал Мичи.

Кира кивнула. Не открывая глаз.

— Отлично. Лорку провожу, и вернусь.

Пока их не было, Кира поспешно слезла со стола, кривясь, стащила на место креслице. И села в углу на стул, недоумевая, зачем это все.