Елена Блонди - Цветок для двоих [СИ]

— Я конечно, не знаю, может, это все ерунда. Но там сейчас Лаки. Бушует. Вожделеет, я хотела сказать.

— Хочет, — быстро перевела для Джахи Крис.

— Что хочет? — удивился тот.

— Да все подряд, — дополнила Шанелька, — в основном, голых пурушиков. Не перебивайте. Она ну… она такая, энергичная дюже. И без комплексов. Может, ее попросить?

— Чтоб завожделела Асама, м-м? — Крис с сомнением покачала головой, — видела я, как она на сцену кидалась и как ее сесурити унесли.

— А что нам терять-то! Ну и еще… — Шанелька вдруг преисполнилась уверенности, — она говорила, что держит спортмагазины. И что это она тут Лаки, а дома — крутая бизнесвумен Лариса батькивна. Ну, понимаете? Асаму что нужно сейчас? Переговоры всякие и контракты. А Лаки что нужно?

— Побольше пурушиков, — фыркнула Крис, но тут же кивнула, — ты права. Только не Лаки, а Ларисе Батькивне, если она готова посреди банкета все бросить и превратиться из кареты в тыкву.

— Если б не была готова, — возразила Шанелька, — фига в кармане у нее была бы, а не спортмагазины. Джахи, прости, мы тебе сейчас растолкуем.

— Этот язык — русский? — на всякий случай уточнил Джахи.

— Гм. Неформальный русский, — улыбнулась Крис, — разговорный.

Она поднялась, взбивая почти высохшие волосы.

— Готовы? Пойдем, что ли, сталкивать лбами романтику с бизнесом!

В огромном нижнем зале, куда спускалась помпезная парадная лестница, увитая тугими гирляндами воздушных шаров и уставленная вазонами с чудовищно яркими цветами, веселье, как и положено ранним утром после насыщенной ночи, расслоилось на множество отдельных праздников и праздничков, некоторые были в самом разгаре, другие, судя по уроненным на скатерти головам, угасали.

И шум тут тоже качался отдельными кусками, разбросанными, как дымы на потухающем пожарище — где-то черные клубы, а где-то уже тонкие еле видные струйки. В центре за десятком стихийно сдвинутых столиков шла мирная беседа, в одно лицо — оратор жестикулировал вилкой, сползая на стуле все ниже, а прочие, хоть и повернулись к нему, кивая, но тихо жужжали свое, перекидываясь негромкими словами.

Где-то кто-то пел, прерываясь, чтоб засмеяться, в углу внезапно ругалась русская женщина:

— Всю душу мне вынул! — орала, поставив локти на стол и обращаясь, как показалось Шанельке, в пустоту.

А нет, поняла она, увидев блики на плоском большом экране, по скайпу беседует.

— Совсем ты, Серега, козел! Поэл? Ка-зел. И и-ди-от. И мама твоя! Што? Да иди ты.

Дама привстала, нависая над экраном могучими сиськами. Шанелька, обходя столик, даже зажмурилась, представив себе картинку с точки зрения козла Сереги — надвигается эдакое, огромное.

Мимо протанцевали подряд три парочки, женщины радостно смеялись, вцепившись в голые талии партнеров, а те скалились, демонстрируя счастье.

— Ой, — Шанелька остановилась, потом вернулась к столику, где дама с вынутой душой совсем придавила Серегу грудью и плакала, утирая глаза салфеткой.

— Простите. А тут что — вайфай есть?

— Херай, — огрызнулась страдалица, шмыгнула. И вдруг, вероятно, сама вспомнив о вайфае, выкопала из-под груди айфон, закричала в экран, приближая к нему губы в размазанной помаде, — Сережа! Сережинька! Любимый мой! А я скучаю, знаешь как!

Шанелька содрогнулась, прогоняя следующую картинку, увиденную бедным Серегой, и поспешила догнать спутников. Те стояли в самом углу, полускрытые лестницей и беспорядочными пальмами, забросанными сдутыми шариками и мятыми бумажками. Осматривали зал, останавливая взгляды на особо шумных компаниях.

— Я ее не вижу, — сказала Крис.

— Слушать надо, — добавила Шанелька, — уж Лаки мы услышим, если она тут. Криси, а тут есть вайфай, оказывается.

— Асам, — Джахи указал рукой на роскошные столы в дальнем конце зала.

Там, среди полуразрушенных башен из бутербродов и фруктов, среди полупустых графинов и тарелок, забросанных салфетками, белело очищенное пространство, на которое два официанта как раз приносили кофейную перемену. Снимали с подносов полупрозрачные чашечки, блюда с пирожными и другими сластями, похожими на яркие безделушки.

Асам сидел, расстегнув верхние пуговицы парадного кафтана, кивал печальному соседу слева, который, роняя из папки бумаги, втолковывал что-то, суя на стол листки. И улыбался соседу справа, который, отмахиваясь от говорливой партнерши, подсовывал свежеиспеченному президенту диктофон, задавая вопросы и напуская на хмельное лицо подобающее выражение уважительного интереса.

За спиной Асама переминались с ноги на ногу усталые секьюрити, сдерживая зевки. А президент, деля внимание, кивал, улыбался и посматривал на экранчик лежащего на скатерти смартфона.

— Сейчас уйдет, — испугалась Крис, — смотри, поднимается уже.

И в эту секунду они услышали Лаки. Перекрывая чилл-аутную восточную музычку, из раскрытых во внутренний двор стеклянных дверей донесся визг и радостные хриплые вопли.

— Мусик, мать твою! Лови!

И следом — шумный плеск, словно бассейн внезапно встал на дыбы, обратившись в цунами.

— Девки-и-и! — визжала Лаки.

Смеялись «девки», орала довольная сибирячка, заглушая гортанные восклицания.

Асам поднял голову, да почти все в зале, кто не спал, обратили лица в сторону бассейна. Кое-кто зашевелился, вставая, явно возжелав продолжить веселье уже с водными процедурами.

— Джахи, — повернулась к спутнику Крис, — давай к Асаму, а мы с Нелькой… А? — посмотрела на выражение лица своего пуруджи и мгновенно изменила решение, — так, Нелькин, шуруй к воде, тащи Лаки на берег. А мы с Джахи задержим Асама. Только ты там, слышишь?

Она притянула подругу за локоть:

— Сумеешь ей быстро объяснить, чего надо?

— Я попробую, — Шанелька с сомнением шагнула в сторону воплей.

Вздохнула и пошла, колыхая изумрудный подол и вежливо улыбаясь сидящим.

Она не успела толком ничего придумать, оказавшись сперва у бассейна, где в беспорядке расставлены были шезлонги под зонтиками, а потом — рядом с трамплином для прыжков, откуда улыбнулась счастливой Лаки, еле разглядев ее в толчее бирюзовых волн и прыгающих, как мячики, черных голов. Нагнулась, держась за никелированный поручень, чтобы окликнуть купальщицу.

И оказалась в воде, погружаясь с головой, заорала, колотя руками и ногами по чьим-то спинам и коленям. Вынырнула, в общий хохот и вопли, поскользнулась на мускулистом боку, попавшем под сандалию, и снова ушла под воду целиком, пуская пузыри, рванулась в сторону белеющей стенки. И там, наконец, нащупала дно, встала, тряся мокрой головой и плюясь. Во рту щипало от хлорки, глаза горели, щеки пылали от ярости. Шанелька задергалась, вырываясь из чьих-то заботливых рук. И внезапно даже для себя проорала матерную тираду, такой силы и накала, что шум вокруг приутих.